С этого момента меня окружала темнота. Она никогда не исчезнет. Я должен к ней привыкнуть, ведь, в конце концов, я сам во всем виноват. Это довольно больно, когда понимаешь, что стал беспомощным, особенно, если в той, прошлой, жизни достиг чего-то. Сейчас остается только бросить все и сдаться. Я больше ни на что не годен… кроме разве что повторять себе это, жалеть себя… и вспоминать, как много я еще не сделал…

1.

Я ведь так и не сказал тебе самого важного. Ты, кто был для меня самым особенным, самым важным, будучи рядом со мной… казалось, стоит только протянуть руку и ты… тут же исчезнешь. Но в этом некого винить, ты для меня был недосягаем, Стальной. А тем более теперь… Я так жалок, что самому противно. Я целый год должен просидеть в чертовой больнице, зализывая раны. Я так много хотел сделать! Если бы сейчас я мог видеть… На что я годен, если не могу нормально ходить. Я сломлен… Судьба действительно жестока.

Интересно, что ты сейчас делаешь, Стальной? Где ты? О чем думаешь? У тебя получилось воплотить свою мечту?

Хотя бы у тебя…

Я слушал, что Альфонс вернулся, он ищет тебя. Теперь вы более чем поменялись местами. А мой эгоизм абсурден и смешон. Я мечтаю, чтобы все стало, как было, чтобы хотя бы был здесь, хотя бы в одной со мной мире. Я ужасен. Я мечтал, чтобы твой брат исчез без следа. Тогда бы ты, быть может, пришел ко мне. Черт…

Я так много думаю о тебе. Собственно, только о тебе, Стальной.

2.

- Я так много думал о тебе, Стальной, что ты, кажется, стал моей навязчивой идеей… - Мустанг рассмеялся.

Он услышал, как скрипнула дверь палаты, звук осторожных неуверенных шагов.

- Кто это?

- Сидишь тут, штаны просиживаешь, полковник. Как всегда отлыниваешь от работы.

- Стальной?..

- Он самый.

- Но ты же по… исчез.

- Ну, так вернулся!

- Невозможно…

- Это еще почему? – немного обиженно произнесли в ответ.

- Ты исчез. Тебя здесь нет. Не может… быть…

- Эй… ну, знаешь ли.

- Ты галлюцинация. Я слишком много думаю о тебе.

- Да ты свихнулся, чертов полковник!

- Верно… я свихнулся.

- Ну и иди ты! Доказывать тебе что-то… вот еще!

- Я о тебе думал постоянно, вот ты и появился.

- Это ты сейчас о чем? Я тебе джинн что ли?

- Нет, просто ты мне только кажешься. Настоящий Эдвард ко мне бы никогда не пришел.

- О, ну… ты не загадывай, полковник.

- Знаешь, когда я тебя первый раз увидел, я уже знал, что мы еще встретимся. Знал, что ты придешь. Правда, не думал, что ты так сильно изменишься. Хотя тут я был неправ. Невозможно не измениться, пережив все, что пережил ты. Невозможно остаться прежним. И этот новый ты меня, можно сказать, просто околдовал.

- Ч-чего?..

- Я был тобой очарован.

- Ну, ты…

- Еще совсем мальчишка, но при этом такая невообразимая внутренняя сила. Мне за всю жизнь встретились только два таких человека: Хьюз и ты. Правда, теперь остался только ты, наверное.

- Мне тоже не хватает его…

- А мне не хватает тебя, Стальной.

- Но я ведь здесь.

- Да, спасибо…

3.

- Эх, Стальной…

- Чего вздыхаешь?

- Набраться бы смелости тогда, но…

- Но что?

- Скажу это хоть сейчас.

- Что-то ход твоих мыслей…

- Я люблю тебя.

В палате повисла тишина. Мустанг полулежал на койке с закрытыми глазами и еле заметно улыбался. Он слышал звук переступающих на одном месте ног, но даже по прошествии множества времени все еще считал, что алхимик – его больное воображение.

- Лучше мне выписаться. Хватит здесь лежать.

- Собираешься вернуться в Централ?

- Нет.

- Почему?

- Какой Централ, Стальной? Мне там больше нет места. Мне – слепому… Думаю, остаться здесь, купить дом, жить спокойной жизнью… Все, на что меня сейчас хватит. Ты так не думаешь?

- Нет. Как будто ты так сможешь? Вот слушаю сейчас тебя, полковник, и, веришь, аж противно от твоих слов.

Немного удивленный такими словами, Огненный алхимик грустно улыбнулся ему в ответ:

- Прости, Стальной, нет больше того Мустанга. Остался только жалкий я… Прости.

В палате снова стало тихо, и некоторое время полковник просто сидел, все еще надеясь, что его подсознание ответит ему что-нибудь. Вероятно, то, что он так хочет услышать.

- Дурак, - наконец, ответило оно ему. – Это поправимо. Я ведь здесь.

Мустанг почувствовал легкое дуновение ветерка, как будто кто-то подошел к нему. Почти в то же мгновение к его губам прижались дрожащие теплые губы Эда. Мужчина вздрогнул.

- Стальной?

- Ну, конечно! Кто же еще?!

- Не может… быть…

- Это еще почему? – голос алхимика, казалось, немного дрожал.

Полковник попытался понять злится тот или взволнован.

- Когда же ты вернулся?

- Да несколько месяцев с тобой тут валандаюсь!

- Несколько… я думал…

- О, я в курсе, что ты думал! Глупый полковник. Я вернулся. Потом все тебе расскажу, если захочешь и если, конечно, ты не будешь строить из себя немощного.

- Я… конечно, нет. То есть ты все это время?..

- Точно. Все это время слушал все твои словоизлияния. Абсолютно все.

- Я думал, ты моя галлюцинация и…

- И ВСЕ мне рассказал, - со смехом ответил Стальной алхимик, и Мустанг почувствовал, как он присел рядом с ним на кровать. – И еще… - парень замялся, - ну, в общем, сидел бы я тут, если бы не был заинтересован…

- Эд.

- Ну чего?!

- Ты сейчас красный, как рак.

- Чего?! Да тебя вообще никто не спрашивает! Ничего не красный! Да и… ты откуда вообще знаешь?! – Эдвард навис над лицом полковника и помахал рукой перед его глазами.

- Стальной, я почти четко вижу тебя, - тихо и изумленно проговорил он в ответ.

- Видишь? – переспросил Эд.

- Вижу, - мужчина подался вперед и поцеловал его. – Теперь я вижу тебя, Эд. Это твой поцелуй исцелил меня, - улыбнулся он.

- Д-дурак… - пробурчал Элрик, еще больше заливаясь краской. – Конечно, это благодаря мне.