Всё самое невероятное начинается в понедельник или в крайнем случае в пятницу. Именно в эти дни принимаются судьбоносные решения, затеваются революции, совершаются государственные перевороты, кто-то сдаётся, а кто-то начинает жить. Понедельник или пятница.
Но всегда найдётся тот, кто сломает систему.
Они, например, решили ограбить банк в среду.

— Всем — на пол! — эффектная блондинка в маске махнула дулом пистолета зазевавшимся посетителям банка, демонстрируя, что лучше повиноваться приказу.
Её приятель в низко надвинутой кепке сквозь прикрывающую лицо ткань скомандовал опешившему толстому охраннику:
— К стене! — и охранник тут же прижал свой висящий над брюками живот к прохладной мраморной поверхности.
Длинные чёрные плащи, в которых влетели нападающие, скрывали одежду и фигуры, но голоса выдавали молодых людей.
Блондинка подтолкнула пистолетом свёрнутый пакет в окошечко банковскому сотруднику.
— Дёрнешься — башку прострелю, — сверкнули голубые глаза налётчицы.
— Быстрее! — напарник нетерпеливо обвёл взглядом дрожащих на полу горе-посетителей. Хорошо, что они выбрали среду, людей в банке оказалось совсем мало.
Работник торопливо складывал пачки денег в пакет и с надеждой косился на кнопку экстренного вызова полиции.
— Ещё раз посмотришь туда, и одним глазом станет меньше, — угрожающе прошипела девушка.
Руки у сотрудника задрожали ещё сильнее, и он пару раз промазал мимо пакета.
— Мы так опоздаем на самолёт! — не сдержался напарник.
— Успеем. Рейс через полчаса! — отмахнулась блондинка. — Хватит! — держа сотрудника банка на прицеле, она вошла в кабинку через боковую стеклянную дверь. — Вот и умница, — забрала у него пакет. — После позвони маме и спроси, как у неё дела, — судя по глазам-полумесяцам над чёрной маской, она улыбнулась. — Нам пора, Клайд.
Напарник спрятал оружие за пазуху и облегчённо выдохнул.
— Ты чертовски сексуальна сейчас, Бонни, — его глаза хищно блеснули.
— Я знаю, Клайд, я знаю. На выход.

***

Цветной пакет с одеждой, белым париком, кепкой и двумя пистолетами упокоился в канализационном люке. Деньги благополучно перекочевали в дамскую сумочку и обыкновенный чёрный рюкзак.
Пара улыбающихся молодых людей перед отправлением поезда купили по бутылке колы и сникерсу и вскоре заняли свои места в вагоне у окна.
— Зачем ты сказал про самолёт? — девушка зашуршала обёрткой шоколадки.
— Чтобы сбить их со следа, — парень откинулся на спинку. — Кому придёт в голову, что мы уедем на поезде? — сверкнула белозубая улыбка. — А зачем ты назвала меня Клайдом?
Девушка не задумалась ни на секунду:
— Потому что это звучит — Бонни и Клайд. Не называться же настоящими именами, — улыбнулась она.
— Действительно. Кай и Герда — как-то не звучит.

Кто бы мог подумать, что эта весело щебечущая парочка познакомилась два дня назад. Хотя для того, чтобы понять друг друга, им понадобилась всего одна секунда.

В детстве ты часто слышишь слова: «мечта», «прекрасное будущее», «у тебя всё получится», «дружба», «любовь», «исполнение желаний», а потом вдруг неожиданно обнаруживаешь себя на пороге взрослой жизни с трепетным ожиданием встречи со всем этим богатством, делаешь шаг и...
Наступаешь во что-то неприятное и дурно пахнущее. Это-то и оказывается настоящей взрослой жизнью. Пока ты был мал, тебя щадили и откровенно врали, понимаешь ты, оглядываясь по сторонам. Всё, что можешь, это включиться в бесконечную бессмысленную гонку за средствами к существованию. И никому не нужны твои мечты и планы, забудь эти слова, из уст взрослого они смехотворны. Над тобой высоченная ветряная мельница — борись с ней или умри. Впрочем, умрёшь ты независимо от исхода битвы. А перед смертью спросишь костлявую, для чего всё это было, с кем и за что ты боролся, и услышишь в ответ: «Люди — просто идиоты. Смирись и пойдём».
И каждый пытается найти смысл там, где его нет и быть не может, бежит, пока хватает сил, спотыкается, падает, поднимается и снова бежит, подхватывая разбитыми коленками бездушный и безразличный ветер. Бежит на энергии, которая выделяется от сгорающей детской мечты, бежит, пока она тлеет, бежит, пока её угольки мерцают на задворках сознания, а потом вдруг останавливается, оглядывается по сторонам и видит одну лишь темноту. И в ней предстоит дожить до конца.

