Банзай вздохнул с облегчением, когда вернулся в Убежище. Он с самого утра пропадал в патрулях, ходил на Охоту с Альфой. Но вот, к нему в полном молчании приблизилась маленькая шоколадно-бурая фигурка, так тихо, что волк даже не сразу заметил её. Ему пришлось наклониться, чтобы дотянуться языком до её головы и лизнуть между ушей.

— Как дела? Устал? — спокойно спросила волчица, её лиловые губы тронула лёгкая улыбка. Мятно-зеленые глаза светились искренним пониманием.

Чёрно-серый волк положил морду ей на плечо. Какое счастье, что именно она была его подругой — единственная во всей СнегоСтае, Смородина могла считывать, когда он хотел высказаться, а когда ему нужно было помолчать и побыть в одиночестве, и она знала, что иногда волк не отвечает на её вопросы не со зла. Он же оберегал её от задир, если таковые хотели придраться к её росту.

Анубис чёрной тенью проследовал рядом с сыном и даже не повернулся. Янтарные глаза холодно светились. Банзая это выводило из себя. Отец и без того был совершенно невыносим, а после ухода Бастет для разведки в Союз и вовсе превратился в комок нервов. Банзай тоже глубоко уважал двоюродную сестру, но проблема отношений с отцом была куда более глубокой. Смородина, очевидно, заметила какое-то напряжение в одном из жестов всегда молчаливого и замкнутого в себе друга и легонько толкнула его в бок.

— Может быть, вам стоит поговорить? — предложила она. — Думаю, нужно объяснить друг другу, что к чему. Я буду рядом.

Банзай махнул лапой. Подруга лишь покачала головой.

— Что встали? — рыкнул голос над ухом.

Банзай кинул на Анубиса неприязненный взгляд. Как же ему хотелось высказать папаше все прямо в лицо. Без утаек и всей этой многолетней скрытности.

— Тебе-то какое дело?! — огрызнулся он. — Ты ведь даже не смотрел на меня... С момента, когда она умерла.

Чёрный наставник нахмурился. Он заметно напрягся, а Банзай уже не мог остановиться:

— Тебе же было плевать все это время и на меня, и на Мтукуфу. Ты похоронил её, провел обряд, а на следующий день учил щенков, как ни в чем не бывало. Знаешь, как это выглядит?

Анубис с каким-то странным притупленным выражением взглянул на сына, словно и не зная, среагировать очередным сухим замечанием, или вступить в перепалку.

— Как же ты не можешь понять: мне никогда не был безразличны ни ты, ни Мтукуфу, — отец вздохнул, потом закрыл глаза и на мгновение стал похож на статую.

— Надо же, как я раньше не заметил?! — взорвался черно-серый. Он уже не мог остановить поток злых слов, они сами вырывались из пасти.

— Мне казалось, ты не сильно-то хотел, чтобы я с тобой говорил! — рявкнул Анубис и показал зубы. Мышцы на шее наставника напряглись. Банзай оскалился в ответ, шерсть на его загривке встала дыбом.

В этот момент, Смородина встала между ними. В её глазах на мгновение промелькнул ужас, будто она вспомнила что-то, но в следующий момент волчица твёрдо заявила:

— Хватит обвинять друг друга, — волки, отвлекшись на волчицу, перестали скалиться и зло переглядывались. Смородина продолжала: — Никто ни в чем не виноват. Я уверена, Анубису тоже было тяжело, просто он этого не показал. А тебе, Банзай, нужно было больше внимания со стороны отца. Видите? Вы просто не смогли понять друг друга.

Волки все ещё рычали друг на друга. Менталитет Снежной Стаи и спесь не давали им уступить друг другу, обоих преисполняла гордость и искренняя уверенность в своей правоте, однако, успокоившись, они задумчиво примолкли. Смородина удовлетворенно кивнула. Банзай после своей речи ощутил облегчение. Ему будто стало проще дышать.
Поняв в этот момент, что на них глазеют и в последний раз взглянув друг на друга, отец и сын разбрелись.

