Я не ожидал больше её увидеть. Её не было три дня, и я был уверен, что пришла она теперь только для того, чтобы сказать, что ждёт, когда же я уже сдохну и как же она ненавидит меня. Она была расстроена, подавлена и унижена, что снова ей пришлось прийти ко мне. Она не хотела больше меня видеть, но всё равно пришла, перешагивая через себя.

— Не ожидал, что ты придешь, — признался я. — Честно говоря, рад твоему приходу.

— Я не разговаривать пришла. Я приняла решение, Чонгук.

Как ты погорячилась с выводом, моя дорогая. Ты приняла решение даже не зная его платы? Рисково… Она отступит, когда узнает, как может отдать силы. Не согласится ещё и на такое унижение.

— А как передавать силы ты знаешь?

Она не знала. Догадывалась. Она думала, что сложнее всего ей будет ответить на вопросы: может ли она справиться дальше без меня и что будет, если не будет меня? Ответив на эти вопросы она поняла, что она справится, но жизнь её станет похожа на неизвестный до этого кошмар. Она захотела помочь мне, не узнав цены и способа помощи.

— Простому человеку, чтобы получить силы, было бы достаточно просто сжать твою руку и получить твоё разрешение на получение. Я обычный человек, Лиса?

— Нет.

— Как демон насыщается? Через убийство, но убивать тебя я не хочу и не могу. И через что ещё?

— Секс, — ответила Лиса.

— Верно, — подтвердил я и увидел, как девушка изменилась в лице. Она мысленно уже вела баталию сама с собой и со своей ненавистью. Она не представляла, как сможет сделать это. Не представляла, как может перебороть себя и лечь со мной снова.

— Это развод, — отозвалась девушка.

— Я похож сейчас на человека, который прям жаждет секса, или что? Мне кажется, что меня это сейчас мало интересует. Если ты согласишься, то тебе придётся всё делать самой…

— Ты совсем идиот? — вспылила она. — Ты снова решил меня опустить? Теперь уже таким способом. Хочешь, чтобы я сама снова под тебя легла, чтобы передать силы?

Я хотел издевательски её поправить, что ложиться под меня ей не нужно, ей нужно быть сверху, но мне было совсем не до шуток. Это походило на очередное издевательство, но это была правда. Я не хотел ломать её сейчас. Она ломалась сама под тяжестью собственных мыслей. Она решила помочь мне, но такой ценой… Она так быстро ответила на мой вопрос — она знала два способа передачи сил, но что же теперь её удивило?

— А говорила, что приняла решение, Лиса. Я же говорил, что ты не сможешь переступить через себя…

— Заткнись! — грубо оборвала девушка, закрыв мне рот рукой и сев на меня сверху.

Останки демона тлели во мне и они чувствовали её страх.

— Ты не должна жалеть, если решишься, — сказал я, чувствуя холодные и лёгкие руки на своих плечах. Она медленно и осторожно водила ладонями по моей коже, не решаясь на большее. — Ты истинно должна хотеть меня. Истинно жаждать помочь. Верить мне. В твоём разуме не должно остаться и грамма ненависти ко мне в эти моменты.

Она встала с меня и я думал, что она собирается уйти, но она стянула с себя джинсы и бельё, оставшись в длинной белой майке.
— Ты не можешь…

— Как видишь, — оборвала она меня, снова сев на меня и нагнувшись к самому моему лицу.

Я так давно не смотрел в её глаза, но они были наполненные сейчас безумием. Где же страх, Лиса? Её глаза, когда-то серые, были сейчас похожи на мутный лёд. Она смотрела на меня и завораживала своей силой. Неужели она сможет перебороть себя? Сможет отказаться от своей ненависти?

Она гладила меня по плечам и шее, а я даже не мог её коснуться, насколько был погружен в неё, погружен в её силу.

Она ломалась вновь и вновь. Я ломал её, а она собирала себя… по кусочкам, по крупицам, теряя кусочки старого пазла и заполняя их темнотой ненависти. Я сломил её последний раз… Сломил подло и унизительно — изменой с сестрой, неоднократной изменой. Жизнь Розэ была определённо решена в худшем её исходе, но сейчас меня интересовала только Лиса. Я очень сильно ошибся, увидев её впервые на обряде и решив, что эту девчонку я с лёгкостью приручу и она будет валяться у меня в ногах, ластиться об руки и преданно смотреть в глаза. Ломая её унижением, предательством и физической болью я желал только одного. Одного и единственного жалобного плача: «прошу, Чонгук, пощади». А она не просила помощи, не просила пощады, не просила милости. Она держалась, пыталась перестроить меня, пыталась понять меня и подстроиться сама…

Она закрыла глаза, стягивая с меня одеяло и целуя в губы. Она пыталась верить, что хочет меня и пыталась перестать ненавидеть, хотя бы в эти минуты. Она целовала меня осторожно, как-будто боялась пораниться сама, но я чувствовал, что она борется сама с собой, гладя меня по груди и не решаясь опуститься ниже.

