Я зашла в запретную для меня комнату, тихо закрыв за собой дверь и окунувшись в темноту его спальни.

— Можешь не красться, — слабый голос мужа заставил меня подскочить от неожиданности, а его тихо хохотнуть. — Слишком палевно крадешься.

Я повела плечами и включила свет в спальне. Чонгук зашипел и зажмурился от яркого света, и, когда привык, одарил меня недовольным взглядом.

— По-моему, мы все сказали друг другу или ты придумала дополнение к своей прощальной фразе?

Я могла ошибаться, но я слышала обиду в его голосе. Обиду в голосе Велизара… Я не могла больше удивляться ему. Я узнала слишком много теперь о нём. И в нём были простые человеческие слабости и желания.

— Это было немного грубо, — согласилась я, подходя к мужчине.

— Достаточно грубо, но не страшно. Зачем пришла? Я же тебя не звал, если мне ещё память не изменяет, — отозвался Чонгук.

Я села на край постели мужа и заставила себя начать говорить.

— Скажи, что будет со мной, если тебя не станет? — тихо спросила я.

Мужчина обвел меня изучающим взглядом и остановился на моих глазах.

— Ты знаешь, что тебя не ждёт ничего хорошего. Этого достаточно. Вас всех не ждёт ничего хорошего после моей смерти, уж поверьте.

Я не могла с ним говорить нормально. Внутри меня закипала обида. Я не могла смотреть ему в глаза как-будто ничего не было. Я не могла сделать вид, что не ненавижу его, не презираю и не готова на всё, чтобы только ему стало хуже. Даже, если я помогу ему, то что изменится? Моя ненависть не исчезнет, даже если он изменится до неузнаваемости.

— Злоба, — понял мужчина, глядя на меня. — Ты никогда меня так ненавидела ещё…

— Ты сделал всё, чтобы это изменить, — процедила я, срываясь с места и отойдя к окну.

Не могла я смотреть на его лицо. Не могла и не хотела. Меня злили перемены в его настроении, но ещё сильнее меня раздражали собственные сомнения. Я могла помочь ему и жить неизвестно как или оставить его и пойти по пути моих видений… Не один из этих вариантов меня не устраивал.

— Согласен, я мразь, — равнодушно согласился Чонгук. — Таким уж родился.

— Ты не родился таким, — возразила я. — Она сделала тебя таким… Мэри.

Я видела в отражение окна, как мужчина сжал зубы, услышав ненавистное имя предательницы. Он молчал, но готов был сорваться с места и заставить меня замолчать.
— Ты был человечней…

— Глупее, — поправил муж.

— Лучше…

— Слабохарактернее.

— Ты был человеком.

— Глупцом и трусом.

Он ненавидел себя за свои ошибки. Ненавидел признавать их, но сейчас… Он активно обвинял себя во всем, что произошло.

— Лиса, я не прошу тебя помочь мне. Просто подумай, что будет с тобой…
— Я могу об этом не думать, — перебила его я, разворачиваясь. — Я видела это.

— Спаси мне жизнь и этого не будет, — заговорщицки предложил Чонгук. — Впервые в жизни я прошу кого-то решить мою судьбу…

— Какая честь для меня!

Я понимала, что если я ничего не сделаю, то он умрёт и меня ожидает жизнь, как из моих видений. Но что будет ждать меня, если он выживет? Будет ли разница между жизнью с ним и с другим? Я могла ответить только одно: наша дочь будет точно в безопасности, если Велизар будет жив, он не позволит хоть кому-то навредить ей… если она появится вообще на свет.

— Сомневаешься, — понял мужчина, заметив моё смятение. — Понимаю. Слишком сильно я опустил тебя… слишком сильно. Ты имеешь право на мою жизнь, как когда-то имел на твою я. Ты решаешь сразу три жизни, Лиса: мою, свою и нашего ребёнка. Тебе плевать на меня, но не на себя и нашу дочь. Знаешь, что бывает с вдовами? Я был на такого рода мероприятии, когда прилюдно унижают и ломают чью-то бывшую жену… Хочешь раздеваться до гола в присутствии десятка мужиков, а потом пойти по кругу с тремя одновременно на глазах у всех? Напомню, что ты ещё и беременна. Хочешь делать всё это добровольно, лишь бы с твоим ребёнком ничего не сделали? Никаких гарантий, что сегодня ты отсосешь кому-то, а завтра твою дочь не завалит какой-нибудь любитель малолеток. Хочешь, чтобы твою дочь изнасиловал отчим ещё раньше, чем когда-то тебя твой отец? Я для своей дочери такого не хочу… Лиса, подойди.
Я ловила каждое слово Чонгука и меня пробивала дрожь, когда я представляла всё это. Я представляла, как буду готова на всё, чтобы только с моей дочерью ничего не случилось и никаких гарантий, что пока я всё это делала с ней никто ничего не сделал.

