Чонгук

Я неделю не выходил из своей спальни.

Нашей спальни.

Экстравагантное пространство теперь пахнет ею и стало олицетворением ее розовой одержимости.

Дни сменяются ночами, а я барахтаюсь в небытие и принимаю ванны в одиночестве только для того, чтобы насытить свои ноздри запахом ее геля для душа.

В какой-то момент я теряю всякое логическое мышление и начинаю обдумывать способы отмотать время назад, чтобы она вернулась туда, где ей самое место. Рядом со мной. Но потом я вспоминаю последний день, когда она была у меня на руках - разбитая, красивая и без сознания.

Я промыл и перевязал ее раны, прежде чем позвонил ее родителям, чтобы они приехали и забрали ее.

Потому что я с надвигающимся ужасом осознал, что представляю опасность для ее жизни. Если она снова увидит меня, то выполнит свои угрозы, а я этого не переживу.

Даже если она блефовала, что крайне маловероятно, я не могу позволить себе пойти на такой риск.

Не сейчас, когда она чрезвычайно нестабильна.

Джиен чуть не избил меня бейсбольной битой, а Джису плакала навзрыд, говоря мне:

- Тебе следовало послушать доктора. Посмотри, что ты наделал, - она обняла свою сестру, похожую на мумию.

Сурен похлопала меня по руке, но ничего не сказала. Ей и не нужно было, ведь я прекрасно знал, какие решения мне предстоит принять.

Я понял это, когда моя жена потеряла сознание у меня на руках после того, как объявила, что смерть - лучший вариант, чем я.

Поэтому я пообещал Джиену прислать ему подписанные документы о разводе и передаче опекунства первым делом с утра.

Сэм упаковала чемоданы моей жены, а Сонхун помог погрузить их в фургон, пока я стоял у окна своего кабинета, наблюдая, как мою бессознательную жену - которая вскоре станет бывшей женой - нес на руках ее отец, прежде чем увезти от меня навсегда.

На следующий день она подписала документы о разводе и передаче прав опекунства ее отцу. Теперь они просто ждут передачи прав, прежде чем их адвокат оформит развод.

Я сказал своим адвокатам соглашаться на любые их условия. Отдать им все, что они захотят. Хотя сомневаюсь, что теперь ей от меня что-то нужно.

Она отправила обратно все платья, украшения, сумки и даже виолончели, которые я покупал для нее на протяжении этих лет.

Они сложены в коробки в ее старой комнате, потому что я не позволил даже Сэм войти внутрь и убрать их обратно в гардеробную Дженни.

Сонхун просил меня оспорить развод через моего адвоката, но это бессмысленно. Она может забрать все.

Кроме этого дома.

Я ложусь на ее половину кровати и смотрю на дурацкие неоново-розовые звезды, свисающие с потолка, пока достаю телефон и набираю номер, по которому звоню каждый день с тех пор, как она ушла.

- Оставь меня в покое, Чонгук, - рявкает Джису, как только берет трубку.

- Как она? - спрашиваю я в тишине.

- Прекрасно.

- Подробнее.

- Ей стало заметно лучше с тех пор, как она покинула твою токсичную орбиту, но особенно после того, как несколько дней назад к нам приехала Розэ.

- И?

- Это все, - говорит она раздраженно, затем я слышу шорох закрываемой двери, и она понижает голос. - Послушай, просто оставь ее в покое. Я серьезно. Думаю, это ты провоцируешь ее приступы. Она была в ужасном состоянии, когда подписывала документы о разводе, и иногда начинает рыдать без причины, а я уверена, что это происходит всякий раз, когда она думает о тебе.

Мне должно быть приятно, что она тоже страдает, но никакой радости это не вызывает. Сквозь трещины в моих стенах просачивается чувство горечи и всеохватывающей потери.

- Я оставил ее в покое. Иначе я был бы уже там, а не разговаривал с тобой по телефону. Что ваш отец планирует делать с ее планом лечения?

- Это больше не твое дело.

- Джису, не морочь мне голову. Я уважил ее желания и отдалился от нее, но это не значит, что я полностью уйду из ее жизни. Или ты скажешь мне, или я похищу этого гребаного психотерапевта и заставлю ее говорить.