Я ломал её. Мне всегда нравились униженные мною женщины. В них были страх и покорность. Я хотел сделать её такой же: красивой куклой без эмоций, делающую всё по моему слову. Но она не поддалась, вынесла всё, что я обрушивал на неё.

Я неуверенно поднимался руками по её ногам, игнорируя боль в теле. Как долго я не касался её кожи! Как долго не чувствовал её верховенства надо мной! Была Розэ — развратная замена Лисы. Почему всегда я выбирал в замену ей каких-то блядей? Мне не хватало полного разврата в ней. Чтобы она не делала или чтобы не делал я с ней — мне всегда было мало, я хотел большего, но не мог этого получить. Я выбирал на замену ей тех, кто был готов на всё лишь бы удовлетворить меня.

Лиса глухо застонала в мой рот, когда я коснулся её бёдер. Настолько чувствительна она сейчас была… Она запрятала свои эмоции в самые глубины сознания и, кажется, вернулась в то время, когда ещё пыталась меня приручить.

Она приспустила мои штаны вместе с трусами и замерла в нерешительности.

Не сможет. Вспомнила. Вспомнила, что я сделал. Не смогла отказаться от собственной ненависти. Глупо было надеяться, что она сможет меня простить, сможет забыть всё, что я с ней делал.

— Что изменится, Чонгук? — прошептала она, ведя руками по моей груди и спускаясь ниже. — Что будет с тобой, со мной, с ней?

— Изменится всё, Лис, — шёпотом ответил я, наблюдая как изменилась девушка на моих глазах. — Я всё изменю, обещаю. Я не забуду, что ты сделала и какой ценой. Что ты хочешь? Я сделаю всё.

Слишком громкими были эти слова. Слишком лживыми и лестными.

— Ты врёшь, — замерла она. — Ты не изменишься…

— Изменюсь, — не согласился я. — Как изменилась ты, так и изменюсь я.

Снова… снова это похоже на ложь. Я изменил своё мнение о Лисе. Она была для меня красивой куклой, которую я мог безнаказанно ломать, но кукла неожиданно встала и дала сдачи.

— Послушай меня, — прошипела она, хватая меня за горло. — Ещё одна измена, ещё одно унижение меня, ещё один твой промах, ещё что-то и я убью тебя! Я спасаю тебя сейчас, не делай так, чтобы я пожалела об этом.

Я не смог ей ничего ответить насколько был погружен в её уверенность и силу. Такая мне была и нужна. Такая, которая разделит свою силу со мной.

Она грубо отпускает моё горло и тут же целует в шею. Грубо, несдержанно и так возбуждающе. Она отрывается от шеи и возвращается к губам. Я чувствую, как её зубы до боли и крови кусают мою губу и она тут же зализывает свой укус. Такой я её никогда не видел. Никогда. Она глухо выдыхает от моих движений на её теле и медленно насаживается на меня, привыкая. Девушка больше не целует меня, она смотрит мне прямо в глаза и медленно начинает двигаться, подаваясь бедрами.

Она поддалась мне. Поддалась себе. С каждым тихим стоном, что разносится после размеренного движения бедрами, я чувствую, как её сила перетекает мне.

Я сжимал её бедра до синяков, чувствуя как в моём теле появляются силы и как они исчезают из тела Лисы. Это вполне осязаемая энергия, что перетекает из одного тела в другое. Я рывком поднялся с кровати, прижимая к себе девушку, что громко вскрикнула от моего движения. Она чувствовала мою силу, видела, что мне стало легче, но останавливаться теперь она не имела никакого права.

Она уперлась лбом в мой лоб и сжала мои плечи, ускоряя темп и прижимаясь всем телом ко мне.

Я слышал этот стон и задыхался сам. Каждый толчок питал меня такой волной, что я сжимал её тело чуть ли не до хруста в ребрах. Я чувствовал её. Чувствовал её тело, что было моим до последнего.

Я опустил её на кровать, нависнув над ней и перехватывая инициативу под свой ритм. Я видел, что ей становится плохо, она слабеет, но остановиться я теперь ни за что не мог. Слишком высока была ставка и слишком сладок был способ её выигрыша.

