Он смотрел мне прямо в глаза. Не боясь и не уводя их в сторону. Он впервые смотрел на меня, не скрывая своих чувств и не пряча их за этикой и субординацией. Я взглядом просила большего. Намного большего.

Дотронься до меня. Прижми меня к себе…

Он боялся. Он боялся своего хозяина. Он был не свободен в своих желаниях. У него есть хозяин, который ему голову оторвет, если тот хоть пальцем ещё меня тронет.

А ты дотронься. Дотронься меня…

Он не похож ни на одного мужчину, что когда-либо был со мной. Я видела в их глазах только похоть, как только они касались оголенной кожи или только начинали представлять, что будет дальше. Они все хотели не меня, а моё тело, истязая его и дожидаясь больного стона под собой, а он не хотел… Он хотел коснуться меня, хотел меня и моё тело. Всё. Целиком. Без остатка. С душой и телом.

Хотя бы подойди ко мне. Почувствуй, что хочу я.

Он как-будто слышит мои мысли и медленно подходит, наступает все ближе и ближе. Я хочу играть с ним и медленно отодвигаюсь от него на постели, но он всё же не отступает и продолжает подходить, уже садясь на кровать.

— Ты ведь понимаешь, что мы делаем? — тихо и так таинственно шепчет мужчина мне на ухо, небрежно убирая мои волосы с лица одной рукой и сжимая пальцами подбородок другой. — Мы попали, Лиса.

Он наклоняется ближе к моему лицу, не убирая руки с подбородка и обжигает дыханием кожу.

— Ты ведь хочешь этого? — шепчу я пересохшими губами.

— А ты? Ты хочешь?

Хочу! Каждую нашу встречу хочу.

Я стыдливо отвожу взгляд, но его рука не даёт мне этого сделать. Он требует, чтобы я смотрела на него. Только на него.

— Он убьет тебя, — отвечаю я, глядя ему прямо в глаза и тихо ахая, когда он прижимает меня к себе, обняв за талию.

— Он убьет меня даже если я подумаю об этом, а я подумал. Не один раз я представлял тебя… Я хотел и хочу тебя, Влада.

Он проводит пальцем по моим губам и я шумно сглатываю, обвивая его торс ногами и прижимаясь к нему.

— Тогда возьми, — глупо разрешаю я, когда мужчина укладывает меня на постель и нависает надо мной.

— Ты хочешь этого? — шепчет он, прекращая целовать мою шею. — Хочешь? — требовательнее спрашивает он, опуская руку между моих ног…

С глухим криком я вырвалась из сна, что был так похож на реальность. Я явственно видела все, ощущала жар на своей коже. Видела его. Чувствовала. Хотела. Узнавала. Я видела Диего в своём сне и впервые так тянулась к нему.

— Ещё ты мне в обмороки попадай! — с насмешкой произнёс Джин за моей спиной. — Одного полу-обморочного мне, конечно же, мало. Нужна ещё одна.

Он обошел меня и сел напротив кушетки.

— Что ты хлопаешь глазами? Ты грохнулась в обморок возле спальни Чонгука. Проспала часа 2. Я ужасно не рад теперь ещё и проблемам с тобой.

— Джин, — я не хотела и слышать о своём состоянии, мне было важно другое: отвлечься от сна любыми способами, — расскажи мне о Мэри. Мне важно это знать. Очень важно.

Я была готова говорить о любой ерунде, лишь бы не слышать и не чувствовать отголоски сна, который ещё оставался в моём сознании и постепенно рассеивался.

— Я надеюсь ты не упомянула о ней при Чонгук? — понизив голос спросил доктор и получив отрицательный ответ продолжил. — Я пожалею, что скажу это… Очень пожалею, но ты доконаешь же меня потом. А если не меня, то мозгов тебе хватит расспрашивать о ней у Чонгука. Слушай, говорю один раз и навсегда. Мери, та девушка, которую ты нарисовала — это любимейшая наложница Чонгука за всё время. Она была его фавориткой целых 3 года. Ей не было равных и он распустил весь гарем. Ты представляешь, что у Чонгука была одна женщина все три года? А так было. Он был ей верен, так же, как и она ему. Три года идиллии и покоя. Единственная причина по которой Чонгук не мог жениться на Мери — это её обычное происхождение, она была обычной смертной, как и все наложницы. Демон не мог взять в жены человека. Спустя время Чонгук попросил меня перестать давать ей противозачаточные средства и через два месяца Мери забеременела… Я никогда не видел ни до, ни после этого Чонгука таким счастливым. Он ждал этого ребёнка. Он хотел его. Безумно хотел…

На лице врача отразилось раздражение. Он начинал злиться.

