Путь потерян в терпкой тьме,
Остался в прошлом солнца свет.
Мы в этой навсегда тюрьме
И не найдем в себе ответ.

Поненте с трудом помнил, как добрался до своей комнаты. Прежде, чем потерять сознание, он увидел над собой ничуть не удивленные глаза Хорго.

Вновь он очнулся уже в лазарете. Медсестра преклонного возраста писала что-то в углу комнаты. Между ними стояло несколько свободных кушеток, и Поненте понял, что оказался единственным пациентом.

Он осторожно шевельнулся. В груди вспыхнула боль, и сквозь сжатые зубы вылетело тихое ругательство. Медсестра подняла голову.

— Лежи спокойно, — приказала она. — Сейчас я подойду.

Боль сделалась сильнее, и Поненте затих. Грудная клетка была туго стянута повязками, левая рука забинтована. Через некоторое время женщина действительно сложила бумажки в стопку и неторопливо подошла к новому пациенту.

— Наверное, не ответишь, но я должна спросить. Не назовешь имя нападавшего?

Одно Поненте знал точно: если сейчас донесет на Кьяна, то недолго будет жить в этих стенах. А самому Кьяну вряд ли грозит что-то серьезное. У него тут наверняка есть влияние и на взрослых тоже, раз никакой шумихи до сих пор не поднялось. Выбора не было. Поэтому он лишь помотал головой.

— Я тут недавно, еще никого не знаю. Кто-то хотел забрать мою еду, я не отдал. Вот и получилось... недоразумение.

— Надеюсь, больше таких недоразумений не будет, — сухо заметила медсестра и после короткого осмотра вернулась на свой пост.

За окном разлилась темнота. У Поненте было достаточно времени, чтобы подумать о своем будущем. Он прекрасно понимал, что за дверям приюта его ждет только рабский труд — даже если удастся пробиться в Верхний Город, работать по четырнадцать часов в сутки желания не было. После выпуска он мог бы основать свою банду, как это сделал Лейро, однако у него не было достаточного количества безоговорочно преданных людей. Разве что Трамонтана, но Поненте был знаком с ней слишком мало, чтобы говорить уверенно. Осознание того, что он увидит девушку только весной, ножом полоснуло по сердцу. За эти короткие недели он успел к ней привязаться.

Мысли о сестрах были гораздо мрачнее. Поненте никак не мог узнать, прижились ли они в приюте и какой там оказался коллектив. Вдруг такой же, как здесь? Сможет ли Даяна защитить и себя, и Саину, с которой и в обычной жизни трудно было сладить?

Размышления уносили Поненте все дальше от маленькой палаты лазарета, утягивая его в черный омут сна. Мутная вода забивалась в легкие и стягивала грудь железным обручем. Боль нарастала, Поненте барахтался в волнах Безвременья, казалось, целую вечность.

И когда он наконец смог найти поверхность и вдохнуть живительный воздух, мрак перед глазами рассеялся. Поненте лежал на больничной койке и хватался вспотевшими ладонями за простыню.

Рядом сидел Хорго и с равнодушным видом следил за его попытками отдышаться.

— Смотри не захлебнись, — заметил он, когда Поненте пришел в себя.

— Откуда...

— Ты выглядишь так, как будто действительно тонешь.

— Который час? — спросил Поненте, заметив, что за окном совсем светло.

— Время к ужину.

— Как Кьян?

Хорго насмешливо поджал губы.

— Рвет и мечет. Ты явно задел его за живое.

— Я старался, — скривился Поненте и тут же зашипел от боли.

На это Хорго только покачал головой, словно умудренный опытом старик. Он был удивительно спокойным — полной противоположностью Поненте, мысли которого лихорадочно метались из стороны в сторону.

— Когда Кьян рвет и мечет, это значит, что тебе не поздоровится. Будь готов к его ярости, когда выйдешь отсюда. На глазах взрослых он не будет проявлять агрессии, а вот наедине... Короче, я тебя предупредил. И в ситуации участвовать не хочу, поскольку имею желание выйти отсюда целым и невредимым.