- Прекрасно, господи, - она делает паузу. - Дженни хочет, чтобы ее положили в психиатрическую больницу.

Я сажусь, моя челюсть сжимается так сильно, что становится больно.

- То есть твои родители убедили ее в этом?

- Вовсе нет.

- Хочешь сказать, что она добровольно поедет в место, где чуть не покончила с собой, потому что ее не хотели выписывать?

- Да. Она сказала, что устала убегать. Она также подумывает о том, чтобы воспользоваться новым методом шоковой терапии, который предложила доктор Юнхи, но папа против. Он считает, что шансы на успех слишком малы, а сам процесс чересчур болезненный, и поэтому нам не стоит рисковать, но ты же знаешь, какой бывает Дженни, когда она на что-то решается.

Очевидно. Учитывая, что она получила именно то, что хотела, угрожая мне единственным, чем я никогда не пожертвую.

Ее жизнью.

- В любом случае, мне пора идти. Держись подальше, Чонгук. Я серьезно, - Джису вешает трубку. Я ложусь обратно на кровать и выключаю телефон, чтобы меня не тревожили.

Папа, вероятно, уже отстранил меня от проекта и понизил в должности, чтобы заставить меня вернуться в мир живых. Но мне все равно.

На мгновение жизнь была яркой, полной радужных красок и шумного хаоса, но теперь она снова стала мрачной, серой и призрачно тихой.

И я не могу найти в себе силы, чтобы противостоять всему этому.

Я никогда не хотел чего-то и не получал этого.

Ни разу.

А теперь, когда я потерял единственного человека, который придавал моей жизни равновесие, мой мир сбился с оси и скрипит под тяжестью гнетущего одиночества.

Не думаю, что теперь смогу жить без жены.

Она сдерживала часть моей тьмы, давая мне цель - ее. Теперь, когда ее нет, я не доверяю себе, что не устрою шоу эпических масштабов.

В дверь стучат.

- Уходи или ты уволена, Сэм, - я фокусируюсь на потолке. - Ты тоже, Сонхун.

- Это я, милый, - доносится мягкий мамин голос. - Пожалуйста, открой дверь.

- Я хочу побыть один, - ворчу я.

Последнее, чего я хочу, - это обидеть маму, но я не в настроении сейчас с кем-либо разговаривать.

- Как ты смеешь прогонять свою мать, ты, наглый сопляк? - раздается голос отца с другой стороны. - Отойди, милая.

Бах!

Дверь открывается, буквально слетая с петель. Папа раздвигает плотные шторы, и я жмурюсь от яркого света, который почти ослепляет меня.

Я слишком долго просидел здесь взаперти.

Сев, я вздыхаю.

- Я ценю, что вы пришли, но все равно хочу побыть один.

- Ты похож на пещерного человека с таким небритым лицом, - папа останавливается передо мной. - И от тебя воняет.

- Спасибо за безоговорочную поддержку, пап. Я действительно ценю это, - я испускаю долгий вздох и продолжаю бесстрастным голосом: - Я просто переживаю раздражающе спокойный развод. Здесь не на что смотреть.

- О, милый, - мама садится рядом и гладит мою спину успокаивающими круговыми движениями. - Ты всегда держал свои эмоции и мысли при себе, но это нормально - иногда отпускать их.

- Я в порядке.

- Ты совсем не в порядке, - папа садится с другой стороны от меня. - Не нужно притворяться, что у тебя все хорошо после того, как Джиен исполнил свое желание.

- Это и ее желание тоже, - слова даются с огромным трудом. - Она хотела развода настолько сильно, что рисковала ради него своей жизнью.

Мама продолжает нежно гладить меня по спине.

- Мне так жаль. Никто не заслуживает проходить через это.

- Я заслуживаю. Я соврал ей, прекрасно понимая, что последствия будут не из приятных, когда она узнает. И был прав.

- Ты сделал то, что считал лучшим для вас обоих, - папа сжимает мое колено. - В этом нет абсолютно ничего плохого, и ты не должен винить себя за то, что решил спасти свой брак. Вини Джиена. Этого ублюдка следует винить в половине мировых проблем. Другая половина на Риюле.

Я невольно улыбаюсь.

