В тот злополучный день ты торчишь в квартире Мудилы до вечера, но парня так и не дожидаешься. Приходится уйти, захлопнув за собой дверь и шансы на светлое будущее. На следующий день ты заезжаешь к Мудиле вновь, но он либо так и не возвращался домой, либо уже вновь благополучно сбежал. В каком-то смысле ты его понимаешь. Не очень приятно, когда ты прижимаешь мужика к кровати, усиленно к нему пристаешь, а он внезапно вырубается.

«Серёга, надеюсь, ты не храпел?! — глумится внутренний голос. — Прикинь, если храпел?! Это полный отстой!»

Отстой, не то слово.

И почему ты раньше не замечал, как много у тебя работы? Обычно ты приходишь, концентрируешься на поставленных руководством задачах, и не замечаешь, как пролетают рабочие часы. Сегодняшний день исключение, ставшее из-за Мудилы обыденностью. Раз за разом перевариваешь, перекручиваешь, пережёвываешь случившееся и неустанно обвиняешь себя в произошедшем. Ругаешь себя со смаком, выворачивая душу наизнанку. Держишь себя в тонусе, балансируя на границе между отчаяньем и повсеместной апатией. Периодически к тебе подходят коллеги, задают рабочие вопросы. Отвечаешь на автомате, то и дело непроизвольно кидая взгляд на часы. Надо бы сегодня вновь попытать счастье и съездить к Мудиле. А что если его опять не будет дома? Может быть, поехать прямо сейчас? Сказать, что у тебя случилась беда личного характера, а лучше убедить всех, что ты заболел?

Нет.

Хватит психовать. Съездишь после работы и не минутой раньше. А сейчас займись делом. Но дела не вяжутся. Цифры сливаются. Из рук всё валится. Лишь тебя чуть-чуть отпускает, ты тут же накручиваешь себя заново. Сильнее. Чтобы было настолько хреново, насколько возможно. Таким образом ты себя наказываешь за то, что все испортил.

«Всё равно бы ничего не получилось», — непонятно, внутренний голос таким образом пытается тебя подбодрить или стремится окончательно размазать тебя по полу офиса? Выходит у него скорее второе, чем первое.

Сегодня стрелки часов особенно беспощадны. Если раньше они просто замедляли ход, то теперь тебе кажется, что они и вовсе идут в обратную сторону. Но даже самый длинный день имеет свойство заканчиваться. Работники поднимаются со своих мест и торопливо собираются домой. Ты не двигаешься с места. Весь день ты мечтал поскорее уехать, а сейчас страх перед неизбежным будто приклеивает тебя к стулу.

«Если его снова не будет, как мне поступить?» — вопрошаешь сам у себя. Гордыня шепчет «больше не приеду», но почти мгновенно затыкается. Конечно, блядь, приедешь. Пути назад нет. Ты увяз в чувствах к этому парню, как в зыбучем песке. Сам виноват. Так тебе и надо.

Уходишь последним. Едешь в лифте в гордом одиночестве, бросая взгляд на отражение в зеркале. Всё тот же. Та же прическа. Тот же костюм. То же лицо. Вот только взгляд кажется тусклым. И виною всему отнюдь не усталость. Еще и выйдя на стоянку, замечаешь подозрительную фигуру, наворачивающую круги вокруг твоей машины. Только этого для полного счастья и не хватало.

— Эй, — окликаешь ты незнакомца, подходя ближе. — Вам что-то ну...

Замолкаешь на полуслове, когда фигура разворачивается к тебе лицом. Это Мудила. В неизменных драных джинсах и кедах, явно не подходящих для ноябрьских холодов. В расстегнутой нараспашку куртке с накинутым на голову капюшоном. И в красной футболке с потертым серпом и молотом на груди.

— О... Привет, — выдыхаешь ты, не веря своим глазам.

— Ага, здрасте, — хмыкает он, усаживаясь на капот машины.

— Что... — пытаешься задать вопрос, но слова застревают в горле. — Как? Как ты узнал, где я работаю?

— Сейчас не тот век, когда ещё можно удивляться, что тебя кто-то и где-то нашел. Социальные сети творят чудеса.

— Социальные сети? Ты нашел меня во вконтакте?