Поненте с благодарностью кивнул. Это было больше, чем Хорго мог сделать — в конце концов, они знакомы едва ли сутки. Но все же решил предупредить. Поненте умел ценить людей, которые помогали ему просто так — и гадал, поступит ли он так когда-нибудь сам. Легко что-то отдавать, когда ни в чем не нуждаешься. А пока барахтаешься в луже грязи на самом дне этого бездушного мира, появятся ли у тебя альтруистические позывы? Поненте не знал и не испытывал их. Его единственной целью было дождаться нового дня.

Хорго коротко попрощался и покинул лазарет. Пустоту заполнили мысли, в которых Поненте пытался принять верное решение.

Он посчитал хорошим выходом забыть о морали и направить все силы именно на это, ведь в Нижнем Городе выживает сильнейший. И старался не думать, стоит ли его существование тех жертв, которые за него придется принести. Поненте успокаивал себя — и свою совесть — тем, что не он начал эту войну, соответственно, все его действия можно расценить как защиту.

Мораль разрешала защищаться, поэтому против совести Поненте не шел. Кьян мог его убить — и, скорее всего, постарается сделать это. Значит, он волен был защищаться любым образом.

Ребра болели. Когда он шевелил рукой, всю грудь будто опоясывало пламя. Сломаны кости или просто ушибы? Поненте решил не спрашивать сидевшую в отдалении медсестру.

Через время она сама подошла к нему и проверила повязки. Потом потрогала лоб на наличие температуры и задумчиво осмотрела своего пациента.

— Как себя чувствуешь? — спросила она.

— Нормально.

— Что-то беспокоит?

— Болят ребра, — сообщил Поненте, честно прислушавшись к своим ощущениям. — Когда двигаюсь. И живот тоже. Немного руки и ноги, но, опять же, не всегда. Больно глубоко дышать.

— Ничего страшного. Заболит сильнее, разбуди меня, я буду в соседней комнате, — женщина заметно повеселела и покинула лазарет.

Она прошаркала по коридору и зашла в одну из соседних комнат. Минут через пятнадцать оттуда донесся негромкий храп, который возвестил о том, что у Поненте появилось свободное время.

Он ещё немного полежал в кровати, проверяя, какие позы ему принимать наименее больно. Потом осторожно встал, стараясь не шипеть от разгоревшегося в груди пламени, и осмотрел свои ноги.

Левое бедро было перевязано обычным бинтом, через который едва заметно выступила кровь — видимо, там была обычная рана. А вот правое колено оказалось замотано какой-то другой материей, на ощупь более прочной и толстой. Поненте понадеялся, что этот бинт не выполняет слишком важных функций, потому что он осторожно размотал его.

Нога вроде стояла устойчиво, и Поненте встал с кровати. Под негромкий храп медсестры он вышел в коридор и спрятался за выступом одной из стен.

Неподалеку располагалась дверь в санузел, да и наблюдать за медсестрой с этой позиции было легко. Поэтому Поненте принял более устойчивое положение и принялся ждать.

Он старался не думать о том, что собирается сделать. Мысли об этом действительно никак не лезли в голову. В основном они вились вокруг сестер и Трамонтаны, поэтому размышления были довольно болезненными, но теплыми. Поненте все ещё не мог поверить, что увидит их снова так нескоро.

Трамонтана нравилась ему — и было трудно это не признать. Девушка дарила то чувство свободы, которое он никогда не ощущал. Это не была свобода от обязательств или долга, нет. Не от самого себя и не от других людей. Даже не от оков бедности. Это была та свобода, которую дарила безнаказанность. Они оба не имели ни денег, ни влияния в обществе, однако могли позволить себе многое из того, что не имели даже такие высокопоставленные люди, как Уно. Они могли натворить делов и скрыться в толпе, а их никогда не найдут. Единственный минус такой свободы — от самого себя сбежать никогда не получится.

И хотя Поненте понимал, что безнаказанность до добра не доведет, он слишком долго был ответственен. Поэтому был счастлив оставаться рядом с Трамонтаной, ведь она не требовала ничего взамен. Она была его мечтой и проклятием одновременно.

В глубине души Поненте был рад, что тут он один. Что сестры где-то далеко и не узнают, чем занимается их брат. Здесь его никто не знал. Никто не мог осудить. Увы, над ним все ещё возвышалась чья-то внушительная фигура, однако в своем маленьком мире он был свободен и всесилен.

