Мы хватаем исступленно
Осколки судеб, криво битых,
И взираем обреченно
На себя, в крови залитых.

День Освобождения был самым грандиозным праздником в республике. Благословленные парламентом и наместниками его боготворили; нищие с тем же усердием ненавидели. Однако никого этот день не оставлял равнодушным.

В Нижнем Городе это был единственный праздник, который отмечали все. Нет, на улицах не развешивали флаги и фонари, однако они полнились гуляющими и музыкантами. Поненте чувствовал себя лишним в море празднующих людей, но лишь крепче обхватил запястье Саины. Даяна скрылась где-то с подругами, и он не спешил ее возвращать. Сестра заслужила хотя бы один веселый вечер.

Ближе к ночи начнутся танцы, возможно, кто-то даже устроит маскарад. Уже сейчас на рыночной площади наливали вино и раздавали несладкие булочки. Саина с огромным аппетитом съела обе, зато ее порцию вина без зазрения совести выпил Поненте.

— Хочу карамель! — воскликнула она, едва заметив торговца.

— У нас денег нет, — Поненте с печалью проводил его глазами. — Обещаю, что однажды я смогу купить тебе все, что ты захочешь. Но сейчас придется потерпеть.

— Тогда укради, — легкомысленно попросила она.

Поненте едва удержался, чтобы не закатить глаза. Даяна была совершенно против такой работы брата, зато Саина не видела в этом ничего плохого. Да и не могла увидеть: будучи младшим из детей, она всегда оберегалась от семейных проблем и трудностей выживания. Казалось, что родители построили для нее сказочный мир, в котором все люди добрые и сострадательные.

— Сестра, нельзя воровать все, что вздумается, — Поненте присел на корточки и прошептал Саине на ухо. — Я ворую, чтобы выжить. Но не чтобы вкусно и досыта есть. Понятно?

Девочка кивнула. Поненте сомневался, что она поняла, но повторять не стал.

Он пробился сквозь толпу и выбрался на относительно свободную площадку. Там Поненте смог наконец оглядеться. Люди ходили хаотично, сразу было понятно, что никаких организованных мероприятий не планируется. Торговцы только и успевали совать в руки сладости, а в стаканы плескать вино.

После захода солнца эта площадка преобразится. Даяна заберет Саину и отведет ее домой, а Поненте останется на рыночной площади и постарается раздобыть денег. Буквально через пару часов стемнеет, а молодежь напьется и пойдет танцевать. Тогда и можно будет поживиться их кошельками, в этом день наполненными медными — а то и серебряными — монетами.

Но сейчас Даяны нигде не было видно, зато Поненте заметил в толпе светлые волосы Трамонтаны. Он окликнул ее, и девушка подошла ближе.

— Тоже гуляешь или хочешь чем поживиться? — спросил он.

— Жду вечера, а там разберусь. Ты тоже?

Поненте кивнул.

— День обещает быть плодотворным.

Девушка укусила нанизанное на палочку запеченное яблоко и перевела взгляд на Саину. Потом снова посмотрела на лакомство.

— Купи ей что-нибудь, ребенок голодный, — заметила она.

— Завтра принесу. Ты тут будешь?

— В районе рынка. Найдешь, если что, — Трамонтана беззаботно улыбнулась и, повернувшись, растворилась в толпе.

Саина потянула его к витрине с печеными яблоками, и Поненте ничего не оставалось, кроме как направиться следом. Увы, денег не было, и он не мог ничего купить. Но сестре это было не важно; она застыла неподалеку от торговца, жадно ловя ароматы яблок.

Признаться, Поненте и самому их хотелось. От одного только запаха он буквально сходил с ума, и живот тут же дал о себе знать. Резь охватила желудок, распространяясь по телу болезненными спазмами. Хотя раньше подобного не происходило, Поненте остался спокоен. Гораздо сильнее его волновало состояние сестры, которая хоть и ела больше него, все равно почти всегда была голодной.

Народ кругом затих. Нехорошее предчувствие вышибло на спине ледяной пот, Поненте боялся обернуться, чтобы подтвердить свои подозрения.

Однако краем глаза он все-таки увидел этого высокого юношу с белоснежными волосами. В этот раз он шел пешком, и лошади поблизости было не видно. Уно вел себя так, будто все происходящее было в порядке вещей.

— Какой замечательный праздник, — сухо заметил он без тени радости на лице.

Ответом ему была тишина. Но невзирая на это, как будто все люди ему были не нужны, Уно подошел к Поненте и окинул его ледяным взглядом своих серебристых глаз. Того пробрала дрожь, а тело сковал ужас. Вчера на вершине башни сын наместника не казался страшным вовсе. Но теперь, посреди оживленной улицы, он производил впечатление божества из другого мира. Поненте запоздало вспомнил, что никогда не называл ему своего имени.

