Алекс  заметил его сразу после того, как заплатил таксисту и вытащил  свою сумку с заднего сиденья автомобиля. Мальчишка сидел словно нахохлившийся птенец  на скамейке остановки, подтянув колени к груди и кутаясь в свою серенькую толстовку с  капюшоном.  „Воробушек“ - пронеслось у Алекса в голове и он поморщился от затопившей его жалости. 

Это раздражало.  Его раздражало всё, еще с вчерашнего утра. Мелко накрапывавший  дождик. Промозглый ветер. То, что он так по глупому, не мог ориентироваться в чужом городе и сел  в неправильный автобус, который  увез его в противоположном от автовокзала направлении. Алексу пришлось ловить такси, чтобы вернуться обратно и успеть на рейс. Долбанная привычка,  почти что патологическая боязнь опоздать, от которой  он не может избавиться всю свою жизнь не давала ему покоя, заставляла суетиться и нервничать, каждые пять минут  беспокойно поглядывать на часы. И как результат?  До отправки автобуса оставалось еще целых полчаса и Алексу придётся  торчать под дождем на промозглом ветру рядом еще с парочкой таких же идиотов.   

А тут еще и он. Мужчина  кинул раздражённый, почти брезгливый  взгляд на мальчишку и отошёл под навес другой остановки.

Это раздражало его тоже,  профессиональная черта - выискивать в толпе сирых и убогих, а затем пытаться помочь, перетаскивая на себя  их проблемы и перенимая ответственность за их жизнь.
Когда он был помоложе, он считал это правильным. Но со временем начинаешь понимать, что не все хотят твоей помощи да и помочь всем невозможно. Альтруизм был  переведен им из отдела собственных достоинств в одел недостатков,  от которых хотелось избавиться или, по крайней мере,  успокоить его стихийное проявление, ограничить рамками рабочих часов. „Ты не на работе!“ - повторял он себе частенько, когда в нем трепыхалось  чувство  сострадания к ближним. Но всё же,  как говорила его  сестра,  ему всегда больше всех надо.  И блин, она права и это тоже раздражало. Но он боролся  с собой. Боролся, потому что устал быть добрым самаритянином. Боролся,  и потому повернулся так, чтобы не видеть маленькую, серенькую фигурку скорчившуюся на скамейке.

Алекс пытался подумать о том, что скажет Франку когда увидит его в понедельник на работе.  «Будет весело,  -  говорил Хартман, уговаривая его три месяца  назад записаться на этот чертов семинар по повышению квалификации. -  Проведем выходные вместе! Отсидим пару часов, прошвырнёмся по городу,  а вечерком  оторвёмся в клубе. Я знаю там такое место!»  -  Хартман мечтательно закатывал глаза, прищелкивая языком.  А Алекс, дурак, повелся.   Ведь знал же что кому-кому, а Хартману доверять нельзя. Его почти не удивил звонок вчерашним утром. «Заболел он. Ха!»  Алекс  был  бы полнейшим идиотом если хоть на секунду поверил в такую глупую отмазку.  Скорей всего  у Хартмана небыло настроения тащиться  по такой погоде  в провинцию  и  отказываться от своих выходных. «Как будто у Алекса было!»
Но он  всё же  приехал и был вынужден в полном одиночестве (имеется в виду без саркастических комментариев Франка) выслушивать прописные истины о том, что он и так прекрасно знал, проработав  вот уже почти как пятнадцать лет  в этой сфере . В  дискуссии он не встревал, глуша  в себе раздражение от высокопарных фраз и не очень умных комментариев вчерашних студенток, чьи мозги еще были забиты  теорией, не имеющей ничего общего с  реальной работой со сложными клиентами и  идеалистическими представлениями о  возможностях  и целях социальной работы. 

Он очень надеялся, что проклятому Хартману икается . Не проходило и пару минут чтобы  Алекс не помянул „ добрым“ словом эту ленивую задницу  и дурную голову подарившую ему „незабываемые“ два дня в одиночестве и ночь в  третьесортном  отеле, полном галдящих подростков, куда его поселили. Он уже молчал о сомнительном душе в котором ему,  помешанному на чистоте аккуратисту, пришлось сегодня мыться.  

Взять билеты на автобус было также идеей Хартмана.   Хотя  Алекс против этого, честно говоря,  не возражал. Принимая во внимание, что постоянство, с которым  поезда Deutsche Bahn опаздывают, уже складывают в легенды,  а цены  на билеты  дают пассажирам надежду, что они выкупают не только свое место, но и целый вагон с проводником в придачу,  три  часа в автобусе было  довольно таки  неплохой альтернативой. 