— Я нашел тебя везде, — спокойно отвечает Мудила, будто не сделал ничего особенного. — Но пропалил тебя инстаграмм. Ты туда скидывал вид из окна офиса, а сверху прописалось твое местоположение. Короче, Шерлоком Холмсом быть не обязательно.

Скажи это кто-то другой, и ты бы точно напрягся, но на Мудилу ты реагируешь иначе.

— Я думал, ты не хочешь меня видеть.

— Не хочу, — подтверждает он, ухмыляясь. — Я вообще-то пришел колеса тебе проколоть, — заявляет парень, вытаскивая из кармана маленький перочинный нож.

— Я тебе помешал? Мне уйти?

— Да нет, раз уж пришел, что поделать. Проколю в другой раз, — скорбно вздыхает Мудила, убирает нож обратно в карман, но уходить не торопится. — А ты сейчас куда? — как бы между прочим задает он вопрос, смотря в противоположную от тебя сторону.

— Домой, — отвечаешь ты, нажимая на сигналку и открывая машину. — Хочешь, чтобы я тебя подвез?

— Нет, — отказывается Мудила, после чего невозмутимо плюхается на место пассажира. Ты садишься за руль, не понимая его поведения. Может, у тебя со слуховым аппаратом какие-то проблемы? Или его слова и действия действительно противоположны друг другу. Заводишь машину и ждешь, когда она прогреется.

— Так подбросить тебя домой?

— Нет.

— А куда?

— А ты куда?

Ваш разговор тебе напоминает стендапы, в которых изображают беседы рекордно тупых людей.

— Я домой, — повторяешь ты, чувствуя подвох.

— Ну вот и я туда же, — кидает он, рисуя загогулины на запотевшем окне.

Ты сразу напрягаешься, пытаясь переварить услышанное. Руки сжимают руль слишком сильно.

— То есть ты ко мне домой? — вновь уточняешь ты.

— А ты против? — он, наконец, поворачивается к тебе, чуть сощурившись.

— Нет.

Конечно, не против! К черту всё, переезжай!

— Ох, но если ты боишься заснуть или пойти дальше и помереть со скуки в моей компании, лучше предупреди заранее, — едко бросает он. Ты раздражённо морщишься. Вот поганец. Умеет он в одно мгновение превратить чувство вины в ярость.

— В ту ночь я был слишком уставшим.

— Да-да. Никогда такого не было, и вот опять, — фыркает Мудила. В голосе проскальзывает уязвленная гордость. Обиделся, значит. Принял на свой счет. Вот же глупый мальчишка.

— Извини, — тихо выговариваешь ты. Сперва ты подумывал долго и красочно расписывать, как действительно устал, и убеждать Мудилу в том, что он на самом деле не имеет отношения к данному конфузу. Но обычно, чем больше человек говорит, тем сложнее поверить его словам.

— Я подумаю, — загогулин на окне становится больше.

Сидите в напряженном молчании под тихий рокот двигателя.

— Слушай, а как тебя зовут? — внезапно спрашиваешь ты, только сейчас осознавая, что до сих пор не знаешь его имени.

— Кот.

— Да нет же, настоящее имя.

— Не твоего ума дело, — рычит парень. — А тебя как? — чуть подумав, интересуется он.

— Я первый спросил, — улыбаешься ты.

— А я не засыпаю во время прелюдии.

— Если нашел меня в ВК, то прекрасно знаешь мое имя, — замечаешь ты, с усилием подавляя новую волну бешенства.

— Не факт, что оно настоящее. Но если ты переломишься подтвердить...

— Сергей. Меня зовут Сергей, — торопливо представляешься ты, чувствуя, что Мудила в любой момент может психануть, передумать и уйти. По этой же причине выкатываешь не до конца прогретую машину с подземного паркинга, обрубая ему путь к бегству. Мудила продолжает молчать.

— Ответишь на мой вопрос? Или имя такое же милое, как и фамилия?

— Вот еще, — он раздражен. — Иван Андреевич, — представляется парень с отчеством, явно чтобы повыпендриваться.

— То бишь Ваня Котиков? — ты стараешься сохранять спокойствие, но очень хочется рассмеяться. Ты ничего не имеешь против имени Иван, но этому парню оно абсолютно не идет. Фамилия, впрочем, тоже.

— Ты не расслышал, как я представился? — тут же вскипает Мудила. — Иван Андреевич и никак иначе.

