Посреди душного помещения под яркой лампой делал свою работу мужчина в чепчике и в медицинском халате. Поверх него был дополнительно надет фартук. На руках резиновые перчатки. На лице маска. Повседневные для него движения: работал скальпелем, рассекая человеческую кожу. Затем одна его ладонь по запястье скрылась в чужих внутренностях. А на одежде врача периодически появлялись новые брызги крови. В воздухе витал густой, спертый, сладковатый запах меди. Тут пахло не одной отнятой жизнью. В помещении раздавались тихие, протяжные стоны. Они были еле слышны.

Врач напевал песню себе под нос, склоня голову немного в бок. От непрерывной многочасовой работы на его морщинистом лбу скопились капли пота. Его руки за сегодня много раз извлекали человеческие органы, перекладывая в заранее подготовленные контейнеры. 

Перед ним на железном столе, не единожды перепачканным кровью, лежала девушка. Она понимала, что ее ожидает. Мужчине нравилось не только напевать любимую мелодию, но и разговаривать, рассказывая своей жертве: сколько ей осталось жить. Он подробно объяснял, что сейчас будет происходить с ней после поочередного извлечения жизненно важных органов. Мужчина работал, ни разу не посмотрев в глаза жертве. Обездвиженная от препаратов девушка дышала через раз. Ее тело обезболили, но не подарили сна. Она изредка, обессиленно шептала в бреду: “пожалуйста…”. И даже единожды попросила о помощи. В девичьих глазах стояли слезы. А он лишь успокаивал:

— Осталось совсем немного… Твой мозг не сразу прекратит связь с внешним миром. Наверное, успеешь проводить воспоминаниями свое тело, зная, что твои органы продлят жизнь уважаемым людям, которым рано умирать. А твое существование будет окончено. У меня много сегодня было слушателей, но ты самая громкая из всех. — Всему в этой жизни приходит конец, — продолжал размышлять вслух врач, рассекая скальпелем сосуды и вены. — Твой почти настал.

Он обвил пальцами живое сердце. Врач ощущал его человеческое тепло: биения, удары, ритмы. Оно сокращалось прямо в его руке.

 — Твой конец, девочка, будет очень медленным и осознанным, — выдал мужчина.

Тук-тук

Стучало сердце жертвы.

Тук

Тук-тук

Удары отдавался в мужской ладони сквозь тонкую, светлую, но перепачканную в крови резину перчаток.

— Я бы назвал твой конец долгожданным, не правда ли? 

Последний касание острого лезвия и сердце перемещают в контейнер. Оно мгновенно охлаждается в ожидании новых сокращений, только уже в другой грудной человеческой клетке. И оно будет трепетать от жизненных ситуаций не под ребрами девушки, а уже у пожилого мужчины. 

В этом же жутко пахнущем кровью помещении не повезло сегодня оказаться и Кэролайн Вэнс. Она единственная лежала пристегнутой ремнями к кушетке в самом темном углу. Без одежды. В одних трусиках. Черные волосы были спутаны. Кожа покрылась испариной. Ее грудь поднималась и мирно опускалась. Она спала. 

Врач закончил начатое. Переложил наполовину опустошенное женское тело с железного окровавленного стола на каталку, толкнув ту к остальным таким же мертвым людям с распоротыми животами и стеклянными глазами. У них у каждого отсутствовали определенные органы. 

Ресницы Кэрри затрепетали. Она приоткрыла веки, не сразу понимая, почему заснула и где находится.

— Я отстегну тебя. Но пошевелиться ты не сможешь, как бы не желала этого сделать, — сказал врач, смотря на Кэрри суровым взглядом. — Поехали, — известил и направил каталку с ней через центр комнаты в противоположный угол. Колеса каталки громко скрипели. — Пока полежи тут. 

Каталка с Вэнс врезалась в другую с мертвым телом парня. От этого резкого удара безвольная голова Кэрол, повернулась на бок. Ее тело было словно желе. У нее не было возможности отвернуться. Ее глаза напрямую могли разглядеть труп парня, а через него лежал еще один: выпотрошенная девушка, которая несколько минут назад еще дышала и просила о помощи, но Кэрри этого не слышала.

Крик ужаса застрял у нее в горле. Она не могла проронить ни слова, хотя думала, что кричала до красноты на лице, задыхаясь. Но ей словно вырезали голосовые связки. Она не смогла проронить ни звука. Лишь только быстро и часто глотала воздух, как немая рыба. Вэнс захлебывалась от происходящей тут жути. Глаза бегали из стороны в сторону от сильного страха, лишь бы не смотреть на то, что сотворили тут с этими людьми, а затем и вовсе зажмурилась, покрывая щеки слезами. Эмоции ощущались остро, до рези в сердце от увиденного. 

Сердце Кэрри колотилось на пределе, и она уже чувствовала покалывание в области груди и лопаток, и так сильно, что было даже больно дышать. Глубоко вздохнуть и выдохнуть означало поймать колющую боль в области сердца, которая отдавала куда угодно. Кэрол дышала рвано, поверхностно, постоянно сбиваясь с ритма, избегая таким дыханием прострелов в подреберье. 

Пока Вэнс мучилась от болевого приступа, врач затолкал в это помещение другую каталку. Это оказался парень. Он молил о помощи. О пощаде. Его губы шептали слова молитвы вперемешку с плачем. 

Мужчина уже в чистых перчатках и подошел к Кэролайн, взялся за ручки каталки и повез ее в сторону еще живого парня, которого затем переложил на окровавленный металлический стол. Врач повернул голову Кэрри и сказал:

— Смотри, что сейчас будет происходить с ним. Ты меня прекрасно слышишь. Видишь, они спокойно относятся к своей кончине, всего лишь вяло шепчут о помощи. Он на сегодня предпоследний. Ты следующая… 

На глазах у Кэрол скальпель распорол живот совсем молодого парня лет девятнадцати. Он тихо плакал. Слезы потекли градом не только на лице жертвы, но и по щекам Вэнс. Она издавала лишь глухой хрип. Кэрри захлебывалась в собственных соленых слезах.

Врач уже не церемонился с парнем, делал свою работу молча и грубо. Он вырезал легкие, сердце, печень, почки. Кэролайн несколько раз словила предобморочное состояние, но ее насильно выводили из тумана забвения, заставляя смотреть до конца. 

— Смотри, это тебе экскурсия от Стефано, — обращался врач к Кэрри. — Скоро я закончу с этим пареньком и займусь тобой…

Венс затошнило. Она уже практически ничего не соображала от шока и стойкого запаха крови и вывернутой наизнанку не одной тут человеческой плоти. Кэролайн снова вошла в беспамятство и, наконец, погрязла в темноте на долгое время. 

А когда очнулась, на ее тело и в глаза светила не одна яркая лампа. И над ней склонился не один врач в чепчике и маске, а сразу три...