— Когда Мери была на седьмом месяце беременности, Чонгук узнал о ней очень не приятную вещь. Мери хоть и была обычным человеком, но окрутила вокруг пальца всех нас. Все три года, что Чонгук слепо любил её и делил с ней всё, вплоть до мыслей и страхов, она была шпионкой его злейшего врага — Геворга. Шпионкой и любовницей. Все три года, когда он отлучался из дома по делам работы, она уезжала как будто к родителям. Естественно Чонгук доверял ей и никакой охраны никогда не ставил… Вот как сильно он любил её и доверял ей! А она тем временем спала с другим, рассказывала всё, что было с Чонгуком, она открывала его душу перед его врагом. Когда Чонгук узнал о предательстве… он не поверил пока не убедился лично, сказав, что уехал, а сам проследил за ней… Ты бы знала, как свирепствовал Чонгук, когда узнал об этом! Упаси Тьма кого-нибудь это увидеть! Он вызвал её к себе. Долго-долго не выходил, из комнаты постоянно слышались маты и крики, он не мог просто оставить её. Она не просто воткнула нож в его спину. Она разрезала остаток его души и вывернула всё человеческое. Он издевался над ней все три дня пока она не погибла. Издевался зверски, как только мог… Я невольно сейчас вспомнил тебя и Юнги. Только Чонгук делал все руками, не прибегая к помощи химических веществ и оружия. Он бил её, избивал до одури, впервые насиловал кого-либо… Не для того, чтобы получить секс и разрядку своего демона, а чтобы унизить её. Через три дня она скончалась и знаешь, что было дальше? Он вырезал ребёнка из её живота и благодаря своей силе понял, что это не его сын, это сын Геворга. Он скормил эмбрион, если можно так назвать семимесячного, своим собакам, а затем и Мери кинул в клетку, наблюдая, как его псы сожрут её… Я могу ошибаться, но в его глазах стояли слёзы, когда он смотрел, как от тела огромная пасть отрывает кусок мяса, который недавно был его любимой женщиной. Потом он уехал. Уехал на целый год и никто не знает где он был. Вернувшись он набрал гарем, стал активно им пользоваться и стал ещё беспощаднее, чем был раньше. Теперь он не знал человечности. У демонов другое летоисчисление, нежели у остальных. Один демонический год равен двум человеческим. Чонгуку тогда было 22 года, когда ему исполнилось 28, то есть прошло 12 человеческих лет, он решил заменить Мери, но не так. Он больше не мог привязываться к кому-то, потому что она убила всё человеческое в нём. Поэтому он никогда больше не мог полюбить никого. Она безумно сильно изменила его. Вот такая история с этой Мери.

Человеческие эмоции брали надо мной верх. Мне было безумно жаль
Чонгука. Пожалуй, впервые я чувствовала к нему жалость. Страх, ненависть, желание — да, но жалости к нему я не испытывала никогда до этого. Это из-за неё он стал таким. Из-за неё теперь он не мог никому доверять. Из-за неё он ненавидел меня.

— Я только сейчас понял, — проговорил Джин. — Ты похожа на неё. Внешне. Возможно, не специально Чонгук выбрал именно тебя по внешности, но из-за своего сходства ты, скорее всего, и страдаешь. Он не может забыть, что она сделала и видит в тебе её — пытается отыграться на тебе. Я не устану повторять: ты не туда попала, Лиса. Велизар умрёт, это точно. Вопрос только в сроках и он это понимает, он просит меня лечить его, чтобы продержаться как можно дольше. Знаешь почему?

— Он боится, — тихо ответила я. — Боится, что будет со мной после его смерти.

— Боится не того, что будет с тобой, а что с тобой сделают. У Чонгука десятки врагов, считающих себя его друзьями — это такая фишка. Все знают, что они друг другу враги, но на светских мероприятиях ведут себя, как старые друзья. Когда Чонгук умрёт, то они все будут здесь, они все знают о тебе. Получить вдову врага — заманчивое развлечение, можно ведь так поиздеваться над бывшей женой мертвого «друга»! Он знает, кто будет первым гостем на его погребении, он знает, кто особо точит свои когти на тебя и он боится. Боится, что он с тобой сделает. Ты уже изломана. Никто не даст тебе умереть теперь — слишком легка будет твоя участь тогда. Представляешь какой ужас тебя ждёт, если даже Чонгуку жалко тебя? Возможно он тебя и не любит, но уважение к тебе он теперь испытывает, ты смогла постоять за себя наконец-таки. Когда куклу постоянно бьют и она падает — играть не интересно, но когда куклу роняют, а она поднимается, а ещё и ударить в ответ может — уже другая история. Впервые в жизни Чонгука не он решает чужую жизнь, теперь его жизнь в руках другого. В твоих руках, Лиса. Жить ему или нет — твой выбор. Ты можешь спасти его, а можешь дать умереть. Его жизнь подвластна теперь тебе. Я лишь оттягиваю его смерть и он это понимает.