— Хорошо-хорошо, — поспешно соглашаешься ты. — В таком случае, Иван Андреевич, большая просьба, пристегните ремень безопасности, иначе штраф будете платить сами.

Мудила пристегивается с таким видом, будто делает тебе невероятное одолжение. Он продолжает смотреть в окно, в котором сквозь нарисованные им вензеля мелькают огни вечернего ноябрьского города. Интересно, что в этот момент творится в его голове? И не сомневается ли он? Не хочет ли повернуть назад? А если захочет, найдутся ли в тебе силы отпустить его?

Нет.

****

Мудила осматривает твою двухкомнатную квартиру с таким выражением лица, будто попал в притон, хотя твое жилье на порядок лучше его собственного. На несколько порядков.

— Я рассчитывал на большее, — не стесняется он признаться. — Ходишь весь из себя щеголь, а живешь в обычной халупе. Не интересно.

— Да что ты говоришь, — хмуришься ты. — Квартира как квартира.

— Своя хоть?

— Своя.

— И сколько лет ты должен за «свою» хату платить? — издевается он.

— Лет до восьмидесяти управлюсь. А что, появилось неуёмное желание помочь мне с ипотекой? — отвечаешь Мудиле в его стиле. Он лишь неопределенно морщится, направляясь прямиком на кухню и начиная по-хозяйски рыться в холодильнике.

— Не густо, — сообщает он тебе, выуживая единственную куриную ножку, которая там хранится еще, кажется, с прошлого столетия.

— Не рекомендую тебе это есть, — поспешно бормочешь ты. Знал бы, что нагрянет Мудила, и ты бы обязательно убрал все доказательства одинокой жизни. А так...

— Я и не собирался, — отмахивается парень. — Зеленое мясо не в моем вкусе.

Куриная ножка летит в мусорное ведро. Ни хрена ж себе как он быстро осваивается на чужой территории! Мудила продолжает копаться в холодильнике в надежде найти что-нибудь съедобное.

— Можем что-нибудь заказать. Часа за полтора привезут, — предлагаешь ты, извлекая из холодильника бутылку молока и садясь за кухонную стойку с внешней ее стороны. Мудила задумывается, а потом тихо выдает:

— Нет. Не успеем.

«Чего не успеем? С голоду помереть?»

— Знаешь, — Мудила отвлекается от созерцания содержимого холодильника и поворачивается к тебе. Ты ждешь продолжения, но оно не настает. Тогда ты отхлебываешь молока, и Мудила выдает:

— Я никогда не трахался с мужиком.

Молоко попадает не в то горло, и ты, подавившись, разрождаешься судорожным кашлем.

— Ты специально ждал, когда я отопью?! — сипишь ты, стуча себе по груди.

— Ага, — кивает парень, вытаскивая из, как оказалось, огромного внутреннего кармана куртки три банки Жигулевского. — Выпьем, что ли?

— У меня коньяк есть, — предлагаешь ты.

— Предпочитаю пиво, — с этими словами он открывает одну банку и залпом выпивает сразу половину её содержимого. — И ты уверен, что у тебя встанет, если ты нахуяришься коньячилой?

Ты невольно сжимаешь зубы. Да как, блядь, у него получается выбешивать тебя с полуслова?!

— Тебе в куртке не жарковато? — не очень изящно меняешь ты тему разговора. Ты как нормальный человек пальто скинул еще в коридоре, а Мудила начал гулять по квартире в верхней одежде. Спасибо хоть разулся. Тот факт, что носит он в ноябре кеды на босу ногу, в очередной раз заставляет тебя задаться вопросом, как глупый мальчишка всё ещё не слег с жестокой простудой. Ему будто бы всё нипочем. Или дело заключалось в том, что он, будучи ноябрьским, именно в этом месяце ощущает себя на улице комфортнее всего?

— А что, так хочется поскорее меня раздеть?

— Хорошо, ходи — жарься, — отмахиваешься ты. Ситуация не из простых. В те редкие случаи, когда к тебе кто-то приходил, страсть зашкаливала еще на пороге, и происходило всё само собой. Сейчас ты в смятении. Для начала, как бы откровенно Мудила ни намекал на секс, тот факт, что он действительно пришел ради него, подвергается сомнениям. Мальчишка может просто издеваться или мстить за прошлый раз или, хрен знает, что еще там крутится в его башке. Ты его абсолютно не понимаешь, а потому не можешь просчитать ни его действий, ни того, как лучше вести себя с ним.

