Дженни

- Хочешь мороженого? Или сахарной ваты? Обнимашек? - спрашивает Розэ, сидя рядом со мной, ее глаза излучают доброту.

- Обними меня, пожалуйста, - я прислоняюсь головой к ее плечу и обхватываю руками ее талию, когда она прижимает меня к себе.

В последнее время я часто требую объятий от всех, кто меня окружает. Наверное, потому, что после того, как через несколько дней меня положат в больницу, я буду получать их не так часто, как хотелось бы.

Сказать, что меня это полностью устраивает, было бы огромной ложью, но я наконец-то готова пройти через этот опыт самостоятельно, даже если какая-то часть меня всегда будет бояться навешивать на себя ярлык «психически неуравновешенная».

- Хочешь посмотреть еще один фильм? - спрашивает Розэ, когда на экране появляются титры «Дрянных девчонок».

- Конечно.

- Вторую часть «Дневника Бриджит Джонс»?

- Да!

- Ты такая предсказуемая, - она улыбается мне, просматривая Netflix, а затем выбирает фильм.

- Я просто строго отношусь к тому, что касается моего комфорта, - я трусь лицом о ее плечо, борясь со слезами, которые мучают меня в последнее время. - Спасибо, что так быстро приехала. Без тебя я бы не справилась.

- Всегда. Вместе или никак, помнишь?

- Черт возьми, да. Даже если Чимин возненавидит меня за то, что я тебя у него конфисковала.

Она смеется.

- Он переживет.

- Но как нормальный человек или как тот, кто будет творить всякое дерьмо и портить людям жизнь?

- Он обещал вести себя хорошо.

- О-о-о. Ты его приручила.

- Скорее, он так поддерживает меня, понимаешь? Чтобы отношения были успешными, нужно идти на компромиссы с обеих сторон.

- Это работает только в том случае, если обе стороны находятся в здравом уме. Уверена, что для безумных партнеров есть исключение, - я смотрю на вступительную сцену фильма, но не могу сконцентрироваться на ней.

- Дженни, ты не сумасшедшая, - говорит мне Розэ мягким, но твердым голосом.

- Только иногда бываю сумасшедшей?

- Дженни...

- Все в порядке. Первый шаг к преодолению препятствия - признать, что оно существует.

Последние десять дней я думала обо всех своих только что вернувшихся воспоминаниях. О хаосе и парализующем страхе, которые я испытывала во время брака. Я искренне верила Чонгуку, когда он говорил, что убьет меня, если я не буду слушаться и следовать его плану.

Первые два года брака я боялась, что он выполнит свое обещание, и он не улучшал ситуацию, заставляя меня проходить реабилитацию, меняя терапевтов и методы лечения, помещая меня в палату и вычеркивая из моих тусовочных кругов общения.

День, когда я взяла в руки нож и потребовала, чтобы он меня отпустил, стал для меня переломным из-за приступа. Но вот чего он не знает: причина того срыва была не только в том, что мое недовольство достигло пика. На самом деле толчком послужило то, что я увидела видео с ним на вечеринке, которую не смогла посетить - и он даже не пригласил меня, - потому что была не в себе.

На той вечеринке Джемма касалась его руки и открыто флиртовала с ним.

Хотя он не выглядел особенно заинтересованным, он также не попытался оттолкнуть ее.

Я была в ярости от того, что он запер меня здесь, пока развлекался с другими женщинами. У меня была паранойя, что скоро он приведет домой любовницу и будет тыкать ею мне в лицо.

И хотя мне было страшно, я должна была уничтожить его, пока он не сделал то же самое со мной. А главное, мне надоело трястись перед ним. Как птица, запертая в клетке, я хотела разогнуть прутья и вылететь, даже если при этом мне сломают крылья и придется залить кровью весь пол.

Но я никогда не хотела ранить его ножом. Правда, не хотела. В тот же момент, как я это сделала, я выронила нож из рук и не могла перестать смотреть на кровь, хлынувшую из раны.

Но тогда я поняла, что никогда по-настоящему не ненавидела его. Мысль о том, что он умрет из-за меня, ранила сильнее, чем все, что он когда-либо мне сделал.

Я не осознавала, что шагаю назад, пока он не выкрикнул мое имя и я не упала с лестницы.

Амнезия была одновременно и благословением, и проклятием.

Благословением, потому что я больше не боялась Чонгука и вернулась к своей прежней личности, а мои старые чувства к нему вновь вспыхнули. За те два года, что мы были женаты, я не осмеливалась признаться в этих чувствах, потому что страх случайно спровоцировать его и быть убитой был гораздо сильнее.

