— Кофе просто отличный, — я причмокивала, расхваливая горячий напиток. На дворе стояло начало декабря, из-за сильной влажности на улице было холодно как в Сибири, даже пуховик в пол не спасал, поэтому горячая чашечка американо оказалась очень кстати.

— Да, верно, — согласилась Кира и поставила опустевший стакан на стол. — Я помогала Ха Гуену выбирать зерна у поставщиков из Китая. Это был очень долгий процесс, — не смогла удержаться и не похвастаться она. Вышеупомянутый господин Ха, друг Киры, буквально на этой неделе открыл свою кофейню, поэтому мы не упустили возможность и пришли на скидочную неделю в честь этого яркого события. Несмотря на огромный выбор напитков, мы обе придерживались корейской культуры, поэтому заказали американо. — Я хочу привести сюда свою команду и продегустировать все меню, — поделилась Кира и еще раз оглядела приятный глазу интерьер в бежевых и коричневых тонах. Расположение идеальное: кафе находилось прямо в центральной части района Каннам, как раз недалеко от зданий наших компаний. — Хоть мои ребята и пьют только энергетики на тренировках, но от кофе за мой счет отказываться не станут, — рассмеялась подруга, припоминая свою танцевальную команду. — Нахлебники, — по-доброму сказала она, но я почувствовала нотку раздражения. Кира, как лидер танцевальной команды и директор компании, была ужасно строга со своими подопечными, нередко на них кричала и злилась, однако я знала, что сердце у нее доброе и любвеобильное.

— И не только твои, — согласно кивнула я, вспоминая, как Вонсок и Еджин за раз потратили миллионов вон с корпоративной карты на один только обед. Я их тогда чуть не прибила: что они там вообще заказали? — непонятно. — Наверное мне тоже стоит это сделать, — Кира удивленно приподняла бровь, не понимая, к чему я это сказала. — Привести группу сюда, — пояснила я, вспоминая, как сильно любят кофе ребята из Roxy Kids.

С Кирой мы познакомились два года назад, когда я только открыла компанию по продвижению рок-групп. Кира уже тогда имела огромный опыт в тонкостях создания крупных предприятий, поэтому с радостью мне помогла. Обсуждая рабочие моменты, мы быстро сблизились и стали отличными подругами. Мы частенько виделись, когда было время; среди недели нам обеим удавалось выкрасть из плотных рабочих графиков часик-другой.

— Кстати! Мы не виделись почти месяц, а ты так сильно преобразилась за это время! — недавно она уезжала по работе в Китай, поэтому мы не могли встретиться, но все равно поддерживали связь по телефону, как и делали раньше. — С чего такие перемены? — Кира заинтересованно на меня посмотрела, поблескивая хитрыми голубыми глазами. Уж очень ей был непривычен мой новый образ: розовые волосы, короткая стрижка с челкой и пирсинг в ушах. Я слишком радикально меняла свою жизнь в последнее время, и это коснулось внешности. — Что все это значит? Ты случайно не запала на кого-то из своих рокеров? — подруга поигралась бровями намекая на что-то более интимное, а затем наклонилась ближе ко мне, будто рассчитывая услышать интересные сплетни.

— Что?! — мои брови тотчас поползли на макушку, грозя и вовсе отправиться в стратосферу. — Побойся бога! Что за чушь ты несешь! Я замужем уже четыре года! — я со злости чуть не ударила кулаком по столу, поэтому быстро сцепила руки на груди, касаясь голубого глиняного кольца, ставшего подвеской в память о самой неловкой ночи в моей жизни. После моего неожиданного предложения Син подсуетился и купил золотые, уже настоящие, кольца. К слову, Минсу получил рукоположение и был нашим священником на свадьбе.

— Даже пошутить нельзя? — надулась Кира и откинулась на спинку стула. — Ты такая снобка, когда дело касается Сина... — обиженно пробубнила она, прикрывая глаза.

— Твои шутки... — я хотела сказать что-то язвительное и оскорбительное, но сдержалась, понимая, что подруга не хотела меня задеть. — Тема измены мне не нравится. В следующий раз выбери что-то другое, чтобы блеснуть своим остроумием. И вообще, если хочешь кого-то достать, то иди своих мучить! — фыркнула я. — У нас с Сином все отлично, не нужно мне тут ля-ля! Это не потому, что мы недавно поругались! — запальчиво выкрикнула я, думая что Кира опять припоминает мне вечер прошлой пятницы, когда я плакала ей всю ночь в трубку телефона, перекрикивая музыку в баре и заливая горе стаканами непойми-чего, перемешанного с текилой и водкой — набухалась будь здоров!

Однажды какой-то умный человек сказал: "Сколько веревочке не виться, а конец всегда будет", — так же там было? Вот и мои недомолвки всплыли наружу, спровоцировав самую страшную и суровую ссору в нашей с Сином семейной жизни.

Все началось с того, что некоторое время назад я отлучилась по работе среди ночи и пропала из дома почти на три дня, потому что наш пианист, Ан Хену, занявший мое место в группе, решил устроить трансляцию и порадовать аудиторию новыми сочиненными мелодиями, в процессе раскрыв — случайным образом — часть нового альбома. Все стояли на ушах. Новая пластинка чуть не полетела в тартарары из-за недоработки композиции и заметной мелодичной схожести с новым синглом какой-то недавно стартовавшей поп-группы, и это уже не говоря о спойлерах. Менеджеры из быстрого реагирования не смогли справиться со своей работой, поэтому мне и компании нужно было срочно принять сложившуюся ситуацию во внимание, отвести взгляд общественности и опровергнуть тысячи слухов, которые рекой потекли в социальные сети. Нетизены разрывали нас в клочья каждую секунду, публикуя все больше и больше гневных постов. Они готовились съесть нас с потрохами.

Я несколько дней и ночей подряд носилась между отделами пиара и кризиса, контролируя весь внутренний процесс. Все наши работники, ответственные за социальные сети артистов, приехали в первую ночью переломного момента в офис, чтобы уладить проблемы. Акции компании падали на каждый час, поэтому нам нужно было принять экстренные меры. На случай кризисов у нас было всегда несколько планов по отведению взглядов, в них входило несколько радикальных пунктов: запуск второстепенных групп, выпуски новых альбомов, слухи об отношениях и другие, менее вредоносные скандалы. В первую ночь нам пришлось задействовать сразу два пункта на случай экстренной ситуации: мы афишировали новую рок-группу, которая ждала своего выхода на сцену уже больше года, и задействовали парочку крупных фан-аккаунтов, созданных компанией, распространив слухи о том, что Шин Вонсок недавно наведался в один из ночных клубов Пусана — естественно, что все фотки "фанатов" были сделаны заранее.

Эти новости должны были хорошо повлиять на акции компании и положительно отразиться на репутации. Недавно фанаты стали замечать, что Шин Вонсок, лидер Roxy Kids, почти перестал появляться на публике из-за сильной занятости в работе над новым альбомом. Компанию же обвиняли в эксплуатации артистов, хоть это было и не так: Вонсок всегда погружался в написание текстов и музыки с головой, забывая о внешнем мире. Слухи о его появлении в Пусане неплохо развеют аудиторию и добавят обсуждаемости группе.

Все работники ждали, пока внимание фанатов не сфокусируется на других новостях, а социальные сети компании стабилизируются и уйдут из под атакующей волны. В конце концов все решили, что это наш очередной ход для продвижения, поэтому успокоились и направились в мирное русло. А я, затушив пожар, связалась с менеджером группы RK — как нас называли в интернете — и попросила его встретиться на неделе с Ан Хену, чтобы последний под контролем компании записал видео-извинение для фанатов.

Те три дня вышли напряженными и волнительными. У нас и раньше случались непредвиденные ситуации, когда артисты выходили на трансляции без группы поддержки в лице менеджеров, однако таких взрывов еще не было. Крахом бы все не закончилось, но вот плачевные последствия могли выйти нам боком, превратившись из снежного кома в лавину.

Когда все уладилось, я уставшая и вымотанная отправилась домой, совершенно не ожидая встретить на пороге раздраженного мужа. Син, проснувшись ранним утром и не найдя меня под боком, сильно распереживался, потому что я опять не удосужилась известить его об отлучке. Дома я появлялась мельком, а времени на объяснения не было. А времени не было ни на что: ни на еду, ни на душ, ни на туалет. На третий день Чень Син не выдержал: "Тебя не было дома ни пойми сколько дней! Вчера опять ушла ночью! Половина кровати пустая, записок нет, машина из гаража пропала... На телефон не отвечаешь!" — устроил разборки он, когда я разбитая появилась в гостиной в шесть часов утра. Я выглядела ужасно: синяки под глазами, нечесаные волосы, съехавшая и мятая рубашка и смазанная розовая помада, которую я наносила в спешке еще ночью. Я отмахнулась от попыток мужа узнать, что произошло, и пошла спать, надеясь, что все сгладиться само собой — все-таки я рассчитывала на здравомыслие Сина, думала, что муж не поддастся эмоциям — а он переваривал в себе эту ситуацию до пятницы следующей недели.

Переваривал. Пока в пятницу не случилось самое страшное: из-за работы я не успела проконтролировать доставку почты на дом, и это произошло в самый неподходящий момент. Чень Син работал из дома и параллельно занимался обновлением интерьера на первом этаже и в спальне. На днях мы — скорее Син, а я просто согласилась — заказали матрас и новую мебель для гостиной, чтобы как-то освежить обстановку. Доставку запланировали на утро пятницы, но я совсем забыла, что работник из районного почтового отделения каждые две недели привозил мои заказы. Посыльный заявился к нам в дом на несколько минут раньше доставщиков из мебельного магазина. Син немного злился, потому что не ожидал принимать параллельно несколько доставок — это забирало слишком много времени, да и я его не предупредила. Но делать было нечего, люди тоже выполняют свою работу. Чень Син принял доставку и ради интереса решил посмотреть, что же я себе заказала, и на глаза ему попалась посылка странного вида.

Каждый год, на мой день рождения и Соллаль, Унчон отправлял мне подарки, которые я даже не вскрывала. Обычно я снова относила их на почту и просила вернуть отправителю. С братом я не хотела общаться вообще, перестав отвечать на сообщения и звонки еще летом, на третьем курсе универа, когда расписалась с Сином. Унчон узнал, что я выхожу замуж, от родителей, которых я пригласила на свадьбу, и пытался отговорить от раннего брака. Брат объяснял это тем, что я еще маленькая и не до конца понимаю, что делаю. Он позвонил мне в тот же день, когда узнал о новостях и сказал: "У вас огромная разница в возрасте, как ты можешь быть уверена, что он не промыл тебе мозги?" — для меня это звучало как: "Я вижу в тебе несамостоятельного, неосознанного и глупого человека, не способного принимать осознанные решения". И я это слышала от старшего брата, который никогда не поступал как взрослый и мудрый человек. Все, что его интересовало в жизни — собственное достоинство и гордость. Унчон не имел права лезть в мою жизнь и уж тем более что-то советовать, поэтому я сделала все, чтобы он никогда мне больше не писал и не звонил. Я наговорила ему кучу откровенной чуши, в которую трудно было поверить, лишь бы не говорить о том, что я все еще держу на Унчона детские обиды. Одна из моих выдумок: муж и его родители — гомофобы, которые не хотят видеть "фриков" на свадьбе — и мне было все равно, что это укрепит меня в позиции "ничего не решающей жены" и "ведомого человека". Унчон тогда разозлился, но не на меня, решив, что я попала в патриархальный семейный строй, и с пущей силой порывался "вправить мне мозги". Тогда это вконец достало, и я запретила брату звонить и писать, да и в итоге заблокировала, однако он нашел другой способ доставать меня — выпросил у родителей адрес нашего с Сином дома и стал отправлять подарки, надеясь как-то привлечь внимание или как-то загладить вину. Этими отвратительными поступками он будто показывал свою искренность, чем сильнее раздражал и вызывал во мне чувство неправильности и вины — будто только я одна такая плохая и злая.