Мудила уходит в коридор и возвращается уже без куртки. Допивает первую банку. Берется за вторую. Смотрит на тебя не мигая. Испытующе. Ждёт.

Ты к этому времени уже успеваешь приголубить порцию коньяка. Тепло растекается по телу, но на этом эффект заканчивается. Легкое опьянение не наступает, ты продолжаешь являть собой сгусток нервов, впервые на своей шкуре ощущая пословицу: «И хочется, и колется». Эта его свободная футболка, под которую хочется запустить руку. Растрепанные волосы, в которые хочется снова вцепиться. Пальцы, которые хочется вновь ощущать на своей спине. Но колется от страха отпугнуть от себя. Колется от мысли, что после этой ночи он решит, что всё это не для него. Колется ужас перед тем, что он для тебя стал практически всем, а ты для него —любопытный эксперимент.

Мудила заходит за стойку с противоположной от тебя стороны, какое-то время рассматривает кухонные ящики, будто они действительно достойны внимания. Затем поворачивается к тебе. Ты следишь за каждым его движением, не отрывая взгляда.

— А дома ты тоже ходишь со слуховым аппаратом? — неожиданно спрашивает он.

Ты вздрагиваешь. Вопрос стряхивает с тебя наваждение.

— Когда как. Но чаще нет, — не глядя наливаешь себе еще коньяку.

— А не стрёмно? — продолжает допытываться Мудила.

— Не стрёмно что? — не понимаешь ты.

— Ничего не слышать?

— Наоборот. Спокойно, — пожимаешь ты плечами. — Ничего не отвлекает от собственных мыслей.

— В этом и кроется весь ужас. Оставаться один на один с собой разве не жутко?

— Бывают вещи и пострашнее, — кидаешь ты.

— Что, например?

— Остаться наедине с тобой, — шепчешь ты, — не понимая, что у тебя на уме.

Ждешь издевки. Какой-нибудь провокационной фразочки вроде: «О, серьезно не понимаешь? Да я почти открытым текстом говорю!». Но Мудила вместо этого перегибается через стойку, хватает тебя за галстук, резко притягивает к себе и целует в губы. Ощущаешь легкое покалывание в пальцах и резко учащенный пульс. Правила игры обозначены.

Запускаешь пальцы в его волосы, сжимаешь их, желая, чтобы он оказался к тебе еще ближе. Мудила прерывает поцелуй, поднимается на руках и усаживается на стойку перед тобой. Стакан с остатками коньяка и недопитая банка пива летят на пол. Слышится звон. Но всё твоё внимание сконцентрировано на Мудиле. Ни битое стекло, ни разлитое по полу дорогое пойло сейчас не имеют значения. Мудила вновь ловит твой галстук и накручивает его на руку, теперь притягивая тебя к себе медленно, дразняще. Еще один поцелуй. Не такой скомканный, как первый. Не такой резкий, зато с каким напором. Мудила беззастенчиво проводит языком по твоим губам, а затем дарит тебе удушающий глубокий поцелуй. Ты безропотно ему подчиняешься, опуская руки ему на бедра и желая сдернуть его со стойки к себе на колени. Но он упирается одной ногой в стул прямо между твоих ног, не позволяя тебе проделать задуманного. Градус поцелуев стремительно возрастает до состояния, когда их одних становится невыносимо мало. Мудила, видимо, тоже это ощущает, так как отстраняется и хрипит: «Где, говоришь, у тебя спальня?»

Ты поднимаешься со стула. Сгребаешь парня в охапку с намерением дотащить его до пункта назначения, но он увиливает, оббегает тебя и исчезает за дверью первым.

Продолжает играть даже сейчас.

Преследуешь его, по дороге скидывая пиджак, стягивая галстук и расстегивая пуговицы на манжетах рубашки. Заходишь в комнату. Мудила до кровати не добирается, застряв перед телевизором.

— У тебя есть игровая приставка? — восклицает он с таким детским восторгом, что ты начинаешь смеяться.

— Почему тебя это удивляет?

— Ну-у-у ты типа весь из себя взрослый.

— И это значит, что мне не интересны консольные игры?