Алексу нравилось сидеть в тепле, смотреть в окно и  просто думать о чем-то. Просто мечтать. В прочем, какие могут быть мечты у тридцатипятилетнего мужика?  Работа? Машина? Квартира? Все это у него есть. Друзья? Друзей и в правду нет. Но это не такая уж и редкость для людей с его судьбой. Друзья детства  остались на родине, а новых, он, обладатель скверного характера,  так и не завел. Большинство его сверстников  уже давно и прочно женаты. Дом. Быт. Семья. Дети.  Что у них общего? Да ничего! 

Но Алекс не жаловался. Люди напрягали его неимоверно. Странно только то, что работал то  он с людьми.  С теми самыми, сирыми и убогими. Звучит наверное грубо и зло? Но вот такой он, грубый и злой.

Хотя другие так не считали.  Отец вот например,  постоянно повторяет что он тряпка.  А  Франк, говорит что он  одиночка и затворник в силу своей застенчивости и… хммм… „тонкой душевной организации“.  А Франк уж должен то знать.

Франк Хартман на сегодняшний день наверное единственный, кого Алекс может назвать своим другом. Хотя скорей всего это и сильно преувеличенно.
Они работали  вместе. Иногда вместе ходили в кино или в клуб. Несколько раз даже ездили вместе в отпуск. Алекс не уставал спрашивать себя, что же нашёл Хартман в таком,  не особо контактном, человеке как Алекс Крамер. Но с самого  первого дня знакомства Франк вцепился в него словно клещ,  не оставляя  попыток приобщить заторможенного русского к социальной и ночной жизни их города.   Проще говоря, Франк сам выбрал его и сам же решил за них двоих, что они друзья.
Недавно  Алекс неожиданно для себя осознал, что они „дружат“ уже пятнадцать лет и это самые долгие отношения в его жизни.  Со временем Хартман конечно немного сбавил пыл и понял, что клубные тусовки каждые выходные это не для Алекса, но раз в месяц Крамеру приходилось уступать его настойчивости.

Нужно отдать ему должное, тему отсутствия у Алекса секса, Франк поднимал редко, щадя его чувства.  Психолог хренов!  Но попыток познакомить Алекса с одной из своих многочисленных знакомых дам он не оставлял. 

Несмотря на невысокий рост, плешь и пивной животик Хартман был всегда окружен женщинами. Даже коллеги, с которыми он работал каждый день,  благоволили к нему. Иначе как объяснить их благосклонность к его ненадежности и, по-другому не скажешь, раздолбайству.  Он не сдавал вовремя отчеты, опаздывал на встречи, забывал делать записи в документации.  А еще говорят, что немцы пунктуальные и надежные. Pustekuchen!  Всё это сходило обаятельному засранцу с рук. В прошлом, Франк был женат и  даже имел ребенка, дочь подростка, с которой он  регулярно общался и ни разу не пожаловался на то, что алименты сжирают половину его зарплаты. Это не мешало ему встречается с девчонками, не намного старше Николь. Ну, по крайней мере,  выглядевшими почти ее  ровесницами. 

Черт их разберёт, современную молодёжь!  

С тех пор как Алексу Крамеру исполнилось тридцать, он стал считать всех, от  нуля до двадцати пяти, детьми.  «Это старость, определенно старость!» Он уже пару раз ловил себя на фразочках типа:  „А вот в моё время“ и беспричинному раздражению  в присутствии шумных детей и не умеющих себя вести подростков.

Кстати, о детях! 
Мужчина повернул голову.  Парнишка все еще  был там и что то  нехотя отвечал на вопросы пожилой пары остановившейся возле него. Старики быстро оставили его в покое и направилась на стоянку, а мальчишка вновь уткнулся носом в свои колени. Женщина все покачивала головой и жестикулировала, пытаясь что-то объяснять своему флегматично вышагивающему рядом мужу, державшему в руках  раскрытый зонт, защищавший его супругу от дождя. 

Алекс снова окинул взглядом нахохлившуюся фигурку.  Да, одет мальчишка  явно не  по пагоде. Короткие джинсы выставляющие на показ ничем не прикрытые щиколотки и простенькие летние кроссовки. Толстовка с капюшоном, наверняка совсем не спасавшая от холода. Алекс автоматически поёжился и повел плечами. Мальчишка стопроцентно чертовски замерз.  «Вот же ж блин, подростки и их мода!» Мужчина  засунул руки поглубже в карманы своего пальто и зарылся носом в шарф. Германия конечно не Сибирь, но октябрь и здесь октябрь.

Словно подслушав его  мысли дождь припустил еще сильнее.  Порывы ветра загоняли увесистые капли под навес и лавочка рядом с мальчишкой вскоре полностью покрылась  мокрыми пятнами.   И тут Алексу показалось что плечи мальчишки дрогнули.  «Чёрт!» Они дрогнули еще раз. «Чёрт! Чёрт! Чёрт!»  Его лицо было скрыто капюшоном и коленями, но Алекс был уверен - он плачет. Маленький нахохленный птенчик. «Чёрт! Чёрт! Чёрт!»