Я медленно подошла к нему, смотря на несвойственное раскаяние в его глазах. Он демон лжи — он может обмануть меня как угодно, что и делает сейчас.

— Что изменится, если я спасу твою никчемную жизнь? Ничего? Ты будешь продолжать изменять мне, унижать меня, издеваться…

— По-моему, насилие в нашей семье отступило на второй план, если я не ошибаюсь. Даже сейчас я не заставляю тебя спасать меня. Я могу тебе что-либо обещать или это ни к чему?

Мне было интересно на какой обман ещё пойдёт мужчина, чтобы только подняться и выжить.

— Попробуй, — великодушно разрешила я.

— Иди сюда, я покажу, — спокойно попросил мужчина, протягивая ко мне руку. — Я отдам последние силы, чтобы показать тебе твоё будущее. Не бойся, что тебе я теперь сделаю такой?

Я скептически обвела взглядом Чонгука. Он не мог мне ничего сделать теперь. С каждым часом ему становилось все хуже и хуже. Даже, вспомнив утро — теперь он был слабее и податливее. Я села рядом с мужчиной и положила свою ладонь на его. Его рука была обжигающе горячей и я чувствовала, как его пробивает дрожь. Он закрыл глаза и сильнее сжал мою руку.

— Уснула? — шепчет Чонгук, обнимая меня сзади и проводя носом по моей шее.
Я отворачиваю голову от мужчины и
отхожу от него. Я чувствую отвращение к нему. Мерзко. Я не могу до сих пор простить его.
— Что тебе не хватает? —
выдыхает Велизар, ударяя кулаком стену. — Прости меня, прости! Сколько уже можно? Год почти прошёл, а ты всё обижаешься… Что мне сделать, блять, для тебя, чтобы ты забыла об этом? Розэ мертва, гарема нет, что ещё ты хочешь?
— Раньше надо было думать, когда
моя сестра перед тобой ноги раздвигала…
— Начинается! Одно и тоже изо дня
в день, — мужчина рычит и поворачивается ко мне, хватая меня за руки и прижимая к себе. — Хватит, Лиса! Хватит! Всё же теперь хорошо…
— Ничего хорошего нет! — ору я в
ответ, отталкивая от себя мужа. — Я никогда тебя не прощу! Я ненавижу тебя. Зря я спасла тебе жизнь.
Он отпускает мои руки и
отступает на шаг как-будто от удара в грудь. Он зол и подавлен. Он делал всё, чтобы я забыла обо всём. Он не забыл, что сделал он и что сделала я, чтобы спасти его тогда.
— Мне это надоело, Лиса. Я всё
делал, чтобы у нас всё наладилось. Всё! Я благодарен тебе, что ты спасла мне жизнь, но сейчас ты перегибаешь. Я признаю, я был не прав…

— Вранье! — оборвала я видение Чонгуку, вырвав свою руку. — Хотел внушить мне красивую историю? Бедный и несчастный Чонгук и какая же тварь я?

— Я ничего не внушал. Я не знаю, что ты видела, — спокойно и ещё более слабым голосом произнёс мужчина. — Я не могу видеть теперь будущего где есть я, Лиса. Я не знаю, что ты видела, клянусь.

— Я пришла сюда, думала помочь тебе…

— Ты хоть знаешь каким образом можно дать демону силу? — прорычал Чонгук и поморщился от боли. — Ты не помогла бы мне, узнав об этом! Ты не переступишь через себя…

— Как? Как я могла дать тебе силу?

Муж отвёл глаза и я видела, что он пожалел о том, что сказал.

— Никак… никак не помочь. Уходи!