— В самом деле, — проглотив ком в горле, ответил он. — Ты хорошо все организовал. Огненные шоу всю неделю радовали глаз.

— Я старался. Как и говорил, рад видеть тебя на празднике, Поненте, — Уно скосил взгляд на Саину. — А тебе нравится, девочка?

— Нравилось бы больше, если бы братик купил мне еды.

Уно улыбнулся, а у Поненте сердце ушло в пятки. Однако господин лишь вынул из нагрудного кармана небольшой мешочек, внутри которого заманчиво позванивали монеты, и протянул его Саине. Девочка с таким изумлением приняла подарок, как будто ей преподнесли по меньшей мере летающий корабль.

— Спасибо, — прошептала она, вмиг повеселев. — Теперь мы сможем купить яблоки!

Хватка Поненте на запястье сестры ослабла, и она тут же умчалась к продавцу за яблоками. А сам юноша с подозрением окинул Уно взглядом, гадая, чего тот добивается.

— Благодарю, — выдавил он.

— Жители Сангаута должны помогать друг другу, верно? — усмехнулся Уно и ушел прочь.

Народ вскоре снова оживился. Отовсюду был слышен смех, и Саина вернулась к Поненте с двумя нанизанными на палочки яблоками.

— Еще монетки остались! — сообщила она. — Может, завтра поедим.

Поненте забрал у сестры кошелек и окинул взглядом его содержимое. Там оставалось около десятка серебряных монет — целое состояние, на которое они могли жить почти две недели. Только Поненте все никак не мог понять, почему Уно выделил из толпы именно его? Откуда узнал его имя?

Толпа шумела так, будто не видела короткой сцены на рыночной площади. Но Поненте казалось, что все в чем-то его подозревают. Он нервно окинул взглядом людей и с отвращением заметил поблизости спутанные темные волосы Лейро. Затем из человеческого моря вынырнул и их обладатель.

А Поненте сразу же понял, что тот был зол.

— О, вот как ты бедного-несчастного строишь из себя? — выплюнул Лейро вместо приветствия. — Говоришь, будто ничего не умеешь, будто помираешь с голоду, а сам на «ты» с сыном наместника, да еще и подачки от него получаешь. Удобно устроился однако. Я тебя пожалел, только четверть беру. С завтрашнего дня моя доля — половина.

Лицо Лейро, и без того не слишком симпатичное, исказилось от нескрываемой ярости. Но Поненте с неохотой отдавал и четверть кровно заработанных медных монет. Лейро требовал еще четверть только за то, что не выгонял его со своей территории. Не многовато ли? Когда тот уже собирался уйти, Поненте набрал в грудь воздуха и нацепил на лицо самое насмешливое выражение, которое только смог удержать.

— Нет, Лейро. Уговор есть уговор. Первые два месяца я буду отдавать тебе четверть.

Лейро, не ожидавший такого, оскорбленно хмыкнул.

— Я тебе вообще разрешил присутствовать на моей территории по доброте душевной. Будешь спорить — и завтра же мои ребята тебя в этот район не пустят.

Поненте понимал, что ему нечем крыть. У него не было защитников и не было денег, чтобы их купить. Была только пара фраз, которые Уно бросил ему перед всей толпой.

— Я не люблю просить помощи у более влиятельных приятелей, — сообщил он, лихорадочно подыскивая слова. — Сам видишь, кто со мной болтает. На твоем месте я бы задумался, стоит ли тебе со мной спорить.

Лейро скрипнул зубами от ярости, однако, не найдя подходящих угроз, попятился прочь от Поненте.

— Пошел ты, — процедил он, прежде чем скрыться в толпе. — Подавись своей четвертью.

Смех просился наружу, но Поненте с трудом удержал его. Маленькая победа над Лейро стоила риска. Во всяком случае, небольшой блеф — это не такой уж и обман, к тому же Поненте не сказал ни слова лжи. Только в душу все равно закрадывались сомнения: знал ли Уно, какую услугу оказывает? Сделал ли он это специально?

Поненте надкусил печеное яблоко. Горячий сок брызнул в рот, но он почти не почувствовал вкуса. Яблоко когда-то было зеленым и довольно кислым, но внутрь положили сахар и немного корицы. Кожура потемнела и сморщилась, а мякоть под ней стала рыхлой и рассыпчатой. Тем не менее, есть дальше не хотелось. Желудок скрутила тошнота, и Поненте сунул свое яблоко Саине. Та съела и его с большим аппетитом.

Они погуляли еще немного. На улицах танцевали люди в цветных костюмах, на подолах которых были пришиты маленькие бубенчики и монетки. Они весело звенели каждый раз, когда танцор делал замысловатое движение.

