— Господи, Никс, — Лэйси обнимает меня, пока я горько плачу на её плече. — Мне так жаль. Я же говорила, нужно подождать, пока эмоции утихнут. Это всё из-за эмоций и обид, которые вы не могли высказать.

— Я это понимаю. И мне так стыдно, ты не представляешь. Они же ещё дети, а я взрослая. Я должна была смолчать, поговорить с ними, но была не готова. Я не успела собраться с мыслями, да ещё и эта пощёчина, — всхлипываю я. Лэйси отпускает меня и подаёт мне салфетку.

— Что сделано, то сделано, Никс. Слова не забрать обратно. Вы уже ими причинили друг другу боль намного сильнее, чем сила. Когда моя мама унижала меня перед моими друзьями в школе, я тоже говорила, что ненавижу её и желала ей смерти. К сожалению, мы часто причиняем боль другим людям словами. Слова острее бритвы.

— Они ужасны. Я теперь не знаю, что мне делать. Дальше хуже. Я же выгнала их. А вдруг они уйдут на самом деле? Вдруг они решат наказать меня? Где мне их потом искать? — скулю я, вытирая постоянно слёзы.

— Слушай, может быть, тебе взять на сегодня отгул? Поедешь домой, поговоришь с ними спокойно. Вы извинитесь друг перед другом, — предлагает подруга.

— Я боюсь. Боже мой, Лэйси, я так боюсь возвращаться домой. Я боюсь последствий. Сейчас я здесь прячусь, хотя понимаю, что это неправильно. Но ничего поделать с собой не могу. Я опасаюсь, что не выдержу снова, если Элла продолжит обвинять меня во всём. Она приплела родителей, а я так и не смогла пережить это. Мне страшно, — шёпотом признаюсь я.

— Бегать долго ты не сможешь, Никс. Нужно что-то делать, а не ждать, когда опухоль сама рассосётся. Не рассосётся, нужно лечение. Вам всем нужно лечение. Может быть, психолог?

— Где такие деньги взять? Я понятия не имею, сколько мне придётся заплатить за услуги адвоката, если это понадобится. Так ещё и выпускной год, колледжи. Нужно с ними поговорить, объяснить им всё, признаться, что я устала и не справляюсь. Мне нужна их помощь, понимаешь? Помощь. Мне никто не подсказывал, как воспитывать детей. Я даже не думала об этом, когда всё это случилось. Я просто знала, что должна их забрать и спасти. И вот итог. Мне кажется, что я была не готова к воспитанию детей и совершила ошибку, когда взяла опекунство над ними. Им было бы лучше в других семьях. В тех семьях, в которых знают, как воспитывать детей.

— Ты была юна, Никс, и поступила, как старшая сестра. Никто тебе не помогал тогда, все бросили тебя. Ты справлялась как могла. Ты молодец, что выдержала все эти годы. Но ты не должна их спасать, Никс. Они уже взрослые. Им скоро восемнадцать.

— Думаешь? Они даже сами себе постирать не могут.

— Могут. Дай им шанс показать, что они взрослые. Ты взвалила всё на себя, а им ничего не оставила. Вспомни, твоя мама ведь передавала тебе обязанности по дому?

— Нет. Я должна была только держать в чистоте свою комнату, и всё. Она всё сама делала.

— М-да, плохой пример. Хорошо, смотри, здесь, на работе, каждый из нас имеет свои обязанности. У каждого отдела по два консультанта, у мелких по одному. Каждый человек отвечает за работу всего торгового центра. Это и есть делегирование обязанностей. Так и в семье. По крайней мере, должно быть. Но зачастую женщины взваливают на себя все домашние хлопоты, доказывая всем, что они сильные. Это неправильно.

— Как можно положиться на других людей, если они уходят? Нужно надеяться только на себя, — хмурюсь я.

— Да, это так, но если рядом есть близкие люди, то ты имеешь полное право распределить обязанности. Почему ты одна должна всё делать?

— Потому что я старше?

— Так им скоро восемнадцать. То есть до работы веб-моделью и секса они достаточно взрослые, а чтобы постирать свои трусы нет?