Что это? Раскаяние и волнение? Волнение и переживание за кого-то кроме себя? Он был готов умереть, зная, что добровольно я не решусь на такой способ передачи сил…

— Иди, Лиса, ты не можешь помочь мне. Ты не переступишь через себя настолько. Я зря думал, что смогу переубедить тебя. Ты ненавидишь меня, в тебе больше нет места на иные чувства кроме ненависти и злобы. Мне жаль, что я настолько искалечил тебя и твою душу. Ты очерствела под гнётом моего воздействия и унижения… Ты не должна мне помогать. Ты обречена, Лиса. Как со мной, так и без меня. Даже, если бы я и не появился в твоей жизни. Ты обречена на муки с самого рождения, так же как и все мы кто родился в этом Проклятом мире. Ступай, свободна.

Он понимал. Понимал, что из-за него я стала такой. Во мне теперь не было места на иные чувства для него, если это была не ненависть.

— Если, — неуверенно начала я, — то, что ты мне показал — это правда, то я всегда буду ненавидеть тебя, чтобы ты не сделал и как бы не менялся.

— Будущее можно изменить, — бесцветным голосом произнёс Велизар, закрыв глаза. У него совсем не было сил. — Всё подвластно нам. Даже сейчас. Убей меня, дай умереть и у тебя два пути: рабство и кабала с девяносто процентным успехом или новый брак с возможностью один к миллиону. Спасая мне жизнь тебя ждёт три варианта: всё наладится, ты будешь ненавидеть меня до конца моих дней и мы вернёмся к нашей старой версии отношений. Итого пять вариантов возможного будущего и всё может измениться. Человек сам строит свою судьбу, если только не родился в рабстве.

— Я не знаю, что мне делать, — признала я. — Я не знаю.

— Подумай хорошо, Лиса. Обдумай всё. Ты не слишком фартовая, поэтому рассчитывать на второй счастливый брак тебе не приходится. Я никогда не видел счастливых браков во Тьме… Думай, решай сама, Влада. Свою судьбу ты решишь теперь сама.

Решишь сама… Я никогда не распоряжалась своей жизнью. С самого рождения я знала, что мой отец сбагрит меня замуж за того человека, которого посчитает достойным, так и случилось. Достойным оказался Чонгук. В доме мужа я уже не могла принадлежать себе. Каждый мой шаг — это лишь с его позволения. Любая моя глупость допускалась только для того, чтобы потом можно было напомнить мне о ней. За меня всё всегда решали силой или принуждением: с кем жить, за кого выйти замуж, как вести себя, как прогнуться под условия… Вырвавшись из этих оков, я не знала, что делать теперь.

— Если я решу помочь тебе, то как я смогу дать тебе силы? — спросила я.

— Сначала реши: поможешь ты мне или нет. Потом посмотрим каким образом. Ты будешь в любом случае страдать, Лиса. Хоть со мной, хоть без меня.

В его словах была правда. Я бы страдала в любом исходе. Будучи его женой или женой другого — моя роль бесплатной проститутки и развлечения не менялась.

Я встала с кровати Чонгука и уже хотела уйти, как в спину услышала слабый мужской голос:

— Подумай о дочери.

Дочь… Я решала теперь не только свою судьбу, но и судьбу ребёнка, которого так не хотела и не хочу до сих пор. Омерзение к Чонгуку пропитывало меня насквозь и касалось уже и его ребёнка. Я отвергала теперь мысль, что это наш ребёнок. Это его ребёнок. Я не смогу полюбить его дочь. Не смогу и не захочу. А тогда какая разница мне где терпеть унижение? В доме мужа, которого я ненавижу и от которого беременна или в доме другого, которого, возможно, смогу обмануть… Наивно, слишком наивно предполагать, что я смогу сбежать.

Я вышла из спальни и прижалась спиной к двери. Я не понимала почему так переживала в видении за его дочь. Я хотела избавиться от неё. Не хотела и дальше жить с ребёнком от ненавистного мужчины под сердцем. Пару минут назад я думала и переживала за его ребёнка, находясь в каком-то шоке от своих видений, но сейчас я понимала, что она меня не держит. Мои видения — это лишь эмоции, а дочь в них — это единственное объяснение моего беспрекословного подчинения. Я была привязана из-за неё, но избавившись от неё — я могла избавиться и от груза сомнений, что так засели у меня в голове.

Прим:
Время почти 6 утра и я только сейчас  иду спать, всем спокойно ночи ❤️