А Поненте все никак не мог отделаться от мысли, что весь этот праздник — насмешка судьбы, отвратительная шутка над ним. Как люди могут веселиться, когда меньше месяца назад казнили шестнадцать их бывших соседей и друзей? Как могут смеяться, если следующими могут стать они?

Незаметно на Нижний Город опустилась ночь. Поненте заметил в толпе светлые волосы Даяны и выхватил ее за локоть.

— Идите домой, — сказал он.

— Еще рано, я погулять хочу, — Даяна попыталась вывернуться, однако Поненте лишь крепче сжал ее руку.

Даже если бы он не собирался воровать, то все равно отправил бы сестер домой. Пышный праздник длился уже несколько часов, и количество пьяных жителей на улицах стремительно увеличивалось. Недалеко и до беспорядков, потом до арестов и прочих малоприятных — еще и опасных — вещей. Поненте и сам отправился бы домой, однако он слишком хорошо понимал, что расслабляться нельзя. Даже если у него есть деньги на ближайшее время, однажды они все равно закончатся, а праздник Дня Освобождения — отличная возможность набить карманы медными монетами.

— Это не обсуждается. Бери Саину и отправляйтесь домой.

— Но...

— Сейчас же! — перебил Поненте, теряя терпение. — Мы пробыли здесь достаточно. Я провожу вас до дома.

Даяна раздраженно фыркнула, однако согласилась. Поненте отпустил ее локоть и поспешил домой. Пьяная толпа его напрягала. И если один он мог легко сбежать, с сестрами это сделать сложнее.

Трамонтана была права. Они тянули его вниз. Но предать сестер, чтобы выбраться самому — это было слишком отвратительно, чтобы даже подумать о таком.

Веселая толпа осталась за спиной. На периферийных улицах тоже проходили гулянья, однако в куда меньших масштабах. Фонарей поставили меньше, танцоры уже не прыгали так резво и не смеялись так заразительно. Музыка осталась в центре, и Поненте спешил к дому, успешно лавируя между веселыми компаниями молодых людей.

Уже возле входа в барак он передал Даяне мешек с серебряными монетами. Сестры скрылись за дверью, и Поненте подождал, когда они зажгут в комнате свечу. Удостоверившись, что девочки в безопасности, юноша поспешил на площадь, где веселье только начиналось. К чему лукавить, он бы очень хотел забыться на этом празднике. Отдаться музыке и танцам, наплевав на свои долги и обещания. Но он не мог. Не в этот раз.

По мере приближения к рыночной площади Поненте начал понимать, что крики людей на ней вовсе не радостные. Но они и не испуганные — скорее, злые, наполненные гневом и отвращением. Многие праздники в Нижнем Городе заканчивались массовыми драками, и Поненте лишь обрадовался, что успел отправить сестер домой.

Украсть пару кошельков, скорее всего, уже не получится. Но если подобраться сбоку, а потом осторожно... Осторожно...

Происходящее совсем не походило на обычную массовую драку. На овальной рыночной площади собрался едва ли не весь народ Нижнего Города. Однако эпицентр воплей и металлического скрежета располагался в дальней части, и происходящее почти полностью скрывалось от взгляда Поненте. Не раздумывая, он залез на фонарный столб, куда по праздникам крепилась лампа с большой свечой.

Теперь происходящее он видел отчетливо. Большая и пестрая группа местных подростков достаточно успешно теснила гвардейцев наместника. Те оборонялись, но крайне вяло; кроме того, некоторые мужчины из толпы начали присоединяться к землякам, создавая значительный численный перевес. Толпа гудела, подначивая своих защитников. И хотя гвардейцы постепенно зверели, тела зарезанных быстро скрывались за надвигающейся толпой.

В тусклом свечном свете поблескивала кровь. Гвардейцы переформировались, но их давили. Один скрылся под морем озлобленных подростков и больше не выбрался. Его товарищи постепенно отступали, обороняясь, и вскоре оказались прижаты к стене одного из домов.

Хотя Поненте чувствовал от этого злорадное удовлетворение, где-то в душе все равно завертелось сочувствие. У этих бедолаг было мало шансов выбраться живыми: против взбешенной толпы даже мечи не помогут.

Куда же делся Уно? Поненте быстро окинул взглядом площадь и отметил, что сына наместника нигде не было видно. Или он успел сбежать, или покинул праздник еще засветло.

Шум только нарастал. Клинки стучали яростнее, быстрее; с каждым взмахом под напором обезумевшей толпы скрывалось чье-то тело. Поненте морщился, когда люди восторженно выли очередной своей крошечной победе. Они были отвратительны. Будто животные, выясняющие, кто из них сильнее. Но в чем разница, если все они — лишь грязные твари?

