Оливер Крайт

Четыре года назад

С силой сжав в левой руке стакан жгучего алкогольного напитка, залпом опустошаю его до дна, похотливо облизываясь. Порой поглядываю на белокурую стриптизёршу, на высоких шпильках покачивающуюся перед мужчинами в солидных костюмах, внимательно следящих за каждыми её сладкими движениями, одновременно наслаждавшихся вкусом хорошего французского коньяка.

—Мне пожалуйста ещё один стаканчик, — пьяным голосом процедил Митчел, обратившись к молодому бармену напротив.
—Ты уверен? — осторожно посмотрев в его отуманенные голубые глаза, спросил я хриплым тоном, — а до дома добраться сможешь? Или мне опять придётся тащить тебя, как инвалида?

Поглядев на меня надутой физиономией лица, он нахмурил свои рыжие брови, корча из себя злого дядечку. Такое чувство, будто вот-вот возьмёт, и ударит меня по самое нехочу, оставив яркий красный след. Но когда подали спиртной коктейль, смешанный с газировкой, то взгляд его в мгновенье ока опустился именно на него, от чего злобный взор быстро сменился детским.

—Смотри в алкоголика не превратись. У тебя ещё жена и дети вообще-то, — напомнил я ему о самом главном.
—Да помню я, помню! Чё, нельзя теперь старому выпить за друга, который вот-вот начнёт новую жизнь? — натянув улыбку до ушей, вновь придумал новое очерёдное оправдание, рассеянно подняв за меня бокал, — за тебя, дружище!
—Эх. За меня так за меня.

Одним большим глотком выпив за моё дальнейшее, счастливое будущее, оба, придерживаясь друг за друга, вышли на улицу, неуклюжей походкой направляясь в сторону моего старого пикапа, тихо посмеиваясь. Дойдя, я помог старику поудобнее рассеться на переднем сиденье, после чего сам развалился за рулём, первым же делом решив закурить.

-Будешь? - предложил я ему сигаретку MARLBORD EDGE BOX, на что он молча согласился, слегка кивнув головой.

Смотря сквозь переднее лобовое стекло, вместе наслаждались большими затяжками, чуть ли не задыхаясь от табачного дыма. Обоим было хорошо и комфортно, ведь алкоголь прожёг в нас все прожитые за сегодняшний день нервы, наконец-таки ушедшие на покой. Осталось только приехать домой и грохнуться в постель, укутаясь в одеяло. Я аж представляю, как вхожу в свою спальню, кидаю в сторону грязные ботинки, и в позе звезды падаю на до боли привычную мягкость, двумя руками обнимая давно нестиранную подушку и крепко прижимая её к лицу. Но перед этим осталось завершить последнее дело, чтобы раз и навсегда покончить с этим дерьмом. Именно поэтому, завожу свою серенькую малышку, правой дланью берусь за рычаг, и той же ногой жму на газ, всё ещё держа в зубах незаконченную сигару.

—Клёво мы их, да? — устало прошипел старый, не сводя глаз с бомжей, просиживающие свои задницы на мокрой земле.
—Ага, только вот раны теперь будут довольно долго заживать, — не нарочно напомнил я ему о пулях, всадившие нам прямо в грудь.
—Ничё. Зато бабла теперь на всю жизнь хватит.
—Эээто тооочно.

Правильно он подметил. Бабла теперь у нас реально предостаточно, чтоб превратить нашу жалкую жизнь в конфетку. Старик вот начнёт баловать свою жену всякими дракоценностями, детей сладостями, а себя не дешёвым пивасиком, о чём говорит почти что каждый день, ведь мечта, это штука серьёзная.

Я же, наконец-таки могу позволить себе построить собственный дом, расположенный где-нибудь подальше от цивилизации; огород, над которым обещаю начать работать и, собственно, продажных женщин, мысль о которых сносит мне башню.
Весь этот план, сделанный из одного так называемого большого списка, это уже далеко не мечты и фантазии. Это победа, которой вместе с Митчелом будем гордиться ещё дооолгие годы.

—Оливер, — устало прошептал мой друг и товарищ, — представляешь? У меня будет сын!

Включив фары, свет скоропостижными потоками озарил улицу, по которой всё ещё шляются алкаши, держащие в руках опустевшие бутылки из-под алкоголя.

—Ого? Это такой намёк на то, что мне в свои двадцать четыре придётся трижды стать крёстным?
—Оливер, прошу тебя, научись наконец-то нормально шутить, — сказал он серьёзным тоном, — у меня наконец-то будет сын, — положив обе руки мне на плечи, развернул меня лицом к себе, — ты слышишь? У меня будет сын! Первый в мире сын! Я наконец-то перестану быть единственным мужиком в доме!!! — кричал мне прямо в ухо, чтобы я услышал его крик души.

Видимо старичок до боли счастлив, что в их семье на одного мужика будет больше, и это очень хорошая новость, ведь его капризы о том, как хреново жить в доме с одними бабами, порой меня бесит, от чего так и хочется дать ему по роже, оставив после себя большой фингал под глазом.

—Нуу, поздравляю. А как хоть назовёте? — осторожно контролируя скорость, выехал за левый угол, после чего со спокойной душой дал газу, едучи прямо.
—Ричардом его назову, в честь дедушки.
—А почему не в честь меня?
—Потому что ты дебил. Не хочу называть своего сына в честь дебила.
—Ну, это всё объясняет.

Вынув из пачки ещё одну сигаретку, сосредоточенно закурил зажигалкой, на которой изображена обнажённая проститутка с длинными волнистыми волосами и большими красивыми глазами.

—Боюсь представить, чему ты будешь учить бедного Ричарда, — выдохнув дым через нос, продолжил следить за дорогой, обсуждая жизнь Митчела.
—Как чему? Мужиком буду его растить! И водить, и ченить, и пить, ёб твою мать, научу!
—Бедный Ричард... Мне его так жалко, — и после этих слов получил толчок в плечо, над чем мы не хило так поржали.

Не успели мы оба немного затормозить перед поворотом направо, как огромный грузовик Astra, у которого не были включены фары, врезался прямо в нас, откинув далеко к деревьям.
Единственное, что я успел почувствовать, так это огонь, каснувшийся меня своими горячими языками.
Словно парализованный, беспомощный ребёнок, с трудом мог видеть лицо старого, быстро умерающего Митчела, тихо задыхавшегося, и медленно закрывавшегося во тьме.

Моя рука помощи слабо к нему тянулась, чтобы взять и помочь этому человеку выжить, лишь бы он вернулся к своим родным и близким. Но усталость взяла вверх, сковав всё моё тело, не позволяя совершить какие либо действия. Из глаз начали пробивать слёзы, а из рта кровь, не дававшая мне здраво дышать. С каждой секундой всё глубже и глубже погружался в некое пространство, где все мои чувства на время закрывались в маленькой баночке, державшая их под контролем.
И в кромейшем страхе теряя сознание, я также терял и самого дорогого мне человека.

Я терял свою семью.