— Я думал, что твоя любимая игра — это спать, — язвит он.

— Хочешь узнать любимую? Давай покажу, — толкаешь парня на кровать и нависаешь над ним.

— Я не собираюсь быть снизу, — заявляет он категорично.

— А я не собираюсь быть сверху, — пожимаешь ты плечами, получая неописуемое удовольствие от его реакции.

— Че, серьезно? — глядит он на тебя недоверчиво.

— Серьезно.

— Ты не похож на пассива.

— Вот заладил. И в игры-то я не играю, и снизу быть не могу. С чего вдруг? Как, по-твоему, должен выглядеть пассив?

— Да хер вас знает. В стразах.

— В стразах? — ты откатываешься на кровать, чувствуя, что сейчас захлебнешься от смеха. Убийственная непосредственность. Ты будто совращаешь первоклашку. — На хера ж тогда пошел ко мне, если считал, что я актив, а позиция «снизу» тебя не устраивает?

— Не знаю, — хмурится он обидчиво. — Думал, на месте разберемся.

— На месте? В камень-ножницы-бумага сыграем? Или будем тянуть жребий?

— Бесишь, — выдает он, морщась. — Если уж роли мы распределили, тебе пора соответствовать своей, — заявляет он, оказываясь на тебе.

— Да что ты говоришь, — язвишь ты, замечая азарт в его взгляде. — И как же мне соответствовать?

— Быть более кротким.

— Заказывать определенное поведение в постели можешь у проституток — это, в конце концов, их работа. А я как-нибудь сам разберусь, — от души веселишься ты.

Бесится. Впивается в твои губы, прикусывает нижнюю губу и оттягивает ее. Не то чтобы сильно, но легкий отголосок боли присутствует. Ты в ответ цепляешься за край его футболки и тянешь на себя, пытаясь стащить ее с парня. Мудила прерывается лишь для того, чтобы избавиться от лишнего предмета одежды, а затем возвращается к исследованию твоих губ. Одна его рука оказывается на твоей шее, второй он касается уха и натыкается на слуховой аппарат.

— Оу, его, наверное, стоит снять? — спрашивает Мудила. — А то вдруг сломаем.

— Если сниму, не буду тебя слышать.

— А я, если честно, не большой любитель поболтать во время секса, — усмехается парень, после чего срывает с твоего уха бежевую каплю и не слишком аккуратно бросает ее на прикроватную тумбочку. Ты погружаешься в омут непроницаемой тишины. Закрываешь глаза, и у тебя появляется стойкое ощущение, будто вся твоя жизнь нереальна. Наваждение, придуманное усталым сознанием. А темнота — это единственное, что окружает тебя на самом деле. Губы Мудилы на шее убеждают в обратном, стремительно возвращая в реальность. На коже еще не рассосались засосы с прошлого поцелуйного рейда, а она уже подвергается новым атакам. Парень облизывает твою шею с таким упоением, будто ему данное действие доставляет даже больше удовольствия, чем тебе самому. Касаешься его затылка и слегка надавливаешь, требуя, чтобы он делал это сильнее. Ощутимее. Больнее. И он без промедлений исполняет твоё желание. Жаркие влажные поцелуи начинают перемежаться с острыми укусами, пронзающими шею локальными болевыми вспышками, на фоне которых удовольствие пронзает куда резче. Свободной дрожащей рукой пытаешься расстегнуть рубашку, но пальцы не слушаются. Мудила, замечая твою манипуляцию, хватает тебя за ворот и дергает на себя со всей дури. Все пуговицы как одна погибают смертью храбрых, разлетаясь во все стороны, будто конфетти.

«Ты хоть представляешь, сколько стоит эта рубашка?» — слабо возмущаешься ты.