Время тянулось медленно, но Поненте был терпелив. Несколько раз кто-то спускался по лестнице, но это был не тот, кого он ждал. Храп медсестры внушал спокойствие, но эластичный бинт в руке сделался влажным. Страх медленно заползал под кожу, а вместе с ним приближалось облегчение.

Поненте не знал, сколько часов простоял. Тело одеревенело и почти не слушалось. Боль вспыхивала при каждом вздохе. Но он не двигался с места, понимая, что должен все закончить этой ночью.

Когда Кьян, наконец, показался в коридоре, Поненте едва не выдал себя облегченным вздохом. Тот зашел в санузел, и Поненте тут же последовал за ним. Он успел нырнуть за дверь до того, как она захлопнулась, и двумя шагами догнал Кьяна. Тот услышал приближение слишком поздно, и как только начал поворачиваться, Поненте накинул ему на шею петлю из эластичного бинта.

Боль в груди вспыхнула и теперь не уходила, но Поненте не обращал на нее внимание. Он лишь держал брыкающегося Кьяна — повезло только, что они были одного роста и почти одной комплекции, потому и силы у них были равными. Только преимущество Поненте заключалось в его отчаянном положении, а Кьяна — в том, что у его соперника огнем жгло ребра.

Но выбраться из захвата сзади крайне трудно. И гораздо труднее с учетом того, что у Кьяна есть всего пара минут до того, как он потеряет сознание. А Поненте отчаянно надеялся, что мышцы не скрутит судорогой и что он не потеряет сознание. Он был уверен, что несколько минут сможет потерпеть.

Поненте шипел сквозь стиснутые зубы. От боли хотелось выть, но он понимал, что в этом случае разбудит ненужных свидетелей. Кьян упал на пол, потянув за собой Поненте. Тот на секунду ослабил хватку — пламя прожгло нервы обеих рук и парализовало легкие. Вдохнуть не получилось; ночной кошмар ожил в реальности, и панический ужас с головой накрыл Поненте.

Когда воздух все-таки вернулся, он смог немного расслабиться. Но спокойствие длилось недолго: Поненте понимал, что такие нагрузки могут травмировать его сильнее, чем вызовут вопросы касательно их происхождения. Это значило, что его смогут связать с убийством.

Поненте стянул петлю туже несмотря на усилившуюся дрожь рук. Кьян постепенно затихал, его борьба становилась все более вялой. И хотя Поненте чувствовал подступающие слезы, он не ослаблял хватку. Кьян бы не остановился. У него не было выбора. Или он пытался убедить себя в этом? Сколько людей убил Лейро на пути к вершине своего маленького царства?

Но ведь Поненте убивал не ради власти. Он лишь хотел выжить в мире, который пытался уничтожить его. Он не хотел убивать, но еще сильнее не хотел быть убитым.

Кьян больше не шевелился. Поненте еще немного подержал бинт на его шее, после чего проверил пульс. Ему ответило безмолвие, и на некоторое время Поненте замер. Он старался унять дрожь в теле, которая не позволяла даже выровнять сложенный в тугой жгут бинт. Слезы щипали на щеках, катились по подбородку и падали в пустоту. Было холодно и больно. Рядом больше не сидела Трамонтана, и все было совсем не так просто.

В конце концов Поненте решил, что даст волю эмоциям когда-нибудь попозже. А сейчас нужно продолжить выживать, потому что дело сделано только наполовину.

Он расправил бинт и осторожно обернул его вокруг колена так, как он был замотан раньше. Зафиксировав сустав, Поненте проверил остальные повязки и с неудовольствием отметил, что кровь на бедре выступила гораздо сильнее. Потом осмотрел место преступления: кроме тела Кьяна в небольшой комнате ничего не осталось. Поэтому он скользнул в коридор и прикрыл за спиной дверь.

Ублюдка мог прикончить кто угодно. Все знают, что у него было много врагов в стенах этого приюта.

Поненте вернулся в лазарет и осмотрел стол медсестры: на нем стояла коробка с бинтами. Взяв один, он сорвал окровавленную повязку и быстро сделал новую. Потом осторожно надавил на ногу, сдержав болезненный вздох, и дождался, пока бинт пропитается кровью так же сильно, как было до его небольшой вылазки.

После этого он сунул старый бинт в больничные штаны, решив, что вряд ли его будут тщательно досматривать.