Я ловила каждое слово Джина. Я не могла представить, что могу спасти Чонгука. Не потому, что боялась не справиться со своими силами или не знала как ими пользоваться, а потому что я не могла простить его. Он принёс мне очень много боли, а я должна была спасти его шкуру теперь?

— Сколько ему осталось? — выдавила я из себя вопрос.

— От двух дней до месяца. Это максимум сколько я могу протянуть его. Пойми, Лиса, решается не только его жизнь, но и твоя. Я знаю, что ты ненавидишь его и…

— У меня есть причины его ненавидеть, — прошипела я, оборвав врача и переводя тему. — Почему вы прячете от меня Розж? Боитесь, что я сделаю с ней то же самое, что и с Чонгуком? Я хочу посмотреть этой твари в глаза и спросить: «как ты могла спать с мужем сестры, зная, что я так привязана к нему?». Я ненавижу её. Я ненавижу его. Я ненавижу тебя, потому что ты знал об этом, я уверена.

Джин шумно выдохнул и прикрыл глаза. Он знал всё, что происходило в этом доме. Он был неким сторожилой этого дома и всё, что происходило здесь — не могло пройти без его ведома.

— Да, я знал, что Чонгук спал с твоей сестрой. Практически сразу я узнал об этом. Она была не против этих отношений, не думай.

Я думала, что Джин был единственным моим другом в этом огромном доме, но я ошиблась. Он был слугой своего хозяина, он не мог противостоять его власти.

— Я не могу винить тебя, — отступила я. — Ты его слуга, ты должен ему повиноваться…

Резко мужчина ударил кулаком по кушетке и сорвался с места, ударив ещё и стену. Я вздрогнула и замолчала от эмоций Диего, а он упёрся лбом в стену и забормотал:

— Я должен ему повиноваться… Я его слуга… Просто слуга, возомнивший себя неизвестно кем…

Он бил рукой по стене и продолжал бормотать, что он слишком много о себе возомнил. Я не понимала его слов. Не понимала, как сильно задели его мои слова.

— Джин, прости, — нашлась я через несколько секунд бесконечных обвинений в свою сторону. Я подошла к нему сзади и положила руку на его плечо. Мужчина сжал мою руку и перевёл её к себе на грудь. Я чувствовала под своей ладонью, как колотится его сердце. Бешено и загнанно. — Джин, всё в порядке.

— Ничего в порядке никогда не было! — рыкнул мужчина, развернувшись и прижав меня к стене. Я оказалась в западне между его телом и стеной. — Как ты не поймешь, Лиса, что ничего хорошего в твоей и в моей жизни не было и не будет пока мы в стенах этого дома. Под властью Чонгука. Я слишком попутал грань между собой и тобой…

— Да что ты говоришь? — пролепетала я, посаженым голосом и шумно сглотнула, когда мужчина провёл рукой по моей щеке. Это всё сильно напоминало мне мой сон. Я смотрела на него мельтешащими глазами и не узнавала перед собой Джин.

— Не бойся, — прошептал Джин. — Я ничего тебе не сделаю. Ещё не хватало, чтобы я начал ломать тебя.

Я задыхалась от прикосновений врача, когда он легко дотрагивался то до моей шеи, то до лица, то до плеча. В моих глазах стояли слёзы. Я боялась его теперь. Безумно боялась. Я была как-будто прикована к месту и не могла пошевелиться.

— Лиса, не плачь, пожалуйста. Я знаю, что я не должен был этого делать. Прости. Чтобы выжить — ты должна сделать выбор. Я не могу влиять на тебя. Он твой муж.

Действительно, не плачь, Лиса… Я не могла сдержать слёз не от того, что делал Джин, а от того, что происходило в моей голове в эти минуты. Я видела всё иначе, чем это было на самом деле. Я видела перед собой отца.

Джин последний раз провёл рукой по моей шее и отступил, освобождая путь и указав на дверь жестом.

— Подумай, Лиса. Не руби с плеча. Он, возможно, и не изменится, но ты останешься жива…

Слёзы застилали мне глаза. Слова врача перемешивались в моей голове с болезненными видениями, что всё сильнее завладевали разумом. Я оттолкнула мужчину и выбежала из кабинета, помчавшись со всех ног по коридору, чтобы выйти во двор. С каждой секундой мысли врезались в мозг всё глубже и болезненнее. Я не различала больше ничего, когда выбежала во двор и упала на землю, завыв от боли в голове.