«Ты хоть представляешь, насколько мне насрать?» — читаешь по влажным, блестящим губам Мудилы. Боишься, что у тебя не найдется столько фантазии, чтобы оценить масштабы его равнодушия относительно целостности твоей одежды. Спорить о рубашке Мудила не намерен. Он ловко стягивает ее с тебя и так же сноровисто избавляет от штанов вас обоих, а затем поудобнее располагается между твоих ног. Носки твои не трогает, и тебя это раздражает. Приходится изгибаться, чтобы дотянуться и снять их в то время, как Мудила переходит от шеи к твоей груди. Проводит пару раз языком по соску, но заметив твой скептический взгляд, ползет ниже. Если кто-то и может похвастаться чувствительностью груди, то точно не ты. А вот поцелуи живота не хуже дикого афродизиака. Мокрые, едва ощутимые касания мягких губ отдаются в паху тягучим нетерпением. Мудила проводит языком от едва проступающего пресса до пупка. Хватает зубами часть кожи и оставляет на твоем теле очередной синяк, засасывая с такой силой, что ты издаешь первый, но далеко не последний стон в этот вечер. Пальцами парень сжимает резинку твоих трусов, но стягивать нижнее белье не торопится. Твой стояк упирается Мудиле во впадину между ключицами. Тонкая ткань пропиталась смазкой насквозь. Но парня это нисколько не смущает. На минет ты не рассчитываешь. Он к нему совершенно точно не готов. Потому протягиваешь руку к тумбочке, прилагаешь неимоверные усилия, чтобы открыть верхний ящик (неимоверные, потому что Мудила продолжает покрывать твой живот поцелуями, и ты, утопая в головокружительных ощущениях, периодически выпадаешь из реальности). Пытаешься нашарить смазку, но первое, что попадается под руку — это вибратор. Так, вот этого Мудила точно видеть не должен. Со второй попытки находишь тюбик и кидаешь его на кровать.

«А вот презиков у меня нет...» — с сожалением выдыхаешь ты, надеясь, что парня это не отпугнет.

Отпугнет?

Как же...

Мудила отрывается от твоего живота, находит на полу свои джинсы и шарит по карманам. Через пару секунд в его руках пачка. Посмотрите-ка, какой предусмотрительный. Выуживает серебристый квадратик, цепляется зубами за плотную обертку и разрывает ее одним резким движением головы, при этом выглядя до одури сексуально. Тебя начинает потряхивать. В глазах мутнеет. Пока ты находишься в слегка обалдевшем от стремительности происходящего состоянии, твое нижнее белье летит к брюкам. От своих трусов Мудила тоже поспешно избавляется и парой выверенных движений натягивает презерватив на член. Если бы об опыте парня можно было судить по тому, как он управляется со средством контрацепции, Мудила бы сейчас попал в топ лучших.

Парень, закончив с подготовкой, кидает на тебя беглый взгляд и застывает. По телу пробегает волна мурашек. Первая — от страха за то, что сейчас он передумает. Вторая — от того, что в глазах его плещется вовсе не неуверенность в правильности происходящего. Мудила резко и явно не рассчитав силы, хватает тебя за щиколотки, зажимает их в тиски и притягивает тебя ближе к себе. Его стояк при этом упирается тебе в район яиц.

«Погоди, не так быстро, — спохватываешься ты. — Считаешь, что я это просто так вытащил?» — указываешь ты на тюбик. Мудила берет в руки смазку и вертит ее в руках, затем выдавливает пару капель на презерватив и смазывает его сверху.

«Ты идиот, если считаешь, что этого достаточно», — хмуришься ты.

«А ты что предлагаешь?» — раздраженно отвечает он, явно злясь из-за того, что ему в этом вопросе не достает опыта. Оно и понятно, но мог бы и погуглить, идиот!

«Сперва пальцами», — подсказываешь ты.

«Пальцы в задницу засовывать?» — морщится он.

«Возможно, это для тебя станет открытием, но и член ты будешь засовывать именно туда», — вздыхаешь ты, не зная, смеяться тебе или плакать.

«Давай сам», — Мудила кидает тюбик тебе на грудь.

«Чего?»

«Покажи, как надо. Развлеки меня».

Развлечь? Ты ему что, клоун? Гаденыш. Окей, поздновато робеть.

