Медленным темпом идя босыми ногами по холодному полу, покрытому каменными плитами, целенаправленно смотрю в спину Глории Миймс, подработывающей здесь уборщицей. Когда прохожу мимо ровесниц, кидавшие на меня пристальный взгляд, то мигом опускаю голову вниз, лишь бы не смотреть в их наполненные злобой глаза. И чем скорее приближаюсь к кабинету директора, внутри которого, как мне известно, находится человек, принявший решение взять меня под своё воспитание, тем сильнее начинает биться моё сердце, постепенно перерастающее в некую болезнь.

—Боишься? — с сочувствием спросила меня женщина, одетая в серый рабочий сарафан, почувствующая моё не хорошее состояние.
—Да, боюсь, — зажато ответила я, начиная нервно теребить пальцы рук, — не знаю чего ожидать от предстоящей встречи.

«Страх перед неизвестностью» вот она моя главная фобия, преследующая меня словно тень. До сих пор в жилах стынет кровь, как только думаю, что отныне моя жизнь будет связана с одним незнакомым мне человеком, о котором в последнее время ходит много довольно плохих слухов, с чем никак не могу смириться. И не имея представления, что со мной будет дальше, меня начинают терзать загадки, догадки которых мне не подвластны.

—Ну раз уж он принял такое серьёзное решение взять под свою опеку столь проблемного ребёнка, значит тебе точно не о чем волноваться, — сказала она со слегка заметной насмешкой

Остановившись у старого стола, чьи хрупкие ножки и по сей день издают звуки скрипа, Глория дважды постучала в дверь, после чего раздался громкий женский голос, использующий в своей речи матерные слова.

—Видимо она сегодня снова не в духе, — затаив дыхание, с улыбкой проговорила уборщица.

Как мне известно, наша всеми любимая директриса чаще всего закатывает скандалы именно тогда когда случается что-то плохое, что-то, что может навредить либо ей либо её воспитанницам. И походу сегодняшний день, — не исключение.

Как только дверь немного приоткрылась, мне удалось разглядеть разочарованное выражение лица женщины, обеими руками протирающая очки. Её голубые глаза были мокрыми, словно кто-то или что-то довело её до такого состояния, ни капли о ней не подумав. И как только появилось желание помочь этой бедолаге, она в мгновенье ока изменилась в лице, мягким голосом попросив меня войти в кабинет.

Я вошла. Вступив на достаточно мягкий ковёр, ощутила глухой холод, пробравший меня до дрожи. Испытала дикий дискомфорт, как только захлопнулась за мной дверь. И я готова была отдать что угодно, лишь бы испариться на месте, только бы не оставаться в одной комнате с человеком, который сегодня уведёт меня с собой.

—Как ты себя чувствуешь, Мария? — спросила меня Ребекка Харт, больше похожая на строгую начальницу, в тайне подрабатывающую моделью, чем на хозяйку данного сиротского приюта.
—Нормально, — еле выдавила из себя ответ, поняв, что разговаривала она видимо по телефону, — все свои вещи я собрала, постель сложила и отнесла в душевую, рабочую одежду отдала Глории, шкафчик привела в чистоту и порядок, — и да, делала я это очень медленно, специально, чтоб всё-таки не идти на эту безумно волнительную встречу, о которой по дороге всё время думала: а может сбежать?
—Да не волнуйся ты так сильно. Всё будет хо-ро-шо. Я тебе обещаю, — немного приподнявшись на ноги, Ребекка потянулась ко мне с распостёртыми объятиями, как я поняла, чтоб придать мне больше уверенности. Положила обе нежные руки мне на щёки и прижалась своим лбом к моему, после чего на душе я почувствовала больно знакомое тепло, одним мигом стеревшее все нервы, совсем недавно мучащие мой бедный мозг.

Ребекка Харт всегда являлась для меня поддержкой и опорой. Благодаря своей способности психолога, ей с лёгкостью удавалось и удаётся успокаивать не только меня — капризную и трусливую, но и многих других девчонок, нуждающихся в моральной помощи. Она для нас будто бесплатное мощное лекарство, с радостью готовившее нас излечить.

В общем: идеальная женщина.

—Ну что, Мария? — вернувшись обратно в рабочее кресло на хромированных ножках, директриса решила продолжить задавать вопросы, касающиеся лично меня, — готова ли ты начать новую жизнь?

Наблюдая за тем, как гипнотически она вертит в пальцах — геливую чёрную ручку, я чуть не задумалась на целых пол часа, пока вовремя не вернулась обратно на землю, всё ещё не зная, как ответить на заданный ею вопрос.

С одной стороны: познавать что-то новое, набираться опыта и наконец взрослеть - это естественно хорошо. Но с   другой стороны: не думаю, что я готова ко всем этим изменениям, резко появившиеся в моей жизни.

Я бы лучше предпочла остаться здесь — в приюте «Роуз», куда принимают только девочек не достигших восемнадцати лет. Хоть остальные девчонки и побаиваются меня, стараясь держаться подальше, но я к этому уже давно привыкла, поэтому и не хочу покидать этот дом, ставший мне родным.

—Мария? — повторно произнесла она моё имя, одним простым словом вытащив меня из калии.

Я замялась.

Не знаю, говорить ли ей правду или нет. Боюсь, что мой ответ разочарует её, поэтому и молчу, этим видимо вызывая лишь раздражение.

Никогда не уважала людей, которые врут прямо в глаза, потому что это подло, не красиво. А сейчас я их чем-то понимаю, и даже поддерживаю.

Тоже хочется обмануть, но совесть никак не позволяет. Ребекка ведь столько лет заменяла мне мать, была единственным другом, которому могла рассказать все секреты, которые не могла доверить никому другому. А сейчас я стою между правдой и обманом, не зная, что из этих двух выбрать.

Наверно лучшим вариантом будет просто промолчать? Зато не придётся обманывать, этим руша всю связь; причинять боль, которая может глубоко кольнуть её сердце, особенно когда она так усердно старалась найти мне подходящую семью, уже примерно как пятый год ведя переговоры с какими-то людьми, в конце концов отказавшиеся от предложения.

Я не могу позволить ей посчитать, что все эти труды были напрасны. Нельзя так эгоистично отнестись к человеку, который сделал для тебя всё, что смог. Нужно просто принять такую судьбу и смириться, хотя это и будет сложно.

—Да, готова, — тихо процедила сквозь зубы я.
—Вот и хорошо, — с облегчением выдохнула Харт, надевая на себя очки, которые идеально идут к её лицу, — а теперь знакомься: Оливер Крайт. Твой опекун.