— Не знаю. Я дала им слишком много свободы. Я ещё не получила звонка от следователя по делу Бранча. И это меня пугает. Он же хороший мальчик и не распространяет наркотики. Меня вся эта ситуация в целом убивает, Лэйси. Просто убивает, — устало вздыхаю и смотрю на подругу.

— Знаешь что, поезжай ко мне и выспись. После хорошего сна всё встанет на свои места и наладится.

— Спасибо тебе, но не могу. Я должна работать, тем более у меня скоро будет выходной, — натягиваю улыбку и поднимаюсь со стула.

— А ты сможешь работать?

— Если бы у нас было полно клиентов, которых нужно было бы консультировать, то я бы ответила нет. А так я справлюсь. Спасибо за заботу, — обнимаю подругу и выхожу из комнаты для персонала. По пути на свой этаж я вытираю лицо, хотя сложно скрыть двухчасовое рыдание. Мои глаза опухли, под ними фиолетовые круги, щёки впали, а о причёске я, вообще, уже не говорю. Быстро собираю волосы в хвост и закручиваю их.

Мне везёт в том, что сегодня нет слишком сложных клиентов. Но не везёт в том, что я постоянно проверяю мобильный и думаю о ссоре, которая произошла утром. Я ни о чём другом думать не могу. Может быть, стоит съездить самой в отделение полиции и узнать, как обстоят дела с обвинениями против Бранча. Или съездить в больницу и узнать, были ли там дети. От всех этих мыслей голова идёт кругом.

— Лэйси, я могу уйти пораньше? Хочу немного проветрить голову перед возвращением домой, — спрашиваю на ухо подругу.

— Иди. Я не буду отмечать, что ты не отработала полдня, — отвечает она.

— Спасибо тебе большое, — чмокаю её в щёку.

— С тебя уже две бутылки и весёлый вечер.

— Обязательно.

Господи, как бы я хотела этого. Мне нужно немного проветриться. Выхожу из торгового центра и сажусь в машину. Я выезжаю с парковки и просто еду по улицам, куда глаза глядят. Я ни о чём не думаю, хотя стоило бы. Дремлю, сидя в машине, затем покупаю в закусочной хот-дог и снова дремлю. Когда наступают сумерки, я чувствую себя лучше, только немного подташнивает из-за того, что собираюсь поговорить с детьми. Я взрослая и отвечаю за них, мне просто нужно было время, чтобы принять случившееся. Я даже смерть родителей до сих пор не приняла. У меня немного заторможенная реакция на какие-то эксцессы, потому что я не умею на них правильно реагировать. Когда на меня кричат, я зачастую впадаю в ступор. В детстве никто на меня не кричал. Когда меня отчитывают, то я тоже молчу, затем обдумываю всё и тогда у меня появляется ответ. Когда мне нужно куда-то срочно ехать, то сначала я проверяю, выключила ли плиту, утюг, бойлеры и трубы, свет и всё остальное, а только потом выхожу из дома. Да, это сложно назвать, что я бегу куда-то, но я такая и не умею иначе. Я не так быстро на всё реагирую, как это делают другие люди. Но если вижу несправедливость, то меня вряд ли что-то остановит. Я расталкиваю людей и что-то говорю, прежде чем подумать, и это зачастую в детстве было проблемой. Так я участвовала в нескольких школьных потасовках, а когда меня привели к директору, то я не смогла сказать ни одного слова. Однажды я была уверена в том, что мне незаслуженно поставили четыре и весь урок доказывала, что я права. С пеной у рта наезжала на учителя, чем заслужила очередной выговор от директора и кучу вопросов, но я не ответила на них, потому что была в ступоре. Родители никогда не ругали и не кричали на меня, они разговаривали со мной мягким и тихим голосом, и тогда я спокойно объясняла им свою позицию. И я до сих пор не научилась нормально воспринимать крик, ссоры и что-то внезапное.

Открываю дверь своими ключами, проговаривая в уме то, что собираюсь произнести, но внезапно передо мной появляется Бранч. Я от страха вскрикиваю и отшатываюсь.