Выжимаешь смазку на указательный и средний пальцы и размазываешь её большим по всей длине. В этом деле опытный уже ты. Стараешься не смотреть на Мудилу. Немного неловко. Не критично, но ты все же предпочитаешь лицезреть потолок. Касаешься тугого отверстия и пытаешься вспомнить, когда в последний раз с этой дикой работой не то что трахался, а хотя бы просто нормально мастурбировал. Давно. Плотное кольцо мышц, не желающее расслабляться, тому доказательство. В результате после вялых попыток, в ход идет только один палец. Проникаешь настолько глубоко, насколько это возможно в твоем положении. Чувствуешь себя идиотски, вспоминая, что у тебя зритель. Но продолжаешь. Не останавливаешься. Толку-то. Расслабиться не выходит, равно как и сконцентрировать внимание на физических ощущениях. Все мысли крутятся вокруг мальчишки, присутствие которого ты ощущаешь каждой клеточкой своего тела. Ловишь его тень на стене позади. Чувствуешь, как под ним прогибается матрас. Ощущаешь запах, свойственный только ему. Мудила, будто услышав твои мысли, наклоняется к тебе, закрывая собой обзор на потолок. Его нестриженные, обычно забранные за уши волосы, равно как и шнурок на шее, свисают, придавая ему какое-то странное, необъяснимое очарование.

«Уже все?» — уточняет он, напоминая тебе ребенка, который каждые пять минут спрашивает у родителей, приехали ли они в магазин.

«Нет», — бросаешь ты сдавленно, вновь начиная чувствовать себя нелепо.

«Слишком медленно, — выдыхает он, нервно облизывая опухшие от поцелуев губы. — Если я продолжу наблюдать, кончу до начала», — легко признается парень, кладя руки тебе на колени и разводя их сильнее прежнего.

Мудила, наверное, думает, что его слова звучат, как угроза. Вот только от одной этой фразы ты сам готов закончить раньше времени.

Черт, он правда меня хочет? Немыслимо.

«Дай, я сам», — с легкой смесью раздражения и нетерпения парень убирает твою руку и резко проникает в тебя двумя влажными от смазки пальцами. Ты от внезапной вспышки боли тихо шипишь сквозь сжатые зубы.

«Сдурел!» — восклицаешь ты возмущенно.

Мудила сбавляет обороты, нависает над тобой и продолжает медленней. Грубо, порывисто, вбивает пальцы до костяшек, неотрывно смотря на тебя и твою реакцию. Боль потихоньку сменяется легкими приятными ощущениями. Не сумев расслабиться от собственных прикосновений, покоренный упрямством Мудилы, с его легкой руки ты делаешь это даже слишком быстро. Плавишься под его взглядом, понимая, что сейчас не сможешь ему отказать абсолютно ни в чём. Парень удивительно тонко чувствует малейшие изменения в твоем настроении. От его цепкого взгляда не укрывается и твоя готовность к большему. Пальцы исчезают, и ты ощущаешь, как в задницу тебе упирается стояк Мудилы. Невольно напрягаешься, боясь, что подобно первой попытке, и член он в тебя вгонит с лёту по самые яйца. К счастью, парень быстро учится. Приподняв и положив твои бедра себе на колени, он медленно проникает в тебя, внимательно следя за выражением твоего лица. Дискомфорт присутствует. Но ничего критичного. И все же ты вновь напряжен. Он это чувствует и наклоняется к тебе для поцелуя. Ты с готовностью подаешься к парню, цепляешься за его шею и стараешься прижаться к нему всем телом. Старательно вылизываешь его рот, попеременно судорожно выдыхая и вздрагивая от каждого нового медленного, но ощутимого толчка. Парень с неохотой, но все же выскальзывает из твоих объятий, чтобы сесть на кровати. Он забрасывает твои ноги себе на плечи и резко ускоряется, устраивая тебе такой марафон, в котором ты еще ни разу не участвовал. Он отрывается на тебе по полной программе, будто все эти долгие недели не ты, а именно он ждал, когда же вы останетесь наедине. Ты не слышишь своих стонов, но тебе кажется, что сегодня весь дом в курсе, что у тебя секс. Периодически выныривая из омута оглушительной неги, ты царапаешь живот парня, пытаясь притормозить его, но Мудила твоих намеков не понимает. А сказать напрямую не выходит, потому что как только ты концентрируешься на произнесении единственного слова «Медленней», новый шквал удовольствия пронизывает тебя будто тысячи игл, заставляя изгибаться на кровати и судорожно хватать губами воздух.

Взгляд Мудилы мутный. Голодный. Он похож на фанатика, добравшегося до желаемой цели. Парень тяжело дышит, периодически морщится и, кажется, тоже иногда выдает тихие сдавленные стоны. Жаль, ты не слышишь, и способен лишь прочитать их по его лицу.