Из всего, чему научил меня папа, непримиримость всегда была на первом месте.

Я также знаю, как он защищает свою семью, вот почему я скрыл от родителей тот факт, что Дженни ударила меня ножом. Я не хотел портить отношения между мамой и Дженни или, что еще хуже, чтобы отец занес ее в свой список дерьма за то, что она посмела причинить вред его сыну.

Мама бы поняла, что Дженни не в своем уме, а он, возможно, нет.

Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.

- Ее отец поместит ее в психиатрическую клинику, где она, возможно, проведет остаток своей жизни, - тихо говорю я. - Происходит единственное, против чего я боролся, и у меня нет сил остановить это, но даже если бы у меня был какой-то план, я сделаю ей только хуже.

- Знаешь, может, это и не к худшему, - начинает мама. - Помнишь, я часто просила тебя следовать советам психотерапевтов? Ну, потому что я испытала, каково это - жить с кем-то вроде Дженни.

Моя голова наклоняется в ее сторону.

- Ты... правда?

- Да. Когда я была намного моложе.

- Милая... - папа говорит мягким голосом.

- Все в порядке, - она улыбается, но в ее голосе слышится грусть. - Я думаю, он уже достаточно взрослый, чтобы знать. Видишь ли, моя мать тоже была психически неуравновешенной, и в отличие от Дженни, у которой случались редкие приступы, приступы моей матери были гораздо более частыми и жестокими. Отцу посоветовали положить ее в больницу, но он пожалел ее и почти сразу же забрал оттуда. Это была огромная ошибка. Она не только причинила боль мне, твоему отцу, нескольким другим детям и твоему дедушке, но и себе. Я очень любила ее, но в какой-то момент эту любовь затмил страх. Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы умоляла отца запереть ее. Ради всеобщего блага. Я не говорю, что Дженни такая же - нет, боже, эта девочка достаточно хорошо отдает себе отчет в своих действиях, и это радует. Она позвонила и сказала, что хочет сделать это ради себя и всех вокруг. Ты знаешь, какая она гордая, как ненавидит, когда с ней нянчатся. До того, как все это случилось, она пела тебе дифирамбы, потому что ты относился к ней как к нормальной. Я знаю, что ты можешь быть таким же жестким, как твой отец, но в этот раз, возможно, тебе нужно немного сбавить обороты, чтобы не сломаться.

- Я не жесткий, - говорит папа, будто его это задело.

- Ты привил ему дурные привычки, - парирует она.

- Я научил его всем своим лучшим качествам.

- Включая высокомерие и чопорность. Аплодирую тебе стоя.

- Ты что, хочешь поругаться, любимая?

Она озорно улыбается.

- Думаешь, сможешь победить меня, Юнсон?

Пока я слушаю препирательства родителей, мамины слова снова и снова звучат у меня в голове.

Я вспоминаю, почему я сделал этот выбор, который ненавижу больше, чем если бы я был привязан к мосту, а все машины в Корее проехались бы по мне.

Ради нее.

Ради ее рассудка.

Ее благополучия.

Ее будущего.

Я пожертвовал своим душевным спокойствием ради ее спокойствия, и сейчас понимаю, что сделал бы это снова, если бы у меня когда-нибудь была возможность все изменить.

Потому что она дорога мне больше, чем я мог себе представить. Я бы не сделал этого ради нее, если бы она уже не пробила себе дыру в черноте моего сердца.

- Папа? - я прерываю их, прежде чем они окажутся в гостевой комнате, срывая друг с друга одежду.

- Да?

- Она хочет, чтобы я полностью исчез из ее жизни. Я не могу и не соглашусь на это, но я также не хочу быть причиной ухудшения ее состояния, так что же мне делать?

- Легко. Просто подожди.

- Как долго?

- Столько, сколько потребуется. Ты заляжешь на дно и будешь присматривать за ней, пока не убедишься, что она готова.

- А если она никогда не будет готова?

- Будет. Дженни сильная и придет в норму. Кроме того, - мама похлопывает меня по плечу. - Она стоит того, чтобы подождать.

Стоит.

Ведь она годами ждала, пока я приду в себя. Я могу сделать то же самое.

Столько, сколько потребуется.