— А вот и Никс. Ты сегодня рано, — с улыбкой говорит Бранч и затаскивает меня в квартиру. Непонимающе смотрю на него. Но ещё хуже то, что мне на шею падает Элла и обнимает меня.

— Я так скучала по тебе, — говорит она, а затем быстро шепчет. — Мы в заднице. У нас социальный хрен.

О господи.

Сестра отпускает меня и отходит, и вот тогда я вижу незнакомого мужчину в коричневом костюме, стоящего в метре от меня. Его лицо сурово и холодно. Он окидывает меня взглядом и что-то быстро записывает в блокнот.

— Здравствуйте, — медленно произношу, пока Бранч снимает с меня куртку.

— Добрый вечер, мисс Рэйн. Я Джордж Освальд из социальной службы. Мне передали ваше дело, и я решил заглянуть к вам, чтобы проверить обстановку, — мужчина протягивает мне руку, и я пожимаю её.

О, боже мой, что делать? Что, чёрт возьми, нужно делать? В прошлый раз у нас была милая и добрая женщина, которая убеждала меня, что всё в порядке, она не хочет нам ничего плохого, просто даст свои рекомендации и поможет нам. А этот человек меня пугает. Мало того, что он высокий, как чёртов великан, так ещё и рыжий. Нет, я ничего не имею против рыжих людей, но этот мужчина похож на киллера, а не на социального работника. Да ещё и этот аккуратно сложенный платочек в кармане его пиджака. Куда делись все приятные женщины?

Я понимаю, что все ждут от меня слов, но не могу ничего выдавить из себя. Ничего. Я готовилась произнести речь для детей и извиниться перед ними, а здесь такая сложная ситуация.

— Хм, наверное, мы можем сесть за стол, — нарушает молчание Бранч.

— Да, конечно. Вы садитесь, а я помогу Никс быстро помыть руки. Она так устаёт на работе. Вы знали, Джон...

— Мистер Освальд, — сухо поправляет мужчина сестру. Она хихикает и обнимает меня за талию.

— Ну да, прости, Джон, я просто не сильна в запоминании имён. Это моя проблема. На самом деле я запоминаю их, но сейчас думаю о занятиях, и всё вылетает из головы. Я...

— Он Джордж, Элла, — шипит Бранч. — Это невежливо.

— Прости, Джордж. Вы, мальчики, пока садитесь, а девочкам нужно припудрить носик, — Элла тащит меня за собой по коридору. Я с ужасом оборачиваюсь, мистер Освальд наблюдает за мной и снова что-то записывает в свой блокнот, а Бранч перерезает себе шею пальцем за его спиной.

— Ты что, воды в рот набрала, Никс? — шипит Элла, запирая дверь в ванную.

— Я... какого чёрта он появился здесь без предупреждения? — шепчу, включая кран.

— А какого чёрта твой мобильный отключён? Мы писали тебе и звонили, — возмущаясь, шепчет сестра.

— Я забыла его зарядить. Опять. Чёрт. Он уже проводил с вами собеседование?

— Да. Мы с ним разговаривали. Он изучил каждый чёртов угол в нашей квартире, нам пришлось прибираться очень быстро, и мы всё спрятали. Мы играем в счастливую семью, поняла? Всё в порядке. Ужинаем, а затем с улыбками провожаем его, а потом мы поговорим. Пошли, Никс, иначе он заподозрит что-то неладное, — Элла выключает воду и выводит меня из ванной. Мы возвращаемся в гостиную, объединённую с кухней и столовой. Хотя это просто одна комната.

— А вот и они, — улыбается Бранч. Я удивлённо смотрю на стол с закусками и ужином.

— Бранч сказал, что он любит готовить. И зачастую именно он готовит в этой семье, — произносит мистер Освальд.

— Я работаю, — выдавливаю из себя. Господи, Никс, соберись!

— Да, я знаю. Вы работаете в отделе свечей в торговом центре шесть раз в неделю на полной ставке и три раза в неделю в баре. У меня есть ваше досье, мисс Рэйн.

Господи, до чего же неприятный голос и человек.

Я только киваю, пока Элла с широкой улыбкой на лице раскладывает всем по тарелкам ужин.

— Никс работает в потрясающем месте. Я обожаю свечи.