Когда Кая кинули на большую сумму денег в первый раз, он подумал, что ему просто не повезло. Надо тщательнее выбирать дело, продумывать, просчитывать...
Когда напарник подставил его под статью, Кай решил, что друзья — это дерьмо, и надо быть одному. Полтора года выпали из жизни, состарив душу почти до ста.
Когда его попросили освободить жильё и уволили со стройки, а новая работа не наклёвывалась вот уже месяц, Кай пересчитал мелочь в своём кармане и отправился в клуб.

Когда отец сбежал от них к другой, а мать в третий раз вышла замуж и совсем забила на ребёнка, Герда поняла, что родителей не выбирают и надо бороться самой. Она боролась за место в колледже, чтобы потом остаться на улице с дипломом и без работы.
Когда надо было за что-то жить, а в большом городе всегда не хватает официанток, Герда наступила на гордость и научилась с улыбкой говорить «Ваш заказ, сэр».
Когда начальник ресторана зажал её в углу и прямым текстом сказал, что если она будет с ним ласковой, он оставит её работать, а если заартачится, то нигде не устроится больше, потому что связей у него хватит, Герда соскребла остатки гордости с внутренностей... И осталась безработной. Подсчитывая последние деньги, она обнаружила в кошельке флайер на бесплатный вход в клуб.

Музыка грохотала так громко, что было не слышно собственных убивающих мыслей. А слышать их было жизненно необходимо. Кай растолкал толпу и вывалился на улицу, жадно вдыхая загазованный воздух. Мысли тут же стали чётче и острее, впились в самое сердце раскалёнными иглами, выворачивая внутренности и перекрывая горло.

— Что ж, сука, если ты хотела моей смерти в этой подворотне, то я тебя поздравляю, — Кай медленно и с наслаждением провёл битой бутылкой по кирпичной стене. — Сдохнуть вот так, без гроша в кармане и надежд на прекрасное будущее — это ж предел моих, блять, мечтаний.
Где-то за стеной грохотала музыка и в эйфории прыгали люди. Никто не знал, что чья-то жизнь совсем близко висит на волоске. Да и плевать всем. Даже если бы он повесился при всех в центре клуба, народ продолжил бы прыгать, ворча на чьи-то мешающиеся под потолком ноги.
— Если это всё, что мне светит, то видал я такую жизнь в гробу в белых тапочках! — выкрикнул Кай в беззвёздное небо. — Хотя, — он перевёл нетрезвый взгляд на бутылку, — о чём это я? Какие тапочки? У меня на хлеб денег нет.
Сзади распахнулась дверь, и на улицу выпорхнула девушка в коротком красном платье.
— Ублюдки! — крикнула она кому-то в закрывающуюся дверь. — Да меня тошнит от ваших рук! — она сымитировала рвотный позыв и покачнулась, чувствуя, как реальная тошнота подступает к горлу. — Сдохните! Сдохните все, бездушные твари! А если не сдохните! Если не сдохните... Я сама... не могу больше...
Девушка тряхнула головой и заметила парня с битой бутылкой в руках.
— Ну и отлично, — упёрла руки в бока. — Маньяк... Давай, — она шагнула к нему, — давай по-быстрому, я даже кричать не буду. Просто убей меня, и дело с концом. Не могу больше, не могу...
— Жить не хочешь? — удивлённо уточнил Кай, словно не мог поверить, что кому-то так же хреново, как ему.
— Не хочу. Что я тут не видела? Что тут прекрасного? И можно прирезать меня без лишней философии?
— Я хочу уйти первым, — парень устало опустился на асфальт.
— Даже тут очередь, — не жалея платья, она уселась напротив, вытянув вперёд длинные стройные ноги. — Даже умереть без очереди не получится.
— Я даже пожить не успел, — горько усмехнулся Кай, покручивая в руках острое горлышко бутылки.
— А мне хватило такой жизни, — выдохнула девушка. — Будущего нет. Есть только удушающее прошлое, зыбкое настоящее и тьма в конце туннеля. Вот только я в эту тьму не хочу.
— Лучше не будет, — Кай поднял на девушку пустой, безразличный взгляд.
— Другого выхода нет, — моргнули в ответ такие же глаза.