***
Смородина тяжело вздохнула, смотря на своего отца. Вот он подошёл к одной из волчиц и лукаво улыбнулся, наклонив голову набок и свесив язык. Волчица оскалилась, давая понять, что не заинтересована в нем, и шоколадно-бурый волк с досадой побрел к Логову Воинов, но, повернувшись, он остановился рядом с дочерью и с презрением бросил:

— Эта оказалась такой же спесивой, как твоя мамаша, – его губы скривились. Маленькая волчица чуть не начала всхлипывать, вспоминая умершую мать. Ясень расхохотался. — Молчишь, значит? — отец едко усмехнулся. — Вырастешь такой же кретинкой. Маленькая идиотка. Ты-просто обуза для Снежной Стаи.

Смородина вжалась в землю и только плотнее прижала уши к голове.

«Только не разревись, это выведет его ещё больше,» — подсказал внутренний голос. Маленькая волчица сглотнула слезы, подступившие к горлу и твёрдо смотрела на отца.
Внезапно, перед ней встала фигурка, не менее тщедушная, чем она, но выше. Бук!

— Ты не прав. Можешь кого угодно спросить. Она умная и ловкая.

Ясень оскалился, мощный удар обрушился на сына. Оплеуха, ещё одна. Бук отполз и заскулил от боли, и Смородина поняла, что больше её защищать никто не будет. Она отошла подальше, чтобы никто не видел её слез, и внезапно почувствовала чью-то шерсть около носа.
Банзай! Этот волк был на год старше её, и она отстранилась, сгорая от смущения.

— Он тебя обидел? — спросил волк, потом, заметив её слезы, вытер волчице морду мощной большой лапой. Та побоялась даже поднять на Банзая глаза. Бастет, их одногодка, молодая чёрная зеленоглазая волчица и двоюродная сестра Банзая, подсела к Крыжовнику, пока тот пытался поддержать брата, а на Ясеня были обращены полные презрения взгляды.

«Как же хорошо, что у меня есть Стая, — подумала Смородина. — Моя настоящая семья.»

***
Закопав последнюю могилу, Анубис с облегчением утер лапой мокрый нос. Он просто не мог больше смотреть на тела — в особенности на два последних. Афродита и Мтукуфу. Ещё никогда не было ему так тяжело смотреть в глаза смерти, хотя он и был Похоронщиком.
Всё трупы, которые он закопал, были сплошь покрыты язвами от пуль, а запах крови стоял такой, что волк начал к привыкать к нему и почти не чувствовал. Ещё никогда ему не приходилось хоронить так много волков сразу. Силы иссякли. Он похоронил и сестру, и ее друга, и свою подругу. Был ли теперь смысл жить вообще?
Его все больше тошнило от своей работы. Не лучше ли просто свернуться где-нибудь в клубок и умереть от голода?

Он постоял немного сначала над Мтукуфу, потом над Афродитой и Мрачным Туманом.

«Как же Бастет и Банзай без вас?» — с горечью спросил он мысленно.

Потом волк побрел к Убежищу, свесив язык. Они даже не провели никакого обряда — слишком муторно. Просто оплакали и закопали.
Надо было что-то сказать маленькой племяннице и сыну. Но что?

Он смотрел, как Вишнеглазка, дочка Барсука и Нежноглазки, погибших в Стрельбище, рыдает в объятьях Альбы. Рык, их общий дядя, с лап сбивался, пытаясь помочь хоть чем-нибудь. Анубис, честно говоря, тому немного завидовал. У Рыка оставались хоть какие-то силы.

«Он, по крайней мере, не хоронил восемь состайников,» — невесело усмехнулся мысленно Анубис.

Все были подавлены, каждый потерял кого-то в этой страшной бойне. Анубиса тошнило от таких мыслей.
Зайдя в Логово Воинов, он просто лёг на подстилку и, свернувшись в клубок, заснул тревожным сном, пытаясь убежать от своего и чужого горя. Сонные оковы поглотили разум и боль, оставив только пьяное блаженство.