Лиса обвила моё тело ногами и подалась навстречу. Я не мог сдержаться теперь, не мог видеть её боли и слёз на глазах. Я грубо сжимал её ягодицы, грубо и быстро доходя до упора…

Она кричит. Плачет. Но это застилает мне глаза. Она не понимает, что это будоражит меня ещё сильнее. Я погряз в её боли. Мне снова нравится доводить её до исступления и я не вижу ничего перед собой, грубо имея податливое тело.

Все эмоции, все чувства теперь направлены на неё. Она кричит, вонзает ногти в спину и это будит силу. Силу, что дала она сама. Она поверила демону. Пусть и мертвому, но всё же демону…

Я пришёл в себя лишь тогда, когда получил разрядку. Я не помнил себя, не помнил, когда стихли стоны Лисы. Теперь я лишь видел перед собой свою жену, что отдала всё, чтобы спасти меня. Я видел девушку, что была без сознания.

— Спасибо, что сломала себе жизнь, — хищно прошептал я в пустоту, задыхаясь.

***

— Чонгук? — прошептал Джин ошарашено, увидев меня в дверях.

Никто из них не ожидал меня больше увидеть. Они все похоронили меня. Все уже были готовы сделать вид всемирной скорби на моём погребении. Все ждали моей смерти.

— А ты думал, что я сдох? — прорычал я, запирая дверь. — Раз чуть не решился трахнуть мою жену.

Джин вскочил с кресла, отходя от меня. От него веяло страхом. Он боялся меня. Боялся расплаты за свои желания.

— Ты думал, что я спущу тебе то, что ты лапал мою жену? — ухмыльнулся я, загоняя его в угол. — Ты думал я спущу твои грязные мыслишки, где ты подхватываешь её из ванной и нежно и долго имеешь на моей кровати? Ты думал я не узнаю, что ты хотел её поиметь в эту ночь?

Злость и ярость овладевали моим сознанием, когда воображение прокручивало видения голоса, что чуть не погубил Лису. Её голое тело и его грязные мысли… Голос в её голове, что лишает воли…

— Ты же сказал, что понимаешь, что я поддался силе. Силе твоего демона, который когда-то забрал твою душу…

— Ты думал её трахнуть в своём кабинете за долго до этого голоса. Ты, лживая крыса, Джин, которую я пригрел на своей груди. Ты ждал, что я сдохну?

— Ты помешался, Чонгук. Слишком много силы в тебя она влила. Она затмила твой разум…

Я схватил врача за горло и ударил затылком об стену.

— Мой разум чист, как никогда… Так же и место в её теле, где должна быть душа…

На лице Джина отразился страх. Он понял значение моих слов.

— Мне подтолкнуть тебя или ты сам выпрыгнешь из окна? — прорычал я, отпуская шею мужчины.

Игра сыграна. Карты, где был Джин, отбиты. Его срок пришёл. Таких мыслей я ему спустить не мог. С силой Лисы мне пришла какая-то дикая страсть к мести.

— Сам, — выдохнул доктор, потирая горло. — Прости, Чонгук, что позволил себе такие мысли, — он говорил это тихо, опускаясь передо мной на колени.

— Наверное тяжело удержаться от таких мыслей рядом с голой девушкой, которая является женой мертвого демона?

— Я бы не сделал этого, ты знаешь.
— Не знаю! — рявкнул я.

Джин молча кивнул, встал с колен и подошёл к окну. Всё, что он сделал для меня за все годы — перечеркнуто в один миг, смазано одним движением.

Он медленно открыл створки окна, впуская в кабинет холодный воздух. Он не боялся и выбрал лучший исход этой беседы — лишить себя жизни самому.

— Ты был мне, как младший брат или сын, Чонгук. Я не посмел бы пойти против тебя, — говорил он, не оборачиваясь ко мне и стоя на подоконнике. — Лалиса — это твоя женщина, которая истинно стала твоей. Ты убил её, Чонгук. Ты убил её не физически. Она отдала тебе силу? А ты ещё и всосал её душу. Дура твоя Лиса… Лучше бы не помогала. Я знаю, что с ней будет и рад, что не буду теперь снова видеть и лечить результаты твоего бешенства. Тебя не остановит даже ваш ребёнок. Дура… И я дурак, что не отговорил.

Он делает шаг вперёд и исчезает из проёма оконной рамы. Второй этаж — это не смертельно, если только не падать на кованный забор с пиками.

Дураки все кто подумали, что я сдохну. Я не умер. Я до сих пор жив и проживу ещё очень много. Дураки те, кто посчитал, что с моей смертью им станет легче, а молодая вдова станет лёгкой добычей. Ошиблись и поплатились.