Рано или поздно произошло бы то, чего я не хотела. Я ждала и это случилось — Син узнал о существовании некого Ан Унчона, который живет в России и отправляет мне посылки. Самое неприятное из этого — муж не просто посмотрел на отправителя, а отлепил приложенный к посылке таможенный документ и прочитал содержимое — альбом с гербарием. Естественно, что недавно сменный образ, ночные отлучки неделей ранее и посылка от неизвестного корейца натолкнули его на совсем неверные мысли. То, что фамилии с неким Ан Унчоном у нас одинаковые, не вызвало много вопросов — буквально каждый пятый кореец носил эту фамилию — а про родственные связи и подумать было странно: еще на свадьбе Син перезнакомился со всей моей семьей, кроме брата, потому что про него ни я, ни родители не говорили. Все произошедшее просто наложилось как-то друг на друга само собой.

— Тебе почта пришла, — безэмоционально сказал Чень Син, когда я вечером вернулась домой. Ни тебе "привет, как дела", ни ласковых слов. Только жесткие и сухие, как сухари, факты.

— Ничего, я отдохну немного и разберу все это, — устало сказала я, заходя в гостиную и осматривая новый диван, на котором аккуратными стопочками и башенками были выложены посылки. — Что на ужин? — я повернула голову в сторону кухни, где хозяйничал Чень Син. Мужчина методично нарезал морковку тонкой соломкой. Я улыбнулась, наблюдая приятную глазу картину, и, сбросив зимнее пальто на пол, подошла ближе, осторожно касаясь мускулистых плеч ладонью. Под рукой я почувствовала напряженные мышцы и заботливо, мягко спросила: — Как прошел день, устал? — казалось, этот вопрос не звучал в нашем доме уже давно. В последние дни мы не особо общались.

— Расскажи мне, кто такой Ан Унчон? — не стал ходить вокруг да около Син, отложив нож на разделочную доску и поворачиваясь ко мне. Я, не ожидав вообще когда-либо услышать это имя от своего нынешнего окружения, удивленно округлила глаза и сделала шаг назад, защищаясь.

— Прости, что ты сказал? — я моргнула переспрашивая. Мне показалось, что я ослышалась.

— На посылке из России было это имя, поэтому я заинтересовался. Ты же ни с кем не общаешься из своих старых друзей в России, да и всех твоих знакомых из Кореи я знаю лично. Никого с именем Унчон из твоей семьи я не знаю, тем более из Москвы. А рабочие посылки тебе доставляют прямо в почтовое отделение офиса, — голос Сина звучал холодно и как-то не по-родному. Он еще ни разу не разговаривал со мной в подобном тоне, будто я ему чужой человек. Чень Син нахмурил брови и сузил глаза в подозрении. Я сложила руки на груди и тоже насупилась, становясь мрачнее тучи.

— Что еще ты узнал? — раздраженно процедила я сквозь зубы. Если Син решил говорить со мной, как с преступницей, то в ответ не должен ждать доброго отношения. Я говорила с ним на его же языке, пытаясь вытащить как можно больше информации. Сама я не скажу и слова в свое оправдание, пока не узнаю все сопутствующие обвинению факты. — Кому из своих влиятельных друзей-корейцев ты позвонил и что узнал? — ох, я поняла, что дело запахло жареным еще тогда, когда зашла в дом: моя любимая ваза с цветами пропала с тумбы в гостиной — не дай бог я найду ее осколки на заднем дворе у мусорного контейнера со стеклом.

— На твой таможенный код было зарегистрировано более восьми посылок за последние четыре года от этого человека, — Чень Син отзеркалил мою позу и тоже сложил руки на груди. Он опустил взгляд, но я за долю секунды успела разглядеть в его глазах все признаки вины: он не хотел копать глубже, однако ревность была сильнее праведности.

— Верно. — Син прижался к краю кухонного гарнитура, когда я сделала резкий шаг вперед, расцепляя руки и ставя их по бокам от него. Я подошла вплотную и вздернула подбородок, смотря на него снизу вверх. Я разочарованно подумала: "Эх, хотела бы я сейчас быть выше Сина", — я желала превзойти его в тот момент во всем, даже в росте. — Тогда, — холодным, опасным и острым, как лезвие ножа за спиной мужа, тоном продолжила я, — возможно, ты узнал, что все посылки были отправлены назад, не так ли?

— Да, — ровным голосом старался отвечать Син, когда я не оставила ему возможности даже вздохнуть со своим напором.

— И для чего ты пытался копать под меня? Ревнуешь? Не доверяешь? Думаешь, что у меня роман на стороне? Ты поэтому так косо смотрел на меня, когда я ушла ночью по работе? Думаешь, что я не верна тебе? Не уверен в себе? Сомневаешься? В чем? — я вылила на него ушат из ледяных вопросов на голову, смотря пристальным взглядом полным ненависти. "Да как ты можешь думать про меня такое! Я выбрала тебя! Как я могу предать свой выбор?! Это измена уже не тебе, Син, а самой себе!" — хотелось кричать мне, но я не могла, все это застряло в горле неимоверной тяжестью и обидой. Слезы подступали к глазам, но я не могла дать им и шанса сорваться вниз. Обвинения неверны, тут нет моей вины, а слезы — это слабость и уязвимость. Я всегда была сильной женщиной, я через многое прошла, чтобы сейчас плакать, как неутешный ребенок.

Син стоял передо мной и не знал, что ответить. Я его будто с ног сбила и столкнула в глубокую пропасть без дна. Син словно падал в пространстве и не знал, как выбраться. Я нападала отчаянно и воинственно, защищая свои чувства, тайны, травмы и обиды. Я защищала свою честь и гордость. Я защищала свою любовь, а не его — в этом я была эгоистична и жадна. В этой ситуации я посчитаюсь с его чувствами только тогда, когда услышу настоящие оправдания и мольбу о прощении — Син полез туда, куда я не просила.

Я и муж никогда не ревновали друг друга и жили спокойно все это время, занимаясь своими делами и поддерживая друг друга в начинаниях. Отношения и брак стали опорой в жизни для каждого из нас. Мы знали, что, возвращаясь домой, вокруг будет уют, мир и понимание. Я всегда была уверена в нерушимости этих трех столбов — нашей основы — но видимо то, во что я верила, оказалось хрупким... И все почему? Потому что я не договорила, не досказала еще в самом начале. Да и зачем было говорить о брате, который всегда видел во мне врага? Это просто то, что я не хотела впускать в свой нынешний мир.

Судьба будто смеялась надо мной, подкидывая шанс все исправить. Но какой ценой? Ценой этой ссоры? Ценой ревности и сомнений Сина? Ценой моей обиды и порушенного доверия? А было ли доверие с моей стороны? — этого я не знала. Но я знала, что все исправлю и расскажу о брате, как только наберусь сил; я планировала это сделать совсем скоро, но жизнь меня торопила... Не знаю, зачем?

Почти месяц назад я наткнулась на видео Унчона в интернете, они всплывали каждый раз, когда я искала обзоры на недавние коллекции брендов высокой моды. Я просто из интереса открыла одно из недавних видео брата и прослезилась: он так изменился за эти годы... Возмужал, повзрослел. Больше глаза брата не сверкали той детской наивностью, какой блестели раньше, теперь он смотрел в камеру уверенно, по-взрослому. Из его слов пропала радикальность, с которой он мог высказываться раньше о разных вещах, да и надменность поубавилась. В своих влогах он стал улыбаться искренне, свободнее как-то. Да и внешность кардинально поменялась: он покрасил волосы в розовый цвет, сделал пирсинг в ушах, стал одеваться более женственно, однако это не уродовало его. Унчон, даже несмотря на свой образ женоподобного московского мальчика, все равно оставался брутальным мужчиной из маленького городка — жесты, взгляды, мимика — все это осталось при нем, корни давали о себе знать. Мы больше не виделись с моей последней поездки в Калининград, и вряд ли бы снова встретились. Он осел в Москве, позабыв о родителях, да и я больше домой не приезжала — у меня остался неприятный осадок после свадьбы. Мама и папа хоть и приехали на церемонию, но все равно как-то холодно относились к Сину и его семье. Мне было неприятно, что родители не приняли мой выбор, поэтому постаралась отойти от них, ограничившись лишь парой телефонных звонков в год на праздники.

Наверное, я просидела пару вечеров на страницах брата в социальных сетях, просматривая его фотографии, посты и записи. Он заполучил жизнь, о которой всегда мечтал — стал открытой и популярной звездой интернета. Унчон все так же называл себя Яном, как и в школьные годы, не озвучивая фамилию в интернете. Он открыто заявлял всем о своей ориентации и не стеснялся этого. Сама того не замечая, я улыбалась каждый раз, когда он выкладывал фотографии в сторис или рассказывал на видео о своей жизни. Только через неделю я стала ловить себя на том, что проверяю его страницу каждый раз, когда есть свободная минутка. Мне нравилось быть сторонним наблюдателем. Один раз я даже посмотрела на себя в зеркало и подумала: "Мы с ним всю жизнь были так похожи... Может, мне стоит попробовать его образ на себе?" — в тот же день я пошла в парикмахерскую и покрасила волосы в розовый. Это было странное чувство. Я будто приблизилась к жизни брата и коснулась его рутины: "Интересно, как часто мне придется поддерживать этот цвет в салоне? У Унчона он как будто не вымывается!" — подумала я, когда стилистка по волосам сказала мне, что придется обновлять окрашивание каждый месяц.

Я сходила к психологу и обсудила свою новую манию — знать о жизни брата все. Я долго говорила о своих мыслях и чувствах, распинаясь о ненависти к брату в подростковом возрасте, о всех дилеммах, которые испытала недавно, о сложных чувствах, о желании забыть нашу братско-сестринскую связь и, в то же время, помнить о ней до конца жизни. И в конце психологиня задала мне лишь один вопрос: хочу ли я начать постепенно возвращать его в свою жизнь, хотя бы избавиться от лжи? И ответ был сложным — я была не готова.

А пока я думала, что не готова, жизнь сделала свои выводы и толкнула меня в долгий процесс принятия, который начался вечером той пятницы, когда разозленный Син ждал меня с работы на ужин. Я и подумать не могла, что все так обернется. Чень Син всегда старался сдерживать эмоции и не погружаться в них всецело, поэтому я даже и подумать не могла, что он приревнует меня к несуществующей в моей вселенной человеку. Я, как могла, ограждала свой мир от Унчона, охраняла эту часть жизни тайной, закрыв на замок. Но все тайное становится явным — как я могла этого не понимать?

Я тяжело вздохнула и отвела взгляд от Сина, опуская руки и направляясь в сторону дивана. Муж следил за каждым моим шагом из под опущенных ресниц. Он ждал моих объяснений, а я его, поэтому мы не проронили ни слова. Никто не хотел отвечать первым. Я села на новый белый диван, проводя холодной ладонью по бархатной ткани — приятная. Рука потянулась к небольшой коробке, обклеенной синем скотчем с надписями "Почта России". Декларация и адрес были отклеены и лежали помятыми рядом с файлом. Я снова вздохнула и вонзила ногти в скотч, разрывая его и открывая коробку. На дне, среди бумаги и пупырчатой пленки, лежал альбом в твердом переплете с топырящимися в разные стороны страницами. Я достала из коробки книжку и полистала: на каждой странице были приклеены засушенные цветы — Унчон отлично разбирался в значении растений, в отличие от меня, наверное, он пытался заложить туда какой-то смысл.