Проклятие, потому что теперь, когда я все вспомнила, боль удвоилась и даже утроилась, пока моя грудь не смогла больше выдерживать осколки разбитого сердца.

Да, я ушла от Чонгука, но мои чувства к нему не утихают, словно горькая известь, застрявшая в горле.

- Это из-за развода? - медленно спрашивает Розэ.

Она не видела, как я разрывалась от неконтролируемых рыданий перед тем, как подписать бумаги, но она слышала об этом от Джису.

Мама сказала, что мне стоит подождать, и даже папа, который умолял меня развестись с Чонгуком с тех пор, как я вышла за него замуж, сказал, что, возможно, мне стоит сделать это, когда я буду лучше себя чувствовать.

Но я подписала их. Даже если и испортила бумаги своими слезами.

- Теперь все кончено, - шепчу я.

- Ты хочешь, чтобы это было кончено?

- Это должно закончиться.

- Кто сказал? - моя подруга хватает меня за плечи и садится лицом ко мне. - Это твой выбор, Дженни. Если ты не хочешь развода, не давай его.

- Я сама виновата. Я пригрозила ему самоубийством, если он меня не отпустит.

- О.

Я опускаю глаза. Розэ - единственный человек, которому я рассказала об этом, в основном потому, что не хотела волновать свою семью.

- О? Это все, что ты можешь сказать?

- Мне было интересно, почему такой человек, как Чонгук, так легко отдал документы о разводе, и теперь я понимаю. Он готов пожертвовать своей единственной красной чертой ради твоей безопасности.

- Скорее, он не хотел пачкать руки кровью. Наверное, он рад, что наконец-то избавился от лишнего балласта.

- Дженни... - она берет мою руку в свою. - Во-первых, ты не балласт. Ты просто человек, который борется не по своей воле, и ты приняла трудное решение попасть в место, которое ненавидишь, чтобы попытаться стать лучше. Ты такая сильная и удивительная, что я даже не знаю, как тебе это удается. Так что больше не хочу слышать ни одной самоуничижительной ерунды, иначе я тебя отругаю.

- Во-вторых, не знаю, осознаешь ли ты это, но Чонгук не требовал быть твоим опекуном в целях контроля. Он действительно думал, что твои родители, Джису и даже я были слишком мягкотелыми и неспособными принимать трудные решения, которые могли принести пользу тебе. Мы все знали, что у тебя проблемы с алкоголем, но мы боялись, что, если мы заставим тебя бросить, ты сломаешься. Но Чонгук - нет. На самом деле, он отругал нас за то, что мы с тобой нянчились и позволили твоему состоянию так ухудшиться. Кстати, дядя Джиен даже ударил его за это, но он все равно сказал, что сделает все по-своему и никому из нас не позволено вмешиваться. А тот терапевт, которого он выгнал? Его поймали на том, что он продавал конфиденциальную информацию о тебе и других своих пациентах какому-то фармацевтическому конгломерату, поэтому Чонгук сделал так, чтобы он больше не мог даже дышать рядом с тобой.

- Та первая госпитализация в отделение психиатрии была вызвана всеобщим давлением после твоих постоянных панических атак и состояний фуги. Дядя Джиен собирался подать на него в суд за халатность, если он не согласится отступить. Он сопротивлялся до самого конца, но даже после этого ежедневно навещал тебя и проводил с тобой несколько часов, как бы ни был занят. Иногда ты узнавала его, иногда - нет, но он был рядом с тобой каждый день, пока ты не попыталась задушить себя простынями. Он забрал тебя на следующий день, несмотря на советы врачей поместить тебя под интенсивное наблюдение и оставить для дальнейшего продолжения лечения.

- Он угрожал закрыть все медицинские учреждение, если кто-то встанет у него на пути, когда он будет выносить тебя. После этого он категорически отказался снова отправлять тебя на лечение и решил ухаживать за тобой сам. Сэм сказала мне, что он почти не спал, потому что хотел лично следить за тобой и держать тебя подальше от опасности. Именно он относил тебя обратно в постель после прогулок во сне. Если ты наступала в лужу грязи, именно он мыл тебя и переодевал. Он запретил держать в доме алкоголь и даже сам перестал его употреблять.

- После того как ты упала с лестницы и очнулась в больнице с амнезией, он попытался начать все заново. Он знал, что тебе может стать еще хуже, но не терял надежды. Он запретил кому-либо рассказывать тебе о болезненных воспоминаниях и хотел, чтобы ты жила нормально, пусть даже временно. Когда он увидел, что ты вновь обрела связь с виолончелью после долгого перерыва, он стал главным спонсором благотворительных организаций и заставил их пригласить тебя на выступление. Он знал, что, если они дадут тебе шанс один раз, ты очаруешь их своим мастерством, и приглашения станут приходить сами собой. Он держался на расстоянии не потому, что ты его ранила или он ненавидел тебя, а потому, что доктор решила, что его лицо провоцирует твои приступы.