Чувствуешь, как вязкая жидкость с твоего члена капает на живот. В нос ударяет смесь запахов смазки и тела Мудилы. На лбу его блестят капельки пота. Некоторые слезинками ползут от висков по скулам парня, но он и не думает останавливаться или сбавлять темпа. Связь с реальностью теряется окончательно.

Мудила без предупреждения меняет позу. Сбрасывает твои ноги с плеч и наваливается сверху, уткнувшись носом тебе в шею. Его вес выбивает воздух из твоих легких. Парень намертво придавливает тебя к кровати. Скрещиваешь ноги за спиной парня, при каждом новом толчке надавливая пятками на его корпус и таким образом требуя от него двигаться резче. Чувствуешь кожей его жаркое дыхание. Член трется о его живот. Ты почти захлебываешься стонами, но заканчивать не хочешь. Сперва и тебе следует показать, чего ты стоишь в постели. Потому, когда Мудила, явно выбившись из сил, снижает скорость, ты отталкиваешься от постели одной ногой, заставляя вас обоих перевернуться и поменяться местами. Теперь сверху ты. Поза наездника твоя любимая. В ней ты можешь продемонстрировать себя во всей красе и при этом насладиться уязвимостью партнера. Сидишь на члене Мудилы, упершись руками ему в грудь и чувствуя, как колотится его сердце. Он не против смены позиций, ему явно нужна небольшая передышка. Ты начинаешь медленно приподниматься, при этом совершая бедрами волнообразные движения. Глаза Мудилы округляются. Медленно наращиваешь темп. В позе сверху есть свои минусы: твои собственные ощущения притупляются, так как внимание концентрируется на напрягающихся мышцах ног и пресса. Но ради такого выражения лица Мудилы ты можешь засидеться на нем хоть на всю ночь.

Руки парня опускаются тебе на бедра, ногти царапают ягодицы. Он невольно начинает насаживать тебя на себя сильнее, не желая отдыхать слишком долго. Кусает губы, содрогаясь в экстазе. Перемещаешь руки с его груди, на плечи. Наклоняешься к нему и целуешь подбородок, скулы, спускаешься к шее и слизываешь с кадыка капельку пота. Сбиваешься с темпа, потому что делать все одновременно у тебя не выходит. Мудила резко отталкивает тебя. Отдохнул. Хочет снова взять всё под свой контроль. Ты, соскользнув с его члена, падаешь на спину, и парень тут же переворачивает тебя на живот, заставляет встать на колени и выгнуть спину.

Марафон возобновляется. Ты цепляешься за спинку кровати, пытаясь удержать равновесие. Ощущения ниже живота нарастают. Организм требует разрядки. Ты утыкаешься носом в подушку, перенаправляя вес тела на голову. Одной освободившейся рукой сжимаешь подушку, второй нащупываешь свой стояк и начинаешь надрачивать его в такт движениям Мудилы, потому что больше не остается сил терпеть. Парень, заметив это, останавливает тебя, хватает за волосы и тянет к себе, заставляя принять вертикальное положение. При этом темпа он не сбавляет, с упоением вбиваясь в тебя только сильнее. Зато теперь он сам может без проблем дотянуться до твоего члена. Тело разгорячено, но руки у Мудилы остаются ледяными. Пальцы смыкаются у основания стояка. Рывкообразные выверенные движения подавляют волю. В голове ни единой мысли. Лишь желание, чтобы парень не останавливался. Закусываешь нижнюю губу, откидывая голову назад и упираясь затылком в его плечо, а он подается к тебе, от шеи перебираясь дальше. Ощущаешь очередной поцелуй у линии челюсти. Бешеный ритм не утихает. Пальцы сжимают член слишком сильно. Губы обжигают шею. Все это смешивается в единый поток экстаза, подобно ядерной бомбе взрывающегося внутри тебя и быстро распространяющегося по всему телу. И вся эта гамма ощущений и эмоций в полнейшей тишине. Ни единого звука. Ничто не отвлекает тебя от непроницаемой пелены дикого удовольствия.

Ты падаешь на кровать без сил. Дышишь тяжело, как будто действительно пробежал марафон. Лишь через пару минут ты позволяешь себе перевернуться на спину и взглянуть на Мудилу. Он как раз стягивает с себя презерватив со спермой. Откидывает его на пол. Свинья.

Выуживает новый серебристый квадратик. Надрывает.

«Продолжим?»