— Я о нем не говорила. Никому. Из тех, с кем сейчас общаюсь, — я медленно перелистывала страницы, рассматривая аппликации из цветов. Ни единой подписи. Никаких объяснений. Между бумажных страниц обычного альбома покоились высушенные трупы разных видов цветов. Будто брат говорит этим: "Цветы распускаются в моей душе каждый день, но они увядают из-за тебя", — поэтому он хотел показать мне это? — Даже Минсу, — добавила я глухо, дотрагиваясь до какого-то фиолетового бутона кончиком пальца и обводя по краям лепестки. — И родители давно не упоминают его имя. Они называют его "этот неблагодарный ублюдок". Хотя ему их и не за что благодарить, — ледяным тоном проговорила сквозь зубы я, резко переворачивая очередную страницу. — Мы не любили друг друга и всегда находили повод поругаться. То задевали друг друга словами до глубины души, то дрались до потери сознания. Родители не помогали, лишь сильнее сталкивали нас лбами, будто получая от этого какое-то удовольствие. Садисты, — фыркнула я, не одобряя поведение отца и матери. — Ни он, ни я не хотели примирения, пока родители не выгнали его из дома. Я думаю, тогда Унчон почувствовал себя одиноким и посчитал, что может исправить наши отношения. Но я знаю, что он этого захотел исключительно ради себя и удовлетворения собственных чувств. Ему было важно думать, что хоть кто-то из семьи на его стороне. Что он не один. Но он даже не подумал о моих чувствах. Не спросил, хочу ли я этого примирения? Простила ли я его? Думает, что может задобрить меня подарками? Да он эгоист! И эти цветы... Они навязывают мне чувство вины! За что мне быть виноватой?! — я отшвырнула книгу на пол, чувствуя как слезы срываются с кончиков ресниц и падают на щеки. — Просит прощения только ради того, чтобы избавиться от чувства собственной вины! Но он ни разу не спрашивал, как я себя ощущала все это время! Не спрашивал, прощаю ли я его! Все писал и писал, вторгаясь в мою личную жизнь! Он не имел права интересоваться моей жизнью! И уж тем более лезть с какими-то советами! Я его не спрашивала! Мой оппа настоящий дурак! Всю жизнь думает только о себе, хочет, чтобы вокруг него все плясали, одаривая лучами любви! Всегда говорил мне, что родители любят меня больше! Ревновал! Но я знала, что родителям просто нравились мои заслуги! Если бы он тоже старался, как я, то смог бы получать столько же внимания! Но зачем?! Им было все равно, устаю я или нет! Главное — грамоту на полочку поставить! В этом не было смысла!

Градус ненависти под кожей понижался с каждым годом до последних дней, мне казалось, что я пришла к исцелению и давно позабыла старые чувства. Но в один момент все изменилось и старые обиды вновь закипели с удвоенной силой; они будто лава, томящиеся в вулкане. Те воспоминания, от которых я пыталась откреститься, строя новую жизнь в Сеуле, в последние дни постепенно заполняли мое сердце и сознание. Они, как капающая вода со сталактитов в пещерах, в течение нескольких недель понемногу заполнили мои мысли, создавая поверхностное натяжение; достаточно было просто слегка задеть пленочку, чтобы вся желчь перелилась за кроя и выплеснулась наружу.

Даже на приеме у специалиста я не могла выдавить из себя столько чувств, сколько вырвалось теперь. Я никогда не говорила об обидах вслух настолько искренне и прямо. Мне было все равно, как воспримет мои слова Син, потому что из моей речи мало, что можно было понять, однако я ощутила освобождение, когда высказалась в кои-то веки любимому и родному человеку. Кажется, что я поэтому и не говорила с мужем все эти дни, потому что не хотела обременять своими проблемами, предпочитая держать их при себе до последнего.

Я всегда говорила родным людям, что они могут доверить все свои проблемы мне; что я поддержу их во всем и не откажу в помощи, даже порой сама насильно заставляла говорить правду, когда знала, что они не справляются. Однако сама я не могла открыться до конца, боясь доверить кому-то тяжелую ношу, которая будто камни копилась внутри и все сильнее притягивала ко дну, как бы сильно я не старалась взмахнуть крыльями и оторваться от земли.

Я повернула голову в сторону кухни и посмотрела на Сина. Он неподвижно стоял в замешательстве и не знал, как реагировать на откровение. А мне и не нужна была его поддержка сейчас. Я все еще злилась и не хотела, чтобы он приближался ко мне с утешениями. Я не хотела жалости, потому что для меня это стало бы только унижением. Я резким движением вытерла глаза от слез и сказала:

— Тебя это волновало? Ан Унчон — это мой оппа (п.а. читать "старший брат"). Человек, которого я просто не выношу, — "и скучаю одновременно", — мысленно добавила я. Неясная смесь чувств внутри всегда вызывала странные ощущения и усталость от долгих раздумий. Иногда я представляла, как увижусь с братом и скажу ему о своих обидах, о том, как сильно они повлияли на то, каким человеком я стала. А иногда я захлебывалась лютой ненавистью и ревела в туалете, думая о том, какая могла бы быть моя жизнь без брата. Были бы родители более снисходительны ко мне, если бы я была единственным ребенком в семье, а не последним шансом для реализации мечт родителей? Я не знала ответы на эти вопросы, потому что это было просто невозможно. Все уже произошло, и я не могу изменить прошлое. Осталось только будущее, над которым я все еще имела власть. И я не знала, что делать с этой властью — неопределенность угнетала.

Я осуждающе смотрела на мужа, потому что он нагло вторгся в мои личные дела, даже не спросив моего мнения. Это разочаровало меня больше всего. Он никогда не позволял себе даже брать мой телефон в руки, не то что лезть в частную жизнь. У нас были выстроены четкие границы, которые никто и никогда не переходил. Его поведение оскорбило меня и ранило до глубины души. Да, я тоже была не права, но теперь у нас не осталось даже и иллюзии доверия, которую мы рисовали друг для друга все эти годы.

— Послушай, я не знаю, что у вас случилось, но то, что происходит сейчас меня не устраивает, — Чень Син встал ровно, поправляя невидимые складки на кухонном фартуке: поправил раз, два, а потом и вовсе снял и швырнул на пол. — Ты отдаляешься от меня в последнее время, резко меняешь внешность, вечно пропадаешь на работе, ничего не объясняешь... Все мои попытки поговорить ты просто игнорировала! Что ты прикажешь мне думать и делать? — его нервы тоже сдавали позиции, однако я не могла понять его поступков. — Когда мы в последний раз ужинали нормально? Проводили вместе время? Месяц назад? Два?

— Нет, это ты меня послушай! — я подорвалась с дивана и заняла обороняющуюся позицию, прямо напротив Сина, чтобы он видел всю мою боль и негодование. — У нас в компании сейчас не лучшие времена. Я это уже говорила много раз! Ты хочешь, чтобы я разорвалась на части? Это мой бизнес, ты сам знаешь, как я горю этим делом! Сам помогал мне на первых парах! Только ты знаешь, сколько я туда вложила! У нас были времена и похуже, но ты всегда был терпелив. Я, — обе руки я положила на грудь, указывая на себя, — была терпелива! Когда у тебя были поездки в том году в Германию, тебя не было три месяца, я тебе хоть слово сказала?! Скажи, я тебе хоть слово сказала?! Я ждала, когда ты вернешься домой, а не промывала мозги нытьем! И уж тем более не лезла туда, куда не стоит, пытаясь по-глупому поймать на измене! Это ж надо придумать! Фамилия Ан тебе ничего не сказала, да? Ну ты хоть мозгами своими подумай, какой гнусный поступок ты совершил! — рявкнула я, хватаясь за коробку потяжелее, чтобы швырнуть ее в голову Сина, но вовремя остановилась и резко выдохнула. — Все! Ты меня бесишь! Я пришла домой, чтобы отдохнуть, а ты устроил мне тут сцену! — я развернулась, поднимая пальто с пола и направилась к лестнице. — Я уезжаю!

— Это я-то устроил?! — попытался защититься Син, тоже выходя из себя. — Это ты не могла мне и слова сказать все две недели! Ходила и строила из себя мисс-загадку! Молодец! Сто баллов! Да еще и врала все эти годы! Откуда мне знать, что у тебя нет еще каких-то тайн! Может у тебя и второй муж есть?! — он хотел вывести меня на эмоции и продолжить ссориться, но я даже не повернулась в его сторону, открывая дверь, ведущей на цокольный этаж. — Куда ты собралась?! Мы не договорили!

— Пить! Потом поговорим, когда я остыну! — и хлопнула дверью перед носом Сина, который побежал вслед за мной.

Так я оказалась в ближайшем баре у метро Итевон, где собиралась напиться до потери сознания. Как только я приехала в бар, первая мысль, которая проскользнула в голове — позвонить Кану Минсу и поговорить с ним, но он не поднимал трубку, прислав лишь одно сообщение: "У меня свидание с Юнмином. Потом перезвоню, любовь моя", — и был таков. От отчаянья я листала телефонную книгу, лежа щекой на барной стойке, пока не нашла номер Киры. Я без раздумий ткнула на ее номер. И подруга меня не подвела — ответила быстро — так я и изливала ей душу весь вечер, пока не поняла, что пора домой. А поняла я это очень просто: бармен сказал, что я выхлебела весь запас ингредиентов для маргариты, однако я сомневалась в правдоподобности — скорее всего работнику просто надоело слушать жужжание русского языка над ухом.

Я, еле стоя на каблуках, стрельнула в бармена убийственным взглядом: "Чертов расист! Уж попадись ты мне за пределами этого бара..." — с ненавистью подумала я и, стащив сумочку со стойки, пошатываясь, пошла на выход. Поднимаясь по лестнице из подвального помещения, я споткнулась и осела на ступеньках, начиная громко и заливисто плакать. Посетители проходили мимо меня, почти не оглядываясь. Лишь изредка я ловила на себе внимание равнодушных лиц с толикой презрения во взгляде — не самое мерзкое, что я испытывала в этой жизни. Вытирая слезы с глаз и размазывая тушь по лицу, я снова включила телефон, чтобы позвонить Сину. Ссора ссорой, а забрать меня из бара кто-то должен был.

— Син-син-а-а-а, — когда я хотела привлечь внимание мужа, то всегда использовала уменьшительно-ласкательные грамматики сразу двух языков: китайские и корейские. — Син-а-а-а! — проныла я в трубку, как только услышала тяжелый вздох. — Прости меня, я такая дура... Как я могу на тебя обижаться, ты же меня так любишь, правда же? Правда, — усмехнулась я, отвечая на собственный вопрос. — По-другому быть и не может. Син-Син-а-а-а! — снова протянула я, шмыгая носом. — Ты же всегда знаешь, что я не могу тебя предать! Потому что я слишком сильно люблю и уважаю себя! Я тебя сама выбрала. Как я могу предать свой выбор? Это же падение ниже плинтуса... Я только тебя всю жизнь люблю, больше я так никого не любила. Никогда больше так про меня не думай, ладно? Ты — моя жизнь, понимаешь? Ты — моя семья. Ближе тебя у меня никого нет. Да, не сказала про родного оппу, ну и что? Это же только мое дело...