Но он не мог их осуждать. Поненте никогда не имел особенно высоких моральных принципов, а те, что были, постепенно таяли. Однако убийство человека было для него неприемлемо. Во всяком случае, пока.

Некоторые гвардейцы смогли вывернуться из цепкой хватки толпы. Они бросились прочь по темным улицам, наплевав на долг и честь. Поненте мог их понять. Он не спускался на землю, пока пьяная молодежь оставалась внизу. Однако, вопреки его ожиданиям, толпа не спешила расходиться. Особо отважные похватали факелы и кинулись по улицам следом за беглецами, другие направились в противоположную сторону — видимо, решили взять гвардейцев в кольцо.

Поненте слишком хорошо понимал, что сейчас в Нижнем Городе нет ни правил, ни порядков. Ими пренебрегали и раньше, но теперь все стало предельно ясно — этой ночью всем плевать на мораль. Но больше всего Поненте тревожил один факт: барак, в котором он жил с сестрами, был старым и деревянным. Достаточно одной искры, чтобы он вспыхнул.

Страх за себя тут же испарился. Поненте спрыгнул на землю, особо не переживая о тут же вспыхнувшей в ногах боли, и помчался к дому темными переулками. Он обходил стороной свет и галдящие группы и вскоре забежал в барак через черный вход.

Крики раздавались совсем близко, почти под окнами. Поненте показалось, что они вышли на след гвардейца, но не придал этому значение. Сейчас его волновали только сестры.

А они и не спали. Сидели на матрасе в обнимку, как совсем недавно, после казни родителей. Поненте схватил Саину за руку и быстро кивнул Даяне. Она поняла без слов. Схватила мешочек с монетами, пару курток и бросилась следом за братом. Девочка заперла дверь их комнаты и быстро спустилась через запасную лестницу на неосвещенную улицу.

Поненте почти не чувствовал руки, которой держал Саину. От страха сердце колотилось так громко, что крики толпы казались совсем далекими. Ноги гудели, требуя действия, но Саина не могла бегать очень быстро.

Краем глаза он уловил движения. Вздрогнув, обернулся и тут же столкнулся лицом к лицу с загнанным в угол гвардейцем. Тот, вероятно, решил отсидеться возле барака, но не рассчитывал, что толпа сможет добраться и сюда; к тому же он наверняка никогда не бывал в Нижнем Городе, чтобы знать все хаотично расположенные закоулки.

В глаза Поненте тут же бросился окровавленный клинок, который мужчина сжимал в руке. Проследив за его взглядом, гвардеец тут же спрятал оружие в ножны и поднял руки, демонстрируя добрые намерения.

— Помогите, — едва слышно прошептал он.

Поненте скрипнул зубами от досады. Взять с собой вооруженного мужчину он не мог: тревога за сестер не позволяла подвергнуть их опасности. Но и оставить его, просто пройдя мимо, означало подписать бедняге смертный приговор.

В Нижнем Городе частенько происходили случаи, когда во время потасовок на улице кого-то хорошо избивали. Однажды, после очередной такой драки в таверне на первом этаже, в двери комнат на втором начали стучать и просить впустить. Никто не открывал, называясь слепыми, глухими и отсутствующими. Отец Поненте тоже приказал сидеть тихо и игнорировать. А к утру возле выхода из барака нашли окоченелое тело в луже собственной крови. Каждый раз Поненте задавался вопросом: что было бы, если бы кто-то открыл дверь? Но понимал и отца — стал бы он сам впускать в комнату к семье неизвестного мужчину?

Поэтому сейчас раздраженно цокнул, но кивнул.

— Брось меч.

Гвардеец тут же отцепил оружие от пояса и швырнул в кусты неподалеку.

— А теперь постарайся не отставать.

Поненте кинулся прочь, ловко минуя пьяные группы. В Нижнем Городе было столько тонких улочек, что пройти каждую даже толпе было не под силу. По ним, а еще по чужим участкам, и передвигался Поненте. Но когда Саина начала хныкать и замедляться, он едва не взвыл от досады. До башни, куда он собирался пойти, было еще далеко.

— Возьми ее и неси, — приказал он гвардейцу, когда тот с ним поравнялся. — И только попробуй что-нибудь ей сделать.

Мужчина кивнул, не останавливаясь. Он прижал Саину к себе и бросился следом за Поненте. Даяна бежала последней — она хотела удостовериться, что сестре ничего не угрожает.

Когда они добрались до заброшенной башни, крики толпы стихли вдалеке. Поненте открыл замок и пустил внутрь гвардейца.

— Иди на верхний этаж. Если будешь спускаться, предупреди, — буркнул он.

Мужчина тихо поблагодарил и скрылся в темноте. Поненте ступил в башню следом. Он прислонился к дальней стене, с сожалением понимая, что не уснет этой ночью.

Но еще страшнее было думать о том, что принесет утро.