До утра Поненте не сомкнул глаз. Но теперь мучителем была не вина, а страх: он прекрасно знал, что будет, если в нем узнают убийцу. Поненте надеялся только, что вряд ли кто-то серьезно будет расследовать убийство малолетнего бандита, держащего в страхе весь приют. Скорее всего, взрослые лишь выдохнут с облегчением.

Ночью — то ли во сне, то ли наяву — он опять тонул. Бездонная тьма воды заполняла легкие, но Поненте снова пытался плыть. Там, где-то высоко над головой, он видел сияющий диск солнца.

Из полудремы его выдернула суматоха, эпицентром которой был дальний конец коридора — именно там располагался санузел. Поненте деланно нахмурился, прислушиваясь. Он едва не вздрогнул, когда в поле зрения показалась медсестра.

— Ты ничего не слышал ночью? — озабоченно спросила она.

Поненте лишь непонимающе покачал головой.

— У меня долго болела грудь, а потом я кое-как заснул. Вряд ли что-то слышал, а что случилось?

— Ох, вот ужас-то. Одного из подростков сегодня в туалете... Задушили.

Поненте изобразил удивление и испуг. Похоже, получалось недурно.

— И часто у вас такое? — спросил он как можно ненавязчивее.

— Нет, но и не сказать, что никогда. Каждый раз как первый, к такому не привыкнешь.

— И что, убийцу нашли?

Медсестра покачала головой. Потом задумчиво прикусила губу.

— Скоро придет директор приюта, будет опрашивать всех. Слушай, можешь оказать мне услугу? Не говори ей, что я ночью спала. Понимаешь, работаю в две смены, у меня трое детей. Не хочу, чтобы они оказались здесь же. Если кто-то узнает, что я плохо работаю, то меня уволят, а ночных смен нигде больше нет.

— Хорошо, не скажу, — легко согласился Поненте.

Ему не помешают хорошие отношения с местной медсестрой. Тем более с такой, которая спит по ночам и оставляет пациентов без присмотра. И, судя по всему, она ничего не заподозрила. А даже если и заподозрила, вряд ли в ее интересах указывать на Поненте как на преступника — ведь в этом случае ей пришлось бы объяснить, как единственный пациент незамеченным сбежал посреди ночи.

Так что, пока они обеспечивают друг другу несуществующее алиби, насчет медсестры можно не переживать.

Едва женщина отошла в коридор, в лазарет нырнула чья-то быстрая тень. Поненте тут же узнал в прибывшем Хорго и даже немного обрадовался ему. Однако радость быстро исчезла: сосед по комнате был мрачнее тучи.

— Ты вообще представляешь, что устроил? — с ходу начал он, хотя понизил голос до едва различимого шепота. — С ума сойти, как ты вообще все это провернул?

Поненте открыл было рот, чтобы ответить, однако вовремя удержал себя. Он знал Хорго всего один день и не мог даже предположить, что у того на уме. Вдруг он работает на директора или гвардейцев? Вдруг не такой миролюбивый, каким кажется? Поненте не хотел рисковать. Он слишком много положил на кон, чтобы сейчас доверить свою жизнь незнакомцу. Поэтому лишь нахмурился и покачал головой.

— О чем ты? Кого убили?

— Не делай вид, что не знаешь. Убили Кьяна, а убийца — ты.

— Не смеши меня, я даже с кровати встаю с трудом. Как я мог кого-то задушить?

— А откуда ты знаешь, что его задушили? — с подозрением спросил Хорго.

— Медсестра сказала, — процедил Поненте, напрягаясь. — И вообще, что ты ко мне пристал? Иди ищи убийцу среди его врагов. Наверняка у Кьяна их был целый приют!

Хорго лишь покачал головой. Он должен был понимать, что даже если Поненте и был убийцей, он никогда не признается в этом. Рассчитывать на это было глупо.

— Пусть будет так, — протянул Хорго. — Тебе придется придумать теорию посерьезнее. С директором эти жалкие оправдания не прокатят.

— Неужели?

— Она легко распознает ложь, — усмехнулся Хорго.

С этими словами он вышел из лазарета. А Поненте остался дожидаться своего палача, лихорадочно думая, в какую полуправду тот скорее поверит.