— Риэ, — тяжелым, как тысяча груда камней весом в пару тонн, голосом проговорил Син. — Твое дело — наше дело. Как ты этого не понимаешь? Семья — для тебя пустой звук? Ты всегда можешь на меня положится, я всегда тебе об этом говорил. Я сделаю для тебя все что угодно. Почему ты не доверилась мне в этом вопросе?

— Хотела, но ты меня опередил. Больше не нужно этих тревожных и токсичных замахов, ладно? Просто если такое еще раз произойдет, то просто поговори со мной, хорошо? — задумавшись, я стала возить наманикюренным пальчиком грязь по ступеньке, рисуя кружочки. — Да, шансов сейчас было мало, но рано или поздно, в будущем, даже если ситуация не будет располагать, все равно выведи меня на диалог, если тебе некомфортно. Я же всегда старалась поговорить с тобой в сложных ситуациях, я тоже ждала, поэтому и ты учись ждать. Я же научилась, верно? Мы же можем разговаривать без скандалов, мы всегда это делали. Давай мы постараемся и больше не будем так ругаться?

— Ты где? — вместо ответа на мое предложение спросил муж, снова вздыхая. Наверное до микрофона доносилась музыка из бара, поэтому он и спросил.

— Я в баре на Итевоне... Я много выпила и не могу добраться сама до дома, — я наклонила голову в сторону и облокотилась на расписанную какими-то рисунками стену, прикрывая глаза. — Давай ты меня заберешь, я посплю, протрезвею, а потом мы поговорим за завтраком? Блин, хочу завтрак в постель... Я завтра не вылезу из кровати... — пробормотала я, прижимая телефон к уху уже обеими руками, потому что тело с каждой секундой становилось все слабее и неподъемнее.

— Скинь геолокацию, — попросил Син мягким тоном, каким говорил со мной в обычные дни. По голосу, я чувствовала, что он совсем устал и вымотался за день. Мужу по-хорошему следовало бы поспать, однако он вместо того, чтобы отправить за мной такси, хотел приехать сам. Одна мысль об этом согрела меня с ног до головы, несмотря на то, что я сидела зимой на холодных ступенях и продувалась сквозняком из приоткрытой двери.

— Ага, — кивнула я, будто Син могу увидеть меня. Я скинула адрес и уже через пятнадцать минут ехала в машине домой.

На следующее утро мы долго обсуждали все накопившиеся проблемы за кружкой кофе, не вылезая из постели. Все наши вмиг решенные недосказанности в итоге обратились смехом, потому что мы поняли: по сравнению с теми годами, которые мы прошли вместе — эта ситуация была просто ничтожной. Потом я долго рассказывала Сину о своих сложных отношениях с братом, и как я пришла к тому, что полностью отказалась от общения с ним. Муж, несмотря на то, что назвал мою позицию детской, все равно понял мою обиду, сказав, что с такими родителями, как мои, другого исхода быть и не могло. Принижать кого-то в семье и возвышать другого — неправильно. Естественно, что это стало почвой для конфликтов.

— Конфликты стоит разрешать, ты сама это прекрасно знаешь. Я не проживал твою жизнь, поэтому не могу в точности понять твои чувства. Но, если ты захочешь поговорить с Унчоном и вернуть его в свою жизнь, то я с радостью с ним познакомлюсь. А если решишь оставить все как есть, то и тут я буду на твоей стороне, — сказал мне тогда Чень Син со всей серьезностью и уверенностью в каждом слове.

— Ты не осуждаешь меня? — удивленно спросила я, потому что еще никому ранее я не рассказывала так много о своей подростковой жизни, сложных перипетиях и душевных травмах. Сама я постоянно осуждала себя за многие поступки, но ничего менять не хотела; мне казалось, что Унчон заслуживал такого отношения. Я всегда считала, что если брат не стремился к пониманию моих чувств, то и мне это было незачем.

— Я думаю, что ты и сама знаешь, что делаешь правильно, а что нет. Сколько лет вы враждуете? С тех пор как тебе было четырнадцать? — я не слышала насмешки в голосе Сина. Он проявлял невероятной силы понимание и поддержку, несмотря на все то, что я ему сказала. Озвучивая свои поступки и чувства, я все ярче испытывала чувство отвращения к себе. Да, я могла оправдать все те вещи, которые делала, но проговорив это вслух, я уже не была уверена в своей правоте.

— Да, я перестала с ним общаться почти за два года, как он поступил в университет. Мы поддерживали связь какое-то время, когда Унчон нуждался в поддержке, но с моей стороны это не было искренне, так что в основном мы не говорили. Говорил только он, — пожала я плечами.

— Прошло около десяти лет, — подвел итог Син, отставляя пустую кружку из под кофе на тумбочку. — Тебе не кажется, что вы оба изменились за это время? Может, вам все-таки стоит пообщаться?

— Пока я не уверена в своих силах. Мне нужно время, чтобы все обдумать, — ответила я.

Вспоминая прошлую неделю со всеми сложными ситуациями и тяжелыми задушевными разговорами, я смотрела на Киру неподъемным и мрачным взглядом. Я понимала, что подруга пошутила безо всякой оглядки на мой недавний опыт в откровениях с мужем, но это все равно задело меня. Я не любила вспоминать неприятные дни в моменты, когда хотелось почувствовать легкость. Кира всегда дарила мне чувство свободы рядом с собой, но сегодня у нее это не вышло. Возможно, то моя вина, что я возложила на подругу обязанность поднять мне настроение и выдернуть из темной пучины, но таковы были мои неоправдавшиеся ожидания. Я знала, что это неправильно — Кира не несет ответственность за мои травмы — но в моменте мне нужно было сделать кого-то виноватым, чтобы вновь не погрузится в самобичевание. Поэтому, с моим, опустившимся ниже плинтуса, настроем диалог не клеился.

Несмотря на то, что на встречу я шла в приподнятом настроении, даже отпустила секретаря пораньше с работы, но после неуместной шутки я потеряла весь настрой. Я не была той, кто притворяется с близкими людьми, поэтому выдавливать улыбку не хотела, да и сидеть до последнего тоже. Не прошло еще и двадцати минут, как мы встретились, как мозг сразу переключился на негатив. Я не хотела ни подавлять эмоции, ни срываться на подругу, поэтому поднявшись с места, сказала:

— Кир, что-то настроение не то, давай я тебе напишу в следующий раз, и мы уже нормально проведем время? — голос звучал как-то ровно и безжизненно. От недавних возмущений почти ничего не осталось. Просто мне хватило всего секунды пребывания в собственных мыслях, чтобы полностью охладеть.

— Я тебя обидела? Прости меня, пожалуйста, иногда я просто не думаю, что говорю, — подруга резко встала со стула, создавая грохот в тихом и мирном кафе. Она виновато смотрела на меня, и это подрывало мое психическое состояние еще больше — Киру не просто вывести на такие эмоции, обычно она непрошибаемая как танк. — Просто атмосфера была слишком располагающей. Я расслабилась и не следила за тем, что я говорю.

— Это не твоя вина, — наконец сказала я правду, все-таки переставая себя утешать. — Ты такая же, как и всегда, правда, — я протянула руку вперед, ладонью вверх, и Кира вцепилась в меня, пытаясь выразить сожаление. Я помяла пальцами ее бледную кожу на тыльной стороне ладони, передавая тепло рук. — Я не обиделась на тебя, — искренне сказала я и криво улыбнулась. — Просто это я еще в себе не разобралась, поэтому цепляюсь за любые слова. При других обстоятельствах я бы приняла это нормально, но сейчас не лучшие времена. Я просто не хочу вымещать на тебя свою внутреннюю агрессию. Ты не заслужила такое отношение. Наша дружба не заслужила такое. Просто я чувствую, что не контролирую свои эмоции сейчас, — призналась я, закусив щеку с одной стороны. — Простишь меня за то, что я сейчас уйду?

— Да, все нормально. Позвонишь тогда, если нужна будет помощь? Просто если ты захочешь поговорить и рассказать кому-то все, то я всегда открыта для тебя, а если нет... — Кира обогнула угол стола, все еще держа меня за руку, подошла как можно ближе и крепко обняла, выражая поддержку. Я обняла ее в ответ. Кира выше меня на полголовы, поэтому я уткнулась ей носом в шею, вдыхая аптечный запах — после изнурительных тренировок с танцевальной командой подруга всегда облизывалась разогревающими мазями, снимающими напряжение.

— А если нет? — удрученно протянула я, заглядывая в голубые, как океан глаза.

— То, может, тебе стоит пойти к психологу? Просто как идея, — пожала плечами она, смотря куда-то всторону. Я хотела бы ответить: "Я там уже была, мне не понравилось", — но подруга, которая в терапии с подростковых лет, точно бы попыталась уговорить меня вновь. Поэтому я просто кивнула, ловя одобрительный взгляд. — Тогда я, наверное, тоже пойду, есть парочка дел, которые я хочу выполнить до вечера, раз уж время освободилось, — вздохнула подруга, отходя от меня и снимая пальто с вешалки.

— Уже уходите? — с коробкой в руках из подсобки вышел Ха Гуен, владелец кафе и друг Киры. Он был весь растрепанный и помятый, поскольку после открытия кафе дел не убавилось, а лишь приумножилось. Мы с Кирой старались его во всем поддерживать, однако не всегда хватало времени. — Я думал, что вы останетесь попробовать пирожные. Сегодня утром мы с кондитером пробовали новые рецепты заварных эклеров... Это было потрясающе! — устало, однако с большим энтузиазмом, плещущим в глазах, рассказал Гуен, ставя коробку на пол за барной стойкой.

— Да, на самом деле, мы бы еще остались, но что дел много... — оправдала наш поспешный уход Кира, стоя у выхода со мной за руку. — И Ри... — она посмотрела на меня, пытаясь понять, стоит ли говорить правду — я отрицательно мотнула головой. — Она немного устала, — аккуратно вышла из ситуации подруга и снова виновато мне улыбнулась.

— А... — Ха Гуен снова посмотрел на меня так, будто не узнавал — наверное, это из-за нового цвета волос или из-за усталого выражения лица, я точно не знала — а потом кивнул сам себе. — Ну, ладно... Приходите еще! Я буду вас ждать, — жизнерадостно пообещал он и ярко улыбнулся, поднимая мне настроение. — Кстати, может вам с собой печений завернуть? Есть классические с миндалем, шоколадные и клубничные, — он указал на прилавок.

— А давай! — согласилась я, услышав про клубнику. Все-таки печенья, приготовленные добродушным Ха Гуеном всегда получались очень вкусными, но в то же время простыми. Я не могла себе позволить отказаться от такой порции любви.

Прощаясь с Кирой и направляясь в сторону машины, я думала о том, что у меня самые лучшие друзья в мире. Что Минсу, что Кира, хоть и люди с характерами, однако они оба понимающие и поддерживающие. Кира, которая не проявляет ни капли жалости на работе, руководя компанией и делами свой личный группы холодным и расчетливым умом, на деле же очень чувственный, эмоциональный и эмпатичный человек. В мире шоу-бизнеса она всегда остается собранной — это мне импонировало, потому что я и сама всегда была такой. Но в жизни Кира совсем другой человек: болтливая, игривая, прямолинейная, не следующая правилам общества, абсолютно лишенная тормозов, но вместе с тем и воспринимающая, пропускающая все эмоции через себя. А Минсу, он оставался Минсу. Даже спустя четыре года он все так же привередлив, проявляет высокий уровень снобизма ко всему новому и непонятному, закатывает глаза, когда недоволен, и ворчит себе что-то под нос. Но, я считаю, одним из главных его достижений стало — говорить о своих чувствах и желаниях напрямую, а не искать окольные пути — этому его научил Юнмин, добиваясь своей цели почти два года.

