Павел

Никогда не прощу Артуру эту боль, невыносимо. Горячая, острая, она проходит волной от стопы по всему телу и я в мгновении от того, чтобы не потерять сознание. Зажимаю зубами нож так, что бояюсь их сломать. Но я благодарен за то, что Артур нашёл меня, когда я был уже на грани. Я не привык к такой заботе, со стороны мужчины, если можно назвать это заботой. Ему просто нужны деньги и он оберегает меня как новенькую кредитную карту, только и всего.

Я как пьяный, мало что соображаю. Перед глазами все плывет и нога пульсирует не переставая. Я чувствую себя слабым, ненавижу такие ситуации: зависеть от кого-то. Когда Артур провожает меня в ванную, я начинаю надеяться, что душ смоет с меня липкое и грязное послевкусие леса и оврага.

Мужчина и не думает оставлять меня одного, а я осознаю, что мне абсолютно плевать уже на свою наготу. Пусть любуется. Но я не ожидаю, что кроме этого, он начнёт опять свои опасные игры. Его сильные пальцы смыкаются на моем члене и овладевают им, приводя в состояние эйфории. Я возбуждаюсь так, что на мгновение забываю о боли. Его губы разминают мои с напором и животной страстью. Я чувствую, как он кладёт мою руку на свой член, необычное ощущение. Впервые трогаю чужой. Я упал бы от того, что земля уходит из-под ног, если бы он не схватил меня и не прижал к своему твёрдому торсу.

Что же я делаю? Вдвоём в душе с мужчиной, от которого у меня мурашки по телу. Которого я ненавижу и...хочу? Ничего не могу с собой поделать и двигаю рукой по его горячей плоти вниз и вверх, глажу яйца и отвечаю на поцелуи. Я уже пьян не от травм, а от его жаркого дыхания и сильных рук.

– Ненавидишь меня? – шепчет он. Тёмные глаза смотрят в упор.

Артур заходит в кабинку и прижимает меня к стене, наши члены трутся друг о друга. Он все нарочно, специально, хочет, что бы я ему сдался. Нет. Не будет такого. Он кусает мои губы, засасывает и выжимает, проводит по ним языком. Боже. Внизу живота тянет, я попадаюсь на его крючок и сейчас кончу.

– Давай, ты же хочешь, – шепчет мне на ухо и от шеи по телу заряд тока. Сука. – Кончай, малыш.

– Я тебе не малыш, – пытаюсь возразить я, но это звучит наиграно и смешно. Артур кусает меня за мочку уха.

Мужчина прижимается ко мне вплотную, берет за задницу и крепко сжимает ее. Я сходу с ума от нового ощущения, его тело так близко. Мужское тело, которое меня заводит. Мой член трется о его пресс. Артур проводит пальцем между ягодиц и надавливает по середине. Я всхлипываю и дрожу, из набухшей бардовой головки выстреливает сперма, растекаясь по накаченным кубикам. Артур берет меня за волосы, снова целует и не выпускал мои губы из плена, пока кончает мне в кулак.

Это конец. Кошмар. Зачем я повелся? Мужчина берет лейку душа, смывает с себя следы нашего безумия и помогает до конца вымыться мне. Я не смотрю на Артура. Не хочу. Мне стыдно и одновременно очень хорошо от его близости. Артур провожает меня до кровати и куда-то уходит. Я накрываюсь покрывалом, не смотря на то, что произошло между нами только что. Говорить о том, насколько мне было приятно, я не собираюсь. Ещё чего.

Артур возвращается с аптечкой в руках.

– Давай сюда свою ногу, – так говорит, будто я ему принадлежу.

От его прикосновений я вздрагиваю, грубые пальцы, снова острая боль. Артур уверенно обрабатывает ногу и накладывает повязку, как будто делает это каждый день. Потом приходит очередь лица и всего остального. Перекись, йод, где нужно пластыри или бинтовые повязки.

Я смотрю на то, как он сосредоточено хмурит брови, старается сделать все осторожно. Какой же он странный, не понимаю его абсолютно. Небритый, смурной, тёмные глаза в которых можно потеряться. Гипнотические.

После того, как все раны были обработаны, Артур отстраняется и оценивающе смотрит на свою работу.

– На сегодня все. Ложись спать, – командует он. Слушаю и повинуюсь.

– Ещё рано, – возражаю я. Время только начало одиннадцатого.

– Мы что, в детском саду? Я тебе не папочка.

– Тогда сам ляг рядом и хватит из себя его изображать, – устало говорю я, совершенно не думая о последствиях и Артур, смотрит на меня как на приведение.

– Ты в своём уме, мажор? – грубо спрашивает он, но тон уже другой, мягче.

– Уже не знаю, – совершенно честно отвечаю я. Понятия не имею.

Артур пристально изучает мое лицо, как будто хочет понять, что я из себя представляю. Словно вспомнив о чем-то, он подходит и закрывает по очереди оба окна на и плотно задёргивает шторы. Проверяет входную дверь и закрывает на ключ, который кладёт в карман. Запирает меня, что бы не убежал. Это льстит.

Я опускаюсь на подушку и закрываю глаза. Голова болит, виски сдавливает, чувствую озноб и слабость.

– Можешь мне лоб потрогать, не умею температуру определять? – прошу я. Никогда не понимал, как это делают другие.

– Как ты дожил до своего возраста? – подьебал Артур, а я пропускаю его слова мимо ушей. Не до этого.

Он кладёт свою тяжёлую, мощную ладонь сверху.

– Лоб горячий, но градусника у меня нет. Всё, блять есть, кроме него, – злится Артур. А я просто хочу что бы он лёг рядом. – Ладно. Я пойду сделаю чай. Что бы не вставал отсюда.

Артур выдергивает из под меня одеяло и накрывает им сверху. Я завернут как круассан, в оконное стекло продолжает стучать дождь, а грома уже не слышно. Я расслабляюсь, позволяю теплу окутать меня с ног до головы. Я псих, гребаный псих, потому что мне нравится все, что происходит. Мне нравится то, что я не дома, а в горах. Мне нравится то, что я не один, а с Артуром. И мне понравилось, черт возьми, то, что случилось в душе. Одна мысль об этом заводит.

Артур конечно редкостный гад. Так трястись из-за денег. Но сейчас мне плевать на это, я хочу принимать заботу.

Меня накрывает жуткая сонливость, веки уже не держатся и опускаются на усталые глаза. Я не сопротивляюсь и проваливаюсь в куда-то, с радостью осознавая, что не нахожусь в жутком лесу. Сквозь пелену слышу разочарованный бас:

– Бля, не успел, – и звук поставленной на тумбочку чашки.

Я просыпаюсь только один раз посреди ночи от того, что на меня опускается тяжелая рука и сгребает под себя. Я боюсь думать о том, что будет завтра.