У меня дрожит подбородок, когда в голове крутятся обрывочные воспоминания о том, как Чонгук поднимает меня на руки, несет и бережно укладывает в постель. Я также кое-что внезапно поняла.

Вначале он не занимался со мной сексом лицом к лицу, потому что считал, что его вид может спровоцировать мои приступы. Он изменил свое мнение только после того, как я потребовала этого и он увидел, что я в порядке.

Он никогда не раздевался, потому что не хотел, чтобы я увидела этот шрам и каким-то образом вернула свои воспоминания о том времени.

Чонгуку было все равно, что я ударила его ножом. Его волновало только то, что мне будет больно, если я об этом вспомню.

Человек, который хладнокровно убил у меня на глазах, затем использовал это убийство, чтобы привязать меня к себе, и заставил исчезнуть всех токсичных людей, потому что они неправильно дышали рядом со мной, не должен быть таким ненормально заботливым.

Просто не должен.

- Дженни... почему ты плачешь? - Розэ вытирает мне щеки рукавом.

- Потому что я хочу забыть, что он заставил меня выйти за него замуж. Черт, какая-то часть меня уже забыла об этом. А другой части нравится, что он заставил меня, потому что у меня есть упрямая гордость, которая не позволяет мне признать, что я хотела этого. Розэ... кажется, я влюблена в него. Нет. Почти уверена, что люблю его, и именно поэтому я сломалась, когда все вспомнила, и поняла, что он врал мне. Я не могла справиться с предательством или с тем, что все могло быть ложью.

- Наконец-то. Пора бы тебе осознать то, что мы все знали уже много лет, - она улыбается. - Ты собираешься с ним поговорить?

Я отчаянно качаю головой.

- Дженни... Возможно, ты не увидишь его в течение нескольких месяцев или лет после того, как тебя положат в больницу.

- Ничего страшного. Не думаю, что не развалюсь на кусочки и не превращусь в эмоциональный беспорядок, если увижу его лицо. Я позволила себе поверить в невозможную сказку, где мы вместе создадим счастливую семью, но все это оказалось иллюзией.

- Если кто-то и может воплотить это в реальность, так это ты.

- Не в моем нынешнем состоянии. Я ударила его ножом, Розэ. Даже если он сможет это забыть, я не смогу. Меня пугает мысль о том, что я могу снова причинить ему боль - даже непреднамеренно. Именно поэтому мой мозг выбрал амнезию. Мысль о том, что я причинила ему боль, сломала меня настолько, что я не смогла бы жить дальше, сохранив эти воспоминания.

- Так ты сдашься? Вот так просто?

- Вот так просто. Если только не буду уверена, что больше не представляю угрозы для него и, самое главное, для себя, чтобы ему не пришлось иметь дело с инвалидом.

- Ты не инвалид. И ты можешь сказать ему все, что думаешь. Если то нечестивое количество звонков, которое он делает Джису и мне, о чем-то говорит, я уверена, что он будет ждать столько, сколько потребуется.

- Я не хочу, чтобы он ждал. Будет лучше, если он уйдет.

- Это практически невозможно.

- На его плечах лежит большая ответственность. Он переживет эту мрачную главу в своей жизни.

- И ты позволишь ему?

- А почему бы и нет?

- Дженни... в университете ты превращалась в разъяренную ведьму всякий раз, когда видела рядом с ним женщину. Ты делала своей миссией отгонять их, словно ядовитых мух, и мы обе знаем, что ты делала это, потому что не могла смириться с тем, что он мог быть с кем-то еще. Ты и сейчас не можешь, учитывая все те убийственные планы, которые ты вынашивала о других женщинах, флиртующих с ним в последние несколько месяцев. И теперь ты говоришь мне, что с готовностью будешь наблюдать за тем, как он живет дальше?

- Я должна. Я должна быть достаточно зрелой, чтобы отпустить то, что никогда не было моим, - мои следующие слова вырываются сдавленным тоном. - Даже если это причинит боль.

- О-о-ох, иди сюда.

Розэ обнимает меня, и я тихонько плачу, прижимаясь к ней.

Хотелось бы, чтобы я в последний раз плакала из-за Чон Чонгука

Но мои слезы, кажется, считают, что они принадлежат ему.

Как и все остальное во мне.