Месяц назад я приезжала в протестантскую церковь Минсу, которую ему решил открыть Юнмин еще год назад на третью годовщину отношений — процесс немного затянулся из-за строительства и облагораживания территории. Все поначалу думали, что это обычный подарок, который поможет Кану и прихожанам не бегать по арендованным помещениям из недели в неделю. Но все оказалось куда сложнее и серьезнее: хитрый лис, известный как Чхве Юнмин, решил при помощи церкви Минсу легально отмывать чистую прибыль своего холдинга и не платить баснословно высокие налоги. Дело в том, что церкви и храмы в Корее не облагаются налогами, поэтому их владельцы очень состоятельные люди. Из-за этого есть проблемы сект и вымогательств. Однако церковь Минсу никогда не собирает пожертвования с обычных прихожан, оставаясь при этом невероятно обеспеченной и процветающей, поскольку Юнмин благородно — если можно так выразится — занимается этим самостоятельно, сохраняя деньги на счетах церкви.

Так вот, я решила прийти в церковь Минсу и посмотреть, как там все устроили и облагородили. На широкой территории у белой церкви с витражными окнами обустроили небольшой скверик с беседкой и фонтаном, уложили каменные дорожки, высадили кустики и огородили все это прекрасное место невысоким заборчиком с калиткой. Эта атмосфера вернула меня обратно в студенческие годы, когда мы с Минсу проводили много времени на территории похожего храма. Казалось, что эти воспоминания давно не возвращались ко мне со времен начала третьего курса, но они вновь вспыхнули памяти с новой силой, вызывая чувство ностальгии.

Я отворила калитку и прошлась по начисто подметенным дорожкам, осматривая засохший и пожухлый газон, голые кусты и пустые клумбы — когда наступит весна все вокруг заиграет зелеными красками, а пока можно было наслаждаться серыми и коричневыми цветами уходящей осени. Я прошла мимо статуи ангела, смотрящего грустное и тоскливое в небо, и направилась к беседке, где заметила Минсу с Юнмином, которые были явно не в настроении — их громкая ругань была слышна за версту.

— А, так ты, как и все остальные, решил поживиться на вере?! Не так ли?! Это храм! Куда люди приходят открыть свою душу Богу, а ты за моей спиной решил из этого бизнес делать?! — рвал и метал Минсу, плюясь ядом. — Да как у тебя только наглости хватает?!

— Да, нет! Почему же?! Наоборот же для тебя хорошо! И людям будет хорошо! Им не нужно будет приносить все свои деньги сюда, чтобы поддерживать церковь! Все будет поддерживаться мной! Почему ты сразу думаешь, что я циничен и меркантилен? Так все делают, в этом нет ничего плохого! — пытался оправдаться Юнмин, бегая от Минсу — они маячили у столика в беседке — один уходил в сторону, пока другой пытался догнать и устроить небольшую встряску мозгов для некоторых хитрецов.

— Это неуважение! К Богу! К вере! И ко мне! Ты же знаешь, как я отношусь к таким вещам! Знаешь, что я не люблю всю эту черную подноготную всех церквей! Это же ниже плинтуса! И ты решил превратить в это и нашу церковь?! Да как ты посмел приравнять нас к этим низменным..! — впервые я наблюдала, как Минсу открыто выходил на конфликт, пытаясь прояснить ситуацию и высказать свои чувства. — Это богохульство! Профанация! Это задевает мои чувства!

— Но ты же не занимаешься вымогательством денег! И никто не будет! Все за мой счет! Это даже стоить мне будет меньше, чем оплата налогов! Одни плюсы! — задыхаясь говорил Чхве, выдыхая пары горячего воздуха. Они снова перебежали с места на место, перемещаясь вдоль окружности. — Да, я не сказал тебе, потому что знал, как ты отреагируешь... Но это же во благо...

— Это твое благо..! — гневно процедил сквозь зубы Минсу и устало осел на скамейке, потому что бегать за прохвостом-Юнмином у него уже не было сил. — Я думал, что ты просто так решил мне сделать подарок, но на самом деле... Это так корыстно! Я даже не ожидал от тебя!

— Поверь, моей корысти было гораздо больше, когда я пытался заполучить тебя, — ехидно сказал Юнмин, блистая белой улыбкой.

— Только чушь не неси, прошу тебя. Это не прокатит, — я приближалась к беседке и видела, как Минсу закатил глаза, оставляя обе руки на скамейку и опираясь на них.

— Да я абсолютно серьезен! — негодующе всплеснул руками Чхве. Он подошел ближе к Кану, хватая его за плечи и нависая сверху. — Я выкрал себе ангела с небес, рассчитывая, что он защитит меня перед божьим судом, и я не попаду в ад! — усмехнулся Юнмин так, что даже я бы от его улыбки растаяла. Совратитель.

— Ты не веришь ни в рай, ни в ад! И уж тем более для тебя нет ничего святого, — насупился мой друг, отворачиваясь. Я подкралась совсем близко, чтобы внимательнее послушать диалог.

— Ну конечно же есть! — возразил мужчина и сел наконец-таки рядом, — ты, к примеру!

— Ври побольше, — отмахнулся Минсу.

За эти четыре года ничего в отношениях Минсу и Юнмина не поменялась. С первых дней знакомства они как выносили друг другу мозги, так и продолжают этим заниматься. Я не буду удивлена, если однажды узнаю, что они ссорятся каждый божий день. Отношения этих ребят сравнительно отличались от моих с Сином: каждая их совместная секунда, проведенная наедине, была не только испытанием на выносливость, но и искрой, которая каждый день разжигала огонь страсти. Каждый раз, когда я встречалась с Минсу, то он мне рассказывал тысячу и одну историю из личной жизни — иногда мне было до жути интересно, а иногда вяли уши от подробностей и закатывались в трубочку.

— Доброе утро всем голубкам, — дала я знать о себе, зайдя в беседку. Оба тут же на меня обернулись и удивленно уставились с общим вопросом и претензией во взглядах: "Что ты здесь забыла? Мы вообще-то ведем тут семейные разборки!" — я бы добавила, что эти выяснения отношений совсем скоро перетекут в горизонтальное положение — ребята были слишком разгоряченными, особенно Юнмин, который пялился на Минсу с особой страстью. — Я смотрю, Юнмин, корейский капитализм тебе совсем мозг проел?

— Скорее поел его душу, можно даже сказать... погрыз. Скоро там будет совсем пусто, — сквозь зубы ядовито проговорил Минсу, косо поглядывая на партнера.

— Не говори так, — наигранно обиделся Чхве и надул губы. — Я вообще-то для нас стараюсь. Если я буду платить такие огромные налоги государству, то совсем скоро мы останемся с голой жопой. Кстати, Риэ, когда твое агентство начнет приносить больше денег, то можешь использовать нашу церковь, — Юнмин сменил эмоции на лице и добродушно обратился ко мне, проказливо улыбаясь и стреляя хитрым взглядом. — Минсу, по-дружески, будет брать с тебя небольшой процент.

— А, так ты уже не только за меня все решил, но и все распланировал вплоть до копеек? Бизнес-планом поделиться не хочешь? — удивился Минсу, округлил глаза и склонил голову на бок, требуя ответа от партнера.

— Так это же не мне в карман, а тебе и церкви, — пожал плечами Юнмин, все еще поглядывая на меня с интересом. — Ты чего пришла-то?

— Вообще-то Минсу обещал еще неделю назад съездить со мной в больницу, — я с претензией в глазах уставилась на голубков, складывая руки на груди. Минсу, вспомнив про наш разговор по телефону недельной давности, поджал губы и как-то виновато посмотрел на Юнмина.

— В смысле? То есть, мы откладываем сегодняшнее свидание? — раздраженно спросил Чхве, поглядывая то на меня, то на своего ангелочка с кратковременной памятью. — Опять? Я ждал очередь в это ресторан неделю! Что случилось?

— Я записана к лучшему врачу Кореи уже месяц. Так что в этот раз ты проиграл, Юнмин, — надменно сказала я, ощущая триумф. Кажется, что мы никогда не перестанем делить Минсу между собой, будто он какая-то вещь; мы так к нему не относились, конечно же, но ревностные нотки присутствовали.

— А что такое? Ты заболела? — удивленно хлопнул ресницами Юнмин, подозрительно поглядывая на нас.

— Не могу пока сказать, — загадочно сказала я, пряча глаза и ухмыляясь. — В любом случае, не отменяй столик, а позови с собой Сина, а то он что-то дома засиделся, — легкомысленно ответила я. — В общем, — подошла к Минсу и схватила его за руку, дернув, чтобы тот поднялся на ноги, — мы уже спешим. Еще увидимся, счастливо оставаться!

— Хорошей дороги, — на автомате ответил Юнмин, поздно осознавая, что я только что увела его ангела из-под его же носа.

Мы с Сином начали задумываться о ребенке год назад, но как-то обстоятельства не позволяли. Во-первых, из-за стресса у меня, как снежный ком, наросли проблемы со здоровьем: то сердце кололо, то с желудком какие-то проблемы, то болела по миллион раз в месяц. Еще и противозачаточные я пила почти три года, из-за чего гормональный фон пришел в нестабильность. Во-вторых, навалилось много работы из-за сравнительно недавно открывшейся компании, да и у Сина вся жизнь проходила на бизнес-встречах. Поэтому я задалась себе целью поправить здоровье, пропить каких-нибудь витаминчиков, заняться оздоровительным спортом, возможно даже съездить к госпоже Цзян и пройти обследование в Китае. Также в планах было нормализовать работу в компании, устранить переработки и нанять доверенное лицо, как это сделала Кира, чтобы просто подписывать бумажки, а в остальное время заниматься своими делами.

Я хотела дать себе ту семью, о которой мечтала, когда была ребенком — счастливую и поддерживающую. Чтобы семья для каждого члена семьи была не военным поприщем, а местом укрытия. Я хотела свой островок уюта, заботы и доверия.

Люди говорят, что нельзя подготовиться к рождению ребенка. Для родителей это всегда неожиданный опыт, как бы они не планировали свое будущее. И это правда. Однако есть факторы, на которые я могла повлиять и которые могла контролировать: здоровье, финансовое благополучие и тайм-менеджмент. В совокупности эти три вещи давали возможность на построение счастливой семьи: хорошее здоровье, в первую очередь, продлевает наше время пребывания в этом мире и дает шанс на активную жизнь; финансовое благополучие должно оградить семью от любых проблем во внешнем мире, связанными с деньгами; и последнее — тайм-менеджмент — помогает нам находить время на действительно важные вещи и избавляться от ненужных планов, желаний или амбиций, которые никуда не приведут, а освободившееся время можно всецело посвятить семье. А дальше нужно просто развивать свои внутренние качества: умение сотрудничать, находить компромиссы, развивать терпеливость, внимательность, коммуникативность и понимание — любые отношения, как между родителями, так и между детьми — это долгий и усердный путь, в котором мы развиваемся, познаем себя, получаем новые навыки и учимся их применять в жизни. Я хотела получить этот опыт, но с другой стороны, уже имея за плечами предыдущий.