С каких пор? Элла ненавидит всё пахнущее, что не называется «духами».

— Никс часто дарит мне свечи, они помогают мне с концентрацией внимания, — добавляет она.

— Правда? Вероятно, свечи не так хороши, раз вы, мисс Элла Рэйн, до сих пор не можете сдать школьные тесты и прогуливаете занятия.

— Ах это, ну да, но это всё из-за моих тренировок. Я ведь сердце нашей группы поддержки, и мне нужно много тренироваться, чтобы хорошо выступать на соревнованиях. Я уже показывала вам свои медали и кубки. Для того чтобы выиграть, порой нужно выбирать и прогуливать занятия. Можно быстро потерять сноровку.

— Как вы смотрите на предпочтения своей сестры, мисс Рэйн? — спрашивая, мужчина поворачивает ко мне голову.

— Я работаю, — невнятно отвечаю.

— Никс, — шипит Элла и бьёт меня ногой под столом.

— То есть я... много работаю, поэтому считаю, что моя сестра делает свой выбор, относительно её предпочтений.

— И это, по вашему мнению, правильно прогуливать занятия, проваливать тесты и танцевать вместо образования?

— Нет, это не так. Элла старается. Она очень смышлёная девочка, но физический труд отнимает много сил, поэтому зачастую у неё не остаётся их на учёбу. Мы работаем над этим. Бранч ей помогает, — отвечаю, натягивая улыбку. Да я молодец! Я собралась с мыслями.

— Вероятно, было бы лучше, если бы Элла отказалась от столь сложных тренировок в пользу обучения.

— Но я собираюсь получить именно спортивную стипендию, поэтому спорт и танцы для меня в приоритете, — вставляет Элла.

— Если вы не сможете получить проходной балл, а он рассчитывается именно благодаря сдаче школьных тестов и проектов, то вам не дадут стипендию. Тем более в данный момент вы отстранены от школы, чтобы поправить своё здоровье. Насколько я знаю, то у вас очень слабое здоровье из-за проблем с питанием.

Боже мой...

Внезапно у меня начинает крутить живот. Только не сейчас. Чёртов хот-дог. Я резко поднимаюсь со стула, отчего всё внимание приковано ко мне.

— Я на минуту. Простите, — быстро направляюсь в ванную и закрываю за собой дверь. Чёрт. У меня живот болит. Мне так плохо. Мой кишечник словно прямая труба. Я закрываю рот рукой, чтобы не был слышен мой скулёж, а затем включаю кран и умываюсь.

— Никс, ты в порядке? — Бранч стучится в дверь.

— Да... да, я уже выхожу, — отвечаю, вытирая лицо полотенцем.

— Господи, да соберись ты уже, — шиплю я своему отражению.

Возвращаюсь за стол и улыбаюсь.

— Простите, забыла, что не проверила трубы. У нас они протекают, и мы уже вызывали сантехника, но он из-за ливней не пришёл. Целую неделю ждём его, поэтому я постоянно проверяю трубы, чтобы не затопить соседей, — говорю я. Какие к чёрту трубы? Это же можно проверить.

И, конечно, этот придурок записывает всё в блокнот.

— Вернёмся к обсуждению проблем Эллы, — говорит он.

— У меня нет проблем, — огрызается она. — Я в порядке. Я ем.

Сестра указывает на свою полную тарелку и бросает в рот брокколи.

— А что насчёт ваших постоянных обмороков? — интересуется мистер Освальд.

— Я не отрицаю, что у меня были проблемы с этим из-за переутомления. Я много тренировалась, нервничала из-за того, что не могу сдать тесты. Мне всего семнадцать, поэтому мой организм не справлялся с таким стрессом. Но сейчас всё в порядке. Да, Никс?

— О-о-о, да. У нас всё в порядке. Элла поправила своё здоровье, и я слежу за ним, — киваю я. Мой живот издаёт не самые приятные звуки, и я надеюсь, что их не слышно. Да я же только что была в туалете. Что за чёрт? Больше не буду есть хот-доги. Не буду!

— Элла демонстрировала своим подругам, как правильно худеть. Она учила их много есть, а затем вызывать рвоту, по словам директора школы.

— Господи, это чушь, — кривится Элла. — И они мне никакие не подруги. Я показывала им, как делать не надо. Мы как раз обсуждали нездоровую худобу моделей, и я сказала им, что знаю, как они остаются такими худыми. Все начали просить меня показать, ну и я показала, видела в фильмах. Но сама я так не делаю. Они переврали мои слова, потому что ненавидят меня из-за моей популярности и красоты. Они просто решили подставить меня, но я точно не показывала им того, как нужно вызывать рвоту, а наоборот, учила их не делать такое.

— Ладно, — медленно кивает мужчина и поворачивается к Бранчу.

Я вся сжимаюсь, чтобы не выдать свою внезапно начавшуюся диарею. У меня на лбу выступает пот, и я вытираю его салфеткой.

— Мисс Рэйн вы в порядке? — прищуриваясь, спрашивает мистер Освальд.

— Да... здесь немного жарко, — натягиваю улыбку и хватаю бокал с водой. Я залпом выпиваю его.

— Бранч хороший мальчик. Он очень умный, — говорю я.

— Да, я видел его табель, и он впечатляет, но Бранч продавал наркотики.

— Это были не наркотики, — возмущается брат. — Это был энергетический напиток для спортсменов, который действует на нейронные клетки мозга, а не на сердце. Я изучал такие напитки, и все они дают нагрузку именно на сердце. Я же разработал формулу, которая активирует правильные участки мозга, которые зачастую не участвуют в работе, они спят. Но если передать им немного раздражителя, то они начинают вырабатывать энергию, посредством электрических импульсов нейронной сети, которая разносит энергию по каналам коммуникации, по всей нервной системе. И тогда у человека открывается второе дыхание. Это моя личная разработка.

— Он очень умный, — шепчу я и улыбаюсь Бранчу.

— Не могу с этим спорить, мисс Рэйн. Но ваш брат устроил два взрыва и нарушил правила школы, когда перестал следовать указаниям учителей на уроке. Он подверг опасности людей.

— Да, это так, но я оплатила убытки, и этот вопрос закрыт. Никто ведь не пострадал.

— Вы считаете, что деньгами можно купить всё? Даже спокойствие других учеников, которых ваш брат подверг опасности?

— Нет, я так не считаю. Мы не покупаем людей деньгами, я лишь оплатила убытки, которые нанёс школе мой брат своими экспериментами.

— Выходит, что вы поддерживаете своего брата в его экспериментах?

— Конечно. Это развивает его, разве нет?

— И вы безразлично относитесь к тому, что ваш брат подверг опасности жизни сотни учеников?

— Нет, я...

— То есть вы считаете, что вашему брату позволительно ставить свои эксперименты рядом с невинными людьми. А что насчёт терактов, мисс Рэйн?

— При чём здесь теракты? Мой брат не террорист, — возмущаюсь я.

— Я этого не говорил. Но по вашей логике, вы ничего не предпримите, если ваш брат решит изучить строение бомб.

— Что за чушь? — повышает голос Бранч. — Я никого не покалечил. Это был просто дым, вот и всё. Небольшой взрыв, никто не пострадал. И взрыв произошёл не по моей вине, а потому что учитель химии влез и дёрнул за кран, чтобы прекратить поступление перекиси водорода. Если бы он этого не сделал, то ничего бы не взорвалось, и все ученики в классе наблюдали бы за тем, как создаётся нечто удивительное. Разве это вина не учителя? Он ведь должен знать правила безопасности на уроке.

— Но вы нарушили эти правила, когда принесли неразрешённые химические реактивы, мистер Рэйн.

— И что? Это была не бомба. Это было соединение...

— Это неважно, — перебивает его мистер Освальд и быстро записывает в блокнот свои наблюдения.

Я снова вытираю выступивший на лбу пот.

— Мисс Рэйн, а вы не ужинаете?

— Я не голодна, — натягиваю улыбку снова. — А что насчёт Бранча и его экспериментов, так он просто любознательный ребёнок, и у него самый высокий балл в школе.

— В какой из трёх, мисс Рэйн? Я поднял ваше дело и был удивлён тому, что дети сменили три школы из-за своих проделок. Их отчислили.

— Нет, такого не было. Я забрала их раньше, потому что администрация всех этих школ ограничивала моих детей в знаниях. Она отказывала им в развитии их интеллекта. Это недопустимо, по моему мнению. Тем более Элла и Бранч являются выдающимися студентами нашей школы. Без участия Эллы в соревнованиях черлидеров, школа никогда бы не смогла выигрывать несколько лет подряд первое место, как и дети не смогли бы участвовать в региональных соревнованиях. А это поднимает рейтинг самой школы. Бранч же всегда был первым на олимпиадах по химии. Он даже ездил в Вашингтон на олимпиаду и занял там второе место по Америке. Помимо этого, мои дети постоянно участвуют во внеклассных мероприятиях и помогают школе повышать свой рейтинг. Выходит, что когда дело касается репутации школы и финансовой выгоды, то они зовут моих детей и всячески их поддерживают, поощряя развивать свои способности. Но когда мои дети становятся им неугодными или слишком громкими, то они позволяют себе затыкать их и отстранять именно за то, что помогает школе занимать десятку лучших школ в Америке? Вам не кажется это несправедливым? Да и что сделали мои дети? Развивались? Усердно и упорно работали над тем, чтобы выдвинуть школу в этот рейтинг? Это крайне несправедливо унижать моих детей из-за их уникальных способностей, когда они становятся лишними. Вместо того чтобы предоставить дополнительные уроки и помочь выдающимся ученикам школы заявить о себе, они подавляют таланты. Так теперь принято в Америке?

Элла и Бранч довольно улыбаются, а я сжимаю пальцы под столом. Господи, меня сейчас вырвет. Мне срочно нужно в туалет.

— Мисс Рэйн, я не сомневаюсь, что ваши дети очень талантливы. Они демонстрируют свои знания, но в ограниченных сферах, а всё должно быть в балансе. К тому же я не могу отвечать за администрацию школы, я социальный работник. Вам следует спросить об этом их, они...

Я, тяжело дыша, подскакиваю со стула. Господи, у меня уже интоксикация пошла.

— Мисс Рэйн? — мистер Освальд поднимает брови.

— Вы правы, я немедленно позвоню администрации школы, чтобы обсудить этот вопрос. Прямо сейчас, — сжав свои ягодицы, я быстро направляюсь в ванную.

— Но, Никс, школа уже не работает...

— Я добьюсь справедливости! — выкрикиваю, захлопывая за собой дверь.

Боже мой. Боже мой. Я несусь к туалету. Наконец-то, облегчение. Как же живот болит, как меня тошнит. Боже мой. Почему именно сегодня?

Мою руки и брызгаю себе в лицо холодной водой. Пусть он уйдёт. Пусть уйдёт поскорее.

Я возвращаюсь к столу. Все внимательно следят за мной.

— Хм, ты был прав, Бранч, администрации нет на месте. Но завтра я обязательно поеду в школу и прямо там выскажу им своё мнение, — говорю, опускаясь на стул.

Брат с сестрой переглядываются, а мистер Освальд вновь делает пометки в своём блокноте.

— Я могу поставить чай, — предлагает Бранч.

— Нет, не нужно. Я достаточно увидел и услышал для первого дня, — отвечает мистер Освальд, поднимаясь из-за стола и откладывая салфетку.

— Ну что вы, останьтесь. Мы... мы с радостью угостим вас печеньем, — нервно улыбаюсь и тоже встаю, как и дети.

— Я не ем углеводы на ночь, и детям это тоже вредно.

Козёл. Пошёл ты.

Он направляется к двери и снимает с крючка пальто. Мы все ждём, когда он выйдет за эту чёртову дверь.

— У меня остался один вопрос к вам, мисс Рэйн, — он смотрит на меня, и я киваю.

— Конечно.

— Я наблюдал за вами пару дней...

— Вы следили за ней? — повышает голос Бранч.

— Это моя работа изучить место жительства семьи. Ничего не законного. Я осматривал доступность к магазинам, аптекам, как и делал заключение о качестве этой постройки. Это неважно. Мой вопрос состоит в следующем: «Мисс Рэйн, вы принимаете какие-то лекарства»?

— Я? Нет, — хмурюсь я.

— Успокоительные, антидепрессанты или же изобретение вашего брата для повышения энергии?

— Нет, — отрицательно мотаю головой.

— Насколько нервная у вас работа?

— Нормальная у меня работа. Она не такая уж и нервная.

— Хм, тогда это проблемы в семье, — говорит он, достаёт блокнот и что-то опять записывает.

— О чём вы говорите? У нас нет проблем, — настаивает Бранч.

— Отнюдь. Если на работе мисс Рэйн всё спокойно, а она очень часто плачет в машине, выбегает из дома так, словно за ней кто-то гонится и бьёт руль, то явно проблемы дома.

Чёрт. Вот же сукин сын!

— Ах, ты про это, Джон, — Элла пихает мужчину в бок и смеётся.

— Он Джозеф, — шипит Бранч.

— Я Джордж, — поправляет обоих мистер Освальд.

Чёрт. Брат с сестрой переглядываются и поджимают губы.

— В общем, дело в том, что моя сестра... хм, неудачные свидания, понимаешь? Она встречалась с одним парнем месяц, а потом решила пригласить его к нам, чтобы мы познакомились. И этот придурок устроил ей истерику, он довёл до слёз Никс. Поэтому, видимо, она и плакала. Мало того, этот урод бросил её по телефону, а она же влюбилась.

Что творит Элла? Она с ума сошла?

— То есть вы так нездорово вели себя из-за парня? — уточняет мистер Освальд.

— Да, — киваю я. Мать твою, какого чёрта?

— Значит, вы ходите на свидания?

— Нет, — быстро отвечаю я.

— Но...

— Да, этот парень был. Я очень давно не ходила на свидания, потому что постоянно работаю и у меня дети. Времени не было. И вот решила сходить на свидание первый раз за долгое время. Мы зачастую переписывались с ним из-за недостатка времени. Я встречалась с этим мужчиной пару раз.

— Вы встречались с мужчиной пару раз и решили познакомить его с детьми? — удивляется мистер Освальд.

Чёрт.

— Он приезжал к ней на работу и был милым, да, Никс? Никс рассказывала, что этот... как его... у меня плохая память на имена, — Элла щёлкает пальцами, ища поддержку. Мой взгляд падает на книгу, стоящую на полке.

— Зигмунд, — выпаливаю я.

— Да, Зигмунд, — медленно кивает Элла, — точно Зигмунд. Такое тупое имя, как и сам владелец. Он был очень мил с Никс, а потом испугался нас. Он недостоин нашей сестры. И мы успокаивали её. После такого длительного отсутствия секса, ты же понимаешь, Джон, как сложно пережить расставание.

Элла.

Я пихаю её в бок. Какой секс?

— Вы имели близость с этим мужчиной, мисс Рэйн? Вы ведь встречались с ним только пару раз, не считая его маниакального преследования вас на работе, верно?

Господи, он опять начинает быстро писать в своём блокноте.

— Он не был маньяком. Он был нормальным. У нас не было секса, — злобно шиплю я.

— А он необходим. Без секса нормальная женщина не может поддерживать своё здоровье.

— Элла, закрой рот, — шепчет Бранч.

— Но я-то не занимаюсь сексом, так что откуда мне знать на самом деле, что творится с женщинами без секса. Я просто читала статью. Много статей, — хихикает Элла.

Это уже катастрофа. Я отталкиваю детей за свою спину.

— Послушайте, мистер Освальд, я не сплю с кем попало и не встречаюсь с мужчинами, потому что работаю. Я каждый день работаю и стараюсь сделать всё, чтобы мои дети жили в достатке и получили хорошее образование. И этот парень... я не из-за него плакала, а из-за... из-за... родителей. Да, порой я вспоминаю своих родителей. Я очень ранимый человек, больше чувствительный. Я бы так хотела, чтобы наши родители видели, как выросли их дети, и гордились ими. И вот иногда у меня случаются истерики. Я плачу. Я живой человек и имею право на слёзы. Я...

О, боже мой. Меня сейчас стошнит.

Я