Сейчас я была на этапе улучшения здоровья, но Сину пока не говорила, потому что хотела сделать небольшой сюрприз только тогда, когда на тесте будет положительный результат. Он и сам уже в последнее время стал мне говорить о врачах и постоянно упоминал, что хочет начать подготовку к беременности: так я и делала — но в тайне. Пообещала, что больше никаких секретов, но все равно продолжаю в том же духе; но у меня было оправдание — я хотела видеть счастье на лице мужа.

Минсу помогал мне бегать по врачам и служил, по большей части, моральной поддержкой. В тот день, когда мы впервые съездили к самому крутому врачу в Сеуле и его команде. Друг крепко держал меня за руку, когда врач-эндокринолог совместно с гинекологом оглашали неутешительные результаты: гормональный фон был ужасно нестабилен, из-за чего я в последнее время все время стрессовала и ходила с опущенным настроением. Помимо прочего, мне не хватало витаминов, что было ясно и изначально; я понимала, что организм истощен лишь потому, что ногти слоились на постоянной основе и чаще обычного выпадали волосы. Мне прописали огромное количество таблеток на месяц и записали на следующий прием, как раз в день встречи с Кирой, поэтому, освободившись, я решила поехать в больницу заранее, чтобы успеть обойти всех необходимых врачей из листа и не откладывать ничего на потом.

В больнице, сдав кровь из вены, затем сходив к гинекологу, а потом, получив результаты, я направилась в кабинет главврача на расшифровку. Врач покачала головой и сказала, что результаты улучшились, но все равно стоит добивать лечение до последнего и наблюдаться еще какое-то время, а в конце добавила: "Ну, вы там с мужем все равно не прекращайте пытаться, вдруг вам сверху помогут? — она указала пальцем на потолок, и я проследила за ее жестом, задирая голову. — Я за вас помолюсь", — шепнула врач и похлопала меня по руке. Женщина выписала опять целый список всего на завтрак, обед и ужин (теперь вся моя еда состояла из одних таблеток — еда космонавтов, ей-богу) и с рецептом отправила меня в аптеку на первый этаж здания.

После больницы я поехала домой, потому что сильно проголодалась, но Чень Син куда-то уехал и я не застала его в кабинете, он ускакал по каким-то делам в офис компании, поэтому мне пришлось провести вечер наедине с собой за просмотром дорам и поеданием мороженного из ведра. Чень Син сказал не ждать его до одиннадцати и поужинать в одиночестве, но мне было лень греть еду, да и я хотела обсудить с ним свои рабочие вопросы, поэтому я не собиралась ни есть, ни спать.

Когда я включила третью серию дорамы, совсем позабыв о времени, то позвонил Минсу, который знал, что я сегодня должна была съездить в больницу на повторные анализы.

— Ты не написала, как у тебя дела, поэтому я позвонил, — перешел сразу к делу Кан. На фоне я слышала, как с грохотом опустилась чашка на столешницу — друг опять готовил кофе Юнмину, который что-то попутно кричал. Минсу угукнул ему в ответ.

— Да ничего, — вздохнула я, облизывая ложку с клубничным мороженным. — Сказали попить еще витаминов, а потом снова приезжать на осмотр. А так все в порядке, — я даже пожала плечами, думая, что Минсу это увидит.

— А как встреча с Кирой? Я ее видел на днях в торговом центре, когда гулял с Юнмином. Она вроде бы со своей командой ходила покупать новые кроссовки для тренировок. Говорят, они скоро принимают участие в очередном танцевальном шоу? — поинтересовался Кан, который мельком следил за командой Киры из-за Юнмина, большого фаната танцевальных шоу.

— Я не знаю, мы не успели нормально поговорить, — отстраненно сказала я, кутаясь в плед. — Я почувствовала себя плохо... В плане, у меня испортилось настроение, и я не захотела общаться дальше. Мы просто перенесли посиделки на потом. Мне даже как-то неловко сейчас за свое поведение, но тогда мне нужен был детокс от общения и спокойная атмосфера, — пробормотала я, накручивая на нервах челку на указательный палец.

— И поэтому, чтобы добить себя, ты пошла за плохими новостями в больницу? — фыркнул Минсу, а потом отдернул телефон от уха и крикнул: "Сейчас!" — видимо, Чхве поторапливал с кофе.

— Не то чтобы новости уж совсем плохие, результат-то есть, — вздохнула я, но поняла, что говорить это бессмысленно, потому что я действительно хотела быстрого эффекта и ждала похвалы от врача. — В любом случае я уже часа три ничего не делаю, просто лежу на диване, смотрю сериал и ем мороженое...

— Да, тебе нужно отдыхать. Ты каждый день работаешь. Как ты не напрягаешься? Может тебе к психологу сходить? — риторический вопрос Минсу вызвал во мне очередной порочный круг отрицательных эмоций.

— И ты туда же? — раздраженно пробормотала я, отставляя банку наполовину съеденного и подтаявшего мороженого на журнальный столик.

— Может уже пора? Я не навязываю тебе это, но ты не веришь в Бога и не ходишь ко мне за советами, как к пастору, не замаливаешь грехи... По сути ты никак и нигде не выговариваешь свои мысли и чувства, даже дневник не ведешь... А это необходимо. Я всегда иду за советом к другим священникам, когда знаю, что не могу доверить свои мысли кому-то еще. Думаю, что тебе это надо, так же как и всем нам, — мягко и настойчиво сказал Минсу, явно боясь задеть мои чувства.

— Хорошо, я подумаю, — вздохнула я. — А что касается работы... Я собираюсь нанять управляющего, чтобы освободить себе время, — поделилась я своей недавней идеей.

— И где ты его будешь искать? — поинтересовался Минсу, который, видимо, шел по лестнице и немного запыхался, потому что говорил он с придыханием.

— Син найдет. Среди моих молодых работников вряд ли у кого-то есть опыт в управлении компаниями, а вот у мужа много знакомых из моей сферы, поговорит с кем надо и все, — легкомысленно ответила я, растягиваясь на диване и подкладывая себе подушку между ног, потому что сидеть уже устала. — Не справится за две недели, то подключу еще и Киру. У нее в этом плане тоже большой опыт. Может мы с ней вместе кого-то найдем, — с надеждой сказала я.

— Ну, будем верить в лучшее, — согласился Минсу.

Мне тоже очень бы хотелось верить в то, что все будет хорошо.

***

— И что вы планируете делать с этим? — спросила меня психологиня, пока я задумчиво смотрела в потолок, развалившись на кресле-качалке под кондиционером. Сезон дождей закончился в начале августа и наступила жара. Лето девятнадцатого года вышло скучным, я почти не выбиралась из дома, лишь иногда посещая собрания акционеров компании и ходила на свидания с Сином в рестораны.

— Не знаю, август подходит к концу... Муж мой собирается в Бангкок по бизнесу, может, поеду вместе с ним, погуляю по центру, — расплывчато ответила я, — он говорил, что ему понадобится экономист, чтобы оценить всю ситуацию с продажей бизнеса. Думаю, это немного развеет меня.

— А что по поводу Ана Унчона? Есть ли что-то, что вы надумали? В прошлый раз вы говорили, что вы снова думали о прошлом, — напомнила мне женщина, имя которой я вспоминала только тогда, когда смотрела на табличку на столе.

— Да, по вашей рекомендации я снова тренировала "пустой стул" и проговаривала все чувства, которые испытываю к оппе, но... По-моему, мне этого не достаточно, мне кажется, что я уже готова поговорить с ним и даже позвонить, но мне страшно, — сказала я и вновь качнулась на стуле, оттолкнувшись пятками от пола и поставив ноги на сиденье, обняв колени руками. Юбка задралась, но я не обратила на это внимание. Женщине было все равно, как я сидела — одно из наших правил было — создание комфорта в любой ситуации. На сессиях я могла делать все, что захочу: плакать, кричать, ругаться матом, сидеть в тишине и ничего не говорить целый час, могла спеть песню или даже поиграть на пианино, которое поставили в кабинет специально для меня.

— Что вас беспокоит, когда думаете о том, что позвоните? — я услышала звук отложенной в сторону ручки — до этого женщина все время что-то записывала.

— Сложно объяснить, — вздохнула я, ковыряя порез от бритвы на ноге, чтобы успокоится. — Мне кажется, если я позвоню и начну говорить все то, что я переживала все эти годы, то он просто посмеется над моей детской позицией, потому что он так изменился... Или он может просто сбросить звонок, поняв, что это я ему звоню... Может он за это время уже потерял надежду? Я ведь все время оттягиваю звонки и сообщения, боясь ему написать. У него сейчас так много друзей, которых он называет семьей на видео, что, возможно, я ему не нужна...

— А почему бы вам это лично не узнать? Вы так говорите, будто сами за него все решили. Он же тоже человек, который испытывает чувства и эмоции. Не хотите узнать, что он думает? — женщина наводила на новые мысли, которых я сторонилась, обходя стороной, как прокаженных, потому что они неизбежно вели меня к идее об разговоре с братом с глазу на глаз.

— Все еще не хочу разочаровываться, — я встала с кресла-качалки и направилась к длинной мягкой тумбе, стоящей у пианино. Я грустно нажала на клавишу, ощущая как звук ноты проходится по телу вибрацией. — Может, мне стоит отложить этот вопрос?

— Это только ваше решение, — я обернулась на женщину и опустила взгляд ниже, туда, где стояла табличка "Доктор И Миен". А потом снова посмотрела на психологиню и скептично вздернула бровь, когда та снова начала что-то записывать. — А что по поводу семьи? Вы все так же хотите двух детей? Что вы думаете об их воспитании? Переживаете об этом? — и тут я закатила глаза, понимая, что, пока не проплачусь, не выйду из кабинета.

Психологиня знала о том, что мы с Сином планируем двух детей, чтобы им не было скучно. Я, конечно же, была против такой идеи, поскольку сама пережила настоящую войну с братом; я боялась, что у наших детей может оказаться подобный опыт, если мы допустим ошибку в воспитании. Но Син уперся в свою "гениальную" идею и активно настаивал на двух маленьких членах семьи, он объяснял это тем, что в Китае до определенного года правительство запрещало иметь больше одного ребенка на семью, поэтому большинству его сверстников в детстве было скучно в одиночестве. Син всегда хотел иметь брата, чтобы полагаться на верного союзника, но я на его речи каждый раз закатывала глаза; он никогда не понимал мою причину недовольства, но когда тайна с Унчоном раскрылась, то объяснения уже были не нужны.

В общем наши разговоры с психологиней опять не привели меня ни к какому решению. Я застопорилась на одном и не двигалась дальше. Терапия стояла без прогресса уже месяц, мне даже казалось, что все возвращается назад и постепенно регрессирует. Врач убеждала меня, что это абсолютно нормально; есть высокая вероятность, что после отката назад меня будет ждать резкий скачок вперед, но в это верилось с большим и превеликим трудом.

Я вышла из жилого здания, где на первом этаже обустроили центр психологической помощи, и поздоровалась с капитаном полиции нашего района, который шел на консультацию сразу после меня. Офис полиции располагался совсем недалеко, поэтому всех травмированных работников, система здравоохранения распределяла в наш центр. Мы немного поговорили, обменялись новостями и разошлись: я села в подъехавшее такси, а мужчина направился к крыльцу. Не успела я удобно устроится на заднем сиденье, как телефон пиликнул — пришло оповещение из инсты на мой второй аккаунт. Я тут же разблокировала телефон и зашла на аккаунт брата; он — единственный человек, на кого я подписалась с фейка.

"Пользователь prostoyan опубликовал историю" — вот такое оповещение мне пришло. Я сразу открыла истории брата и увидела фотографию с подписью "Таиланд прекрасен". Солнце падало за горизонт, окрашивая все вокруг в розовые и красные тона. Горы, покрытые зеленью, сияли золотом, а крыши, современных поселочных построек, отражали закатные лучи, превращаясь в белые пятна. Рассматривая фотографию и читая лишь одну фразу снова и снова, как заколдованная, я чувствовала, как телефон в руках начинает подрагивать. "Син едет в Таиланд через три дня!" — вбросил полезную информацию мозг. И вот, уже не осознавая, что делаю, я открыла сайт с авиабилетами в поисках ближайшей даты для вылета.

— Син! — кричала я в трубку, параллельно указывая таксису, где лучше остановиться и припарковать машину, чтобы я вышла. — Син! Я полечу в Тайланд! Но раньше тебя! Мне нужно пересечься с Унчоном! Он сейчас где-то там! — то ли мой голос звучал настолько взволнованно, то ли, наоборот, он извергал сумасшедший восторг, но эффект был неотвратим — Чень Син задумчиво тянул звук "а-а-а", изображая зомби.

— Чего? — в конце концов выдал потрясающую мысль он, когда я прощалась с таксистом и вылетала из машины, направляясь к дверям дома.

— Я поеду в Тайланд, чтобы встретится с оппой! Дорогой, ты понимаешь, о чем я? — запыхавшись ласковым голосом переспросила я, останавливаясь у входа в дом и набирая код на электронном замке.

— Ты сейчас где? — находясь в прострации, спросил Син. — То есть, подожди, ты собираешься ехать в Тайланд, но когда ты это решила? Тебя же невозможно из дома вытащить! А тут так резко... Ты ведь не хотела ехать со мной? Ты решила встретиться с Унчоном? — дорожайший муж все еще пытался осознать все сказанное мной. Наверное, ему было непривычно слышать в моем голосе столько энергии и оптимизма, потому что в последние дни я совсем скуксилась и опечалилась. Оттого и мысленный процесс Сина шел медленно — столько навалилась на него буквально за минуту — как тут понять все и сразу?

— А я что сказала? — раздраженно пробормотала я и сбросила звонок, открывая дверь и заваливаясь в дом. Наверху чертыхался Син, который, видимо, хотел сказать мне что-то еще. Я скинула с ног уличные тапочки и переобулась в домашние. Ноги сами понесли меня спальную на втором этаже, разбирать гардероб, чтобы выбрать подходящие наряды для поездки. — Боже, зачем я снова перекладывала все вещи? Теперь ведь ничего не найду! — на днях я устраивала генеральную уборку, чтобы расслабиться, за что и поплатилась.

— Риэ? Ты уже тут?! — дверь в спальню шумно открылась и в проеме появился взволнованный Чень Син. Он смотрел на меня осторожным взглядом ученого, пытающегося понять, для чего обезьяна бьет камнем по земле. Скорее всего, ему казалось, что я опять занимаюсь какой-то ерундой просто для того, чтобы убить время: "Сейчас она перебесится и успокоится..." — наверное, так Син и думал. Но это не был очередной маниакальный приступ, нет, это была попытка все исправить и, наконец-то, получить тот самый скачок, о котором не говорила психологиня.

В момент, когда я узнала, что Унчон находится в Таиланде — куда муж уговаривал меня поехать уже как неделю — в моей голове больше не осталось никаких сомнений. Я боялась, что брат меня отвергнет; я боялась, столкнуться с непониманием и недоверием после стольких лет молчания. Я не хотела видеться с Унчоном и уж тем более тратить драгоценную энергию на пересечение полмира, чтобы просто уехать ни с чем. Это было совсем не про меня. Я всегда добивалась того, чего хотела, но проблема была в том, что я действовала только тогда, когда знала, что получу желаемый результат — такова цена человека с синдромом отличника. Я не приступала к действительно важным делам, если заранее можно было спрогнозировать неудачу. Обычно я не теряла оптимизм, но в последние полгода он совсем покинул меня, уступая место опасениям и страхам, но сегодня — то ли звезды удачно сошлись, то ли Минсу сходил в церковь — я чувствовала невероятную силу и прилив позитивной энергии. И все тревоги куда-то отступили.

— Я взяла билеты в Бангкок! Завтра утром я уже буду там, — решила известить я мужа, складывая на кровати все свои красивые платья, которые так и не смогла поносить за лето, заперевшись в четырех стенах. Я не знала, зачем я столько покупала, сидя на сайтах, однако сам факт новой покупки всегда поднимал мне настроение. Из-за этого у меня были большие проблемы: вещи просто лежали без дела. Когда, во время уборок и перекладок вещей с места на место, я начинала ныть, что вся моя одежда лежит без дела, то Чень Син предлагал мне сходить в ресторан и насильно вытаскивал из дома, чтобы я не доводила его. Даже на работу я ходила из-под палки, зная, что мое присутствие на совещаниях компании нужно было лишь ради галочки: "Но ваш голос решающий!" — пытались убедить меня люди, которых я сама поставила на высокие посты в компании. Но я просто отмахивалась, зная, что в последние месяцы все прекрасно справляются и без меня. Все что от меня требовалось время от времени, когда кто-то работал менее эффективно — прийти в офис, покричать на всех и пригрозить увольнениями.

— Так быстро? Но уже вечер! Во сколько у тебя вылет? — Син сел рядом со мной у кровати и то же начал складывать одежду, чтобы хоть как-то оказать поддержку. Кажется, это ему самому нужна была помощь, а не мне, поэтому он пытался как-то отвлечься от собственных переживаний. — Давай я тебя в аэропорт отвезу?

— Вылет в час ночи. Я успею собраться, — уверила Сина я и с пущей энергией полезла в отсек для хранения туфель. — Отель тоже забронировала, не пятизвездочный, конечно, но я разберусь с этим позже...

— Может мне Юнмину позвонить? У него же целая сеть, может найти тебе номер на пару дней, а потом ты заедешь в тот, который я бронировал? — суетливо доставая телефон из кармана халата, спросил муж, сразу же откладывая всю одежду и прочую ерунду, с которой возился до этого.

— Отлично, вот и займитесь этим вопросом, — дала зеленый сигнал я, бросая одежду и отправляясь за чемоданом в соседнюю комнату, которую мы собирались переоборудовать в гардеробную — там все было на этапе ремонта, поэтому одежу мы туда не перетащили, зато лишний мусор, который валялся по всей квартире — да.

***

За час до приземления, когда самолет начал постепенно снижаться, меня резко затошнило, и я попросила бортпроводницу открыть для меня туалет. Слово первого класса — закон, поэтому я быстро получила желаемое и отправилась выблевывать желудок, а девушка еще и придерживала мои волосы, потому что я попросила не оставлять меня. Признаков отравления я не чувствовала, да и в самолетах меня никогда прежде не укачивало, потому что я летала на них с детства.

"Я беременна..." — пронеслась шокирующая мысль в голове, но не то, чтобы я сильно обрадовалась в тот момент, когда склонилась над унитазом, пытаясь вспомнить дату завершения последних менструальных дней. Цикл уже больше полугода печалил меня нестабильностью из-за отказа от противозачаточных средств. Мы с врачами пытались его восстановить, но все было тщетно. Из-за некоторых препаратов, которые мне прописывали для восстановления организма, я то набирала, то сбрасывала вес. Из-за этого я все время находилась в стрессе — и это тоже влияло — цикл то приходил в норму, то снова сбивался. Я давно перестала удивляться тому, что менструация приходила на неделю-две раньше или наоборот опаздывала.

Я отметила свой прилет на таможенном контроле и быстро отправилась получать чемодан, чтобы наконец-то пойти на поиски аптеки: нужно было купить тест и таблетки от тошноты, потому что лекарство, которое дала мне стюардесса, быстро оказалось на дне унитаза вместе с содержимым желудка.

Я покинула кабинку туалета в аэропорту с тестом в руке, позже, отложив его на раковину и вымыв руки, запила таблетку от тошноты проточной водой. Я, с дрожащими коленками, зажатым рукой ртом, без малейшего осознания происходящего, стояла, облокотившись животом на каменную столешницу в туалете и согнувшись в три погибели над тестом, выжидала нужное время. Через пару минут я ошалевшими глазами уставилась на появившуюся информацию на электронном экранчике теста — "pregnant: 3+" (п.а. "беременна: 3+") — вот и исполнилась наша с Сином мечта. Внезапно и непредвиденно. Трясущейся рукой я медленно взяла тест и поднесла его к лицу как можно ближе, пытаясь убедиться, что все это не сон. "Да, определенно явь", — кивнула сама себе.

— Ну песня! Полный восторг! Спасибо, боженька, — проговорил я тихо, смотря в потолок, — вот тебе и на... Головка от хуя... Син просто волшебник! Да и я тоже ничего, постаралась, — и глупо улыбнулась самой себе в зеркало, поправляя волосы, ощущая непонятную энергию, бушующую под кожей. Я почти перестала рассчитывать на положительный результат, потому что с каждым месяцем смотреть на надпись "не беременна" стало невыносимо — казалось, что все мои старания и вложения были зря. Какие-то малолетки могут словить ребенка, как простуду, от первого же секса, сходить и сделать аборт, а потом забеременеть повторно — глядишь, недели и не пройдет. Это казалось мне совершенно несправедливым. — Ой! Все, ругаться теперь нельзя, — я резко хлопнула себя по губам, а потом коснулась ладонью живота, представляя, что там сейчас находится малыш... "Ой, да там сейчас всего лишь клетки... — напомнила я себе, понимая, что ребенок сейчас не больше двух миллиметров. — Черт, а я еще и бухала на прошлой неделе... Все, с этого дня я больше не пью и не курю!" — решительно задалась целью я и полезла в сумочку, чтобы достать пачку сигарет и выкинуть ее в ближайшую мусорку под столешницей. Не то, чтобы я курила так часто в последнее время, потому что целых полгода я серьезно готовилась к беременности. Однако полностью от вредной привычки отказаться не смогла, срываясь во время стрессовых ситуаций.

Настроение улучшилось на глазах. Я покидала аэропорт походкой светской львицы и взглядом настоящей, избалованной жизнью, женщины. Люди расступались передо мной и давали дорогу без лишних препираний, словно я богиня, спустившаяся с небес для благословения бедных страдальцев. Каждый человек, без исключения, смотрел мне вслед и ахал, стоило мне одарить кого-то взглядом — ну, или мне казалось, что все было именно так.

Син с Юнмином действительно подсуетились, и за мной приехал целый эскорт от отеля: шофер, носильщик, пара охранников и много кто еще. У меня было ощущение, будто я — не жена бизнесмена и — сама по себе — не президент небольшой компании по продвижению музыкантов, а минимум президент мира. Все было слишком роскошно. Я понимала, что Син беспокоится, но не настолько же... На всякий случай я отправила мужу сообщение, извещая, что приземлилась, и я совершенно не ожидала ответа, потому что в Сеуле было раннее утро. Но Син ответил моментально, будто совсем и не спал. Написал, что очень за меня рад, пожелал хорошего дня и, скорее всего, пошел спать, потому что больше сообщений я не получала.

Заселившись в отель, в номер не ниже класса "люкс", я сразу же повалилась на постель от усталости. Несмотря на то, что пять часов полета я провела в лежачем положении, спина и ноги все равно неумолимо гудели — не говоря уже о голове — тело требовало нормального отдыха. В последнее время я привыкла проводить больше времени на диване или на кровати, поскольку уставала чуть ли не в тот же момент, когда открывала глаза, поэтому горизонтальное положение для тела стало более привычным. Какие-то проблемы и срочные вопросы по работе, будь то у меня, будь то у Сина, я старалась все делать не вылезая из-под одеяла. Муж даже позаботился о моем комфортном рабочем времяпрепровождении в горизонтальном положении и купил надкроватный столик — это было приятно.

Как только моя голова коснулась подушки, то я сразу погрузилась в сонное царство. От чего-то в этот раз меня совсем не беспокоили тревожные мысли, которые не отпускали меня последние полгода. Я постоянно о чем-то думала до поздней ночи и ворочалась в постели; временами Сина это доставало и он уходил спать в гостевую комнату. Еще вчера я не могла уснуть, зная, что должна поговорить с врачом о старых обидах, поэтому я долго вертела в голове мысли о брате — аж до самого рассвета, заснув лишь под утро. И спросонья тоже думала только об Унчоне, будто весь мир действительно вертелся вокруг него. В итоге освобождение не пришло ко мне на сеансе психотерапии; оно пришло ко мне тогда, когда я вся перевозбужденная от нахлынувших эмоций села в самолет, именно в тот миг я почувствовала себя необремененной прошлым.

Я проснулась лишь днем, когда зазвонил телефон — пять пропущенных от Чень Сина. Рука с трудом поднялась, чтобы ответить на звонок. Муж узнал, как у меня дела, расспрашивал о заселении и перелете, беспокоился, завтракала ли я, потом пожелал хорошего дня и приятного аппетита и отключился, оправдываясь работой. Я была не в настроении, чтобы много говорить, поэтому отвечала коротко и по сути, мечтая лишь о чистке зубов и плотном завтраке, поэтому после завершения звонка, я в темпе вальса помчалась в ванную. Стоило желудку пропеть печальную песню о голоде, как в голове сразу всплыла картинка, которую я заставала каждое утро, лежа на диване под покрывалом: муж стоит полуголый у плиты, жарит рис с яйцом, выкладывает маньтоу (паровые булочки с бобовой пастой) на блюдца, нарезает тонкими кусочками персики, варит кофе... — я уже скучала по дому. "Ничего не поделаешь, будем есть то, что окажется в меню!" — я надеялась на корейское меню, потому что отель же принадлежал Юнмину, значит и блюда должны подавать в ресторане соответствующие его личным стандартам. В ресторане должно было быть минимум три меню — корейское, европейское и тайское: первые два оставались неизменными во всех отелях холдинга, а последнее менялось в зависимости от страны — таковы внутренние правила.

Развалившись на кровати королевских размеров, я листала меню и выбирала завтрак. Я не обращала внимание на еду в принципе, хоть и была очень голодна. Мою голову вновь заняли мысли о разговоре с братом: я не знала, как привлечь того к разговору. Откинув меню на подушку, я решила, что нужно позвонить в ресторан и заказать нарезанных тайских фруктов и рисовую кашу, однако рука не потянулась к внутреннему телефону отеля, а коснулась смартфона, лежащего рядом. Я автоматически открыла инстаграм с подставного аккаунта и посмотрела истории брата: Унчон праздновал чей-то день рождение вчера, но точно не свой, потому что календарь показывал двадцать третье число, а не двадцать восьмое. "И как мне ему позвонить? Что сказать?" — задумалась я, выключая мобильный и возвращаясь к заказу еды.

"Как мне поступить?" — об этом я думала весь день, открывая и закрывая страницу контактов, тыкая на личные сообщения в директе инстаграма, блокируя и снова разблокируя аккаунт Унчона в ка-токе, которым он, наверняка, уже давно не пользовался. Под вечер я совсем устала, поэтому сидела в кресле у окна и глупо пялилась на закат — в Бангкоке он был красивым — грех не посмотреть. "А что, если я сделаю фотографию заката и отмечу геолокацию? — в этот момент у меня появилась мысль: а что, если Унчон также следит за мной в социальных сетях, как и я за ним? — это бы решило все мои проблемы. — Я заставлю его самостоятельно связаться со мной и буду ждать звонка!" — вот такой родился у меня хитроумный план. Я сделала фотографию и залила ее к себе на страницу. На меня были подписаны только друзья и знакомые и то, чисто из солидарности, потому что свои фотографии я не выкладывала; только по настроению могла опубликовать какой-то пейзаж или фотографию подаренных Сином цветов, оставив загадочную подпись на подобии: "селезень-мандаринка" — и в конце обязательное красное сердечко-смайлик. Я была уверена, что подобный пост не вызовет ни у кого подозрение. Проверив, что фотография опубликовалась, я включила звук на телефоне, прибавила громкость, и затушила экран, удобнее растекаясь в кресле.

Я не заметила как начала засыпать, наблюдая, как солнце медленно падает за горизонт, уступая небеса сумеркам, звездам и луне. Веки тяжелели, а в глазах будто мешался песок — это Оле-Лукойе пробежал мимо и осыпал все вокруг сонным порошком — поэтому я зазевалась и поддалась дреме, проспав до рассвета следующего дня. Когда же я проснулась, то спина болела от того, что я неподвижно лежала в кресле, свернувшись комочком, да и шея ныла от неправильного положения. Я подскочила с места, замечая раннее утро за окном — точь-в-точь, как вчера, когда я прилетела — и заозиралась по сторонам в попытках найти телефон — он упал на пол пока я отдыхала. Просмотрев оповещения, я поняла, что мне никто не звонил и не писал. Расстроилась. До завтрака было далеко, он начинался только в восемь утра, поэтому я от безделья решила пойти и прогуляться по Бангкоку.

Утренняя рутина не заняла больше двадцати минут: я по привычке накрасилась и уложила волосы, выбрала приемлемый наряд и обувь для утренних прогулок и поспешила покинуть отель.

Местность вокруг отеля радовала своим разнообразием и живописностью. Несмотря на то, что вокруг не наблюдалось ни души, все кафе и магазины были закрыты, а летние веранды пустовали без столов и стульев и ждали своего часа, город все равно жил своей жизнью: по водосточным каналам под городом текла и шумела вода. Недавно прошедший дождь оставил после себя маленькие лужицы, у которых собрались бездомные коты и собаки, чтобы напиться, пока жара вновь не высушит все вокруг. Птицы сидели на ветках деревьев и щебетали свои песни, пока цикады, скрываясь под листьями, шумно жужжали, навевая мне мысли о доме. Я шла по пешеходным улочкам и думала о всякой ерунде: во сколько сегодня встанет Син, чтобы успеть доделать всю свою работу до вылета в Бангкок с командой юристов и прочих работников компании; как поживает наш сосед со странным увлечением — он каждое утро выходил в одних трусах на балкон с чашечкой кофе в руке и пел гимн Кореи; думала о работе и о том, как же вытащить Roxy Kids на пикник в парке Ханган вечером, потому что мы уже давно не собирались и не говорили о жизни.

Я впервые за долгое время наслаждалась выходом из дома и прогулкой в тишине: никакого уличного шума, никакой музыки в наушниках — только я, мои мысли, чувства, центр города, красивые здания и островки природы. Кажется, мне нужна была эта поездка, смена локации и новые эмоции. Я нуждалась в перезагрузке, иначе мозг, как компьютер, начинал перегреваться и зависать. В последнее время моя жизнь в Корее напоминала затворничество, я будто боялась столкнуться с внешним миром и причинить себе неудобства. Я долгое время могла безвылазно вариться в своем одиночестве, лишая себя социальной жизни, без которой раньше не могла жить. Мне казалось это нормальным — просто отойти от дел и научится мириться с собственной головой, которую я долгое время не хотела слушать. Но долго это продолжаться не могло — я знала это — в какой-то момент нужно будет выбраться из раковины и жить полноценно. Этого момента я и опасалась. Все-таки встреча с братом должна как-то помочь мне пересилить себя, принять недостатки, как свои, так и чужие, и начать двигаться дальше.

Я проверила телефон и не увидела никаких входящих звонков, ни сообщений, ни уведомлений из социальных сетей. Только-только время готовилось перевалить за восемь утра. Я не заметила, как прошла несколько районов за пару-тройку часов, размышляя о своей жизни. Я решила ждать вестей от Унчона до полудня, скинув всю ответственность с себя на какое-то время. Если Унчон не свяжется со мной никаким образом, то я пересилю себя и возьму ответственность в свои руки, как и полагается. Все-таки он же не должен мониторить мою страницу каждый день, поэтому полагаться на обычную фотографию как минимум глупо — я знала, что тяну время. Однако даже мысль о сообщениях брату меня пугала, не говоря уже о звонках — кажется, я не волновалась так сильно еще с тех пор, как предлагала Сину жениться на мне.

"Я обещаю, что сама позвоню. Но только после завтрака!" — решительно кивнула я и развернулась на месте и пошла обратно, чтобы успеть к завтраку.

***

Без пяти одиннадцать утра — такое время мне показывал телефон. Я вернулась после плотного и сытного завтрака в номер и стояла у панорамного окна, вертя мобильник в руках — еще минута моего внутреннего напряжения, и он упадет на пол. Носком лодочки я нервно отбивала по полу ритм, понятный мне одной.

Я собиралась с мыслями, поскольку не могла уже откладывать разговор с Унчоном. Я уже вчера слишком долго к этому готовилась, в многомиллионный раз купаясь и увязая в собственном болоте из страхов, которые все никак не обрастут землей и не высохнут исчезая.

Внезапно телефон завибрировал в моей ладони, и я чуть не выронила его из руки, подпрыгнув от неожиданности. Чуть было не потеряв сознание от неожиданности, я несколько раз резко вдохнула и схватила мобильник обеими руками и уставилась в экран, понимая, что звонок мне поступает из ка-тока от незнакомого контакта. "Нужно ответить! Это наверняка Унчон!" — я включила телефон и открыла приложение, где высветился входящий звонок от профиля, подписанного английскими буквами "Ahn Yan". "Мать-твою-перемать! Что говорить-то?! — кричало сознание внутри, выворачивая меня всю наизнанку и выдавливая остатки нервов, как последние капли зубной пасты из тюбика. — Да некогда уже думать! Все! Хватит! Мне нужно освобождение!" — я резко ткнула пальцем в экран и только в последнюю минуту поняла, что это был видеозвонок.

За секунду я преобразилась, надевая маску, как мама Сина, Цзян Сюй Мей, начиная изображать заносчивый вид — это была моя естественная реакция на стресс, когда я говорила с незнакомыми людьми. Из-за этого меня и боялись в компании — я всегда ходила с недовольным, серьезным и придирчивым лицом, пригожая всем папкой из кадрового отдела, как научила меня Кира. Состроив брезгливое выражение на лице, я, не подумав, сходу сказала:

— Унчон, я просила тебя не звонить мне, — голос звучал привычно раздраженно, будто я практиковалась в этом беспрерывно все эти годы, пока мы не общались. Я повела так себя, потому что вся ситуация выводила меня из себя и заставляла делать хоть что-то — я действовала так, как привыкла. "Кто тебя за язык тянул?!" — мне хотелось ударить себя по голове, но, заметив удивленный и даже восторженный взгляд брата, я немного поубавила пыл и всмотрелась в экран, наблюдая знакомое, но в то же время совсем чужое лицо. "Мы так далеко сейчас друг от друга, — подумала я, сдерживая тяжелый вздох. — Если ты позволишь — после этой выходки — то я готова пройти через многое, чтобы приблизиться к тебе хоть на шаг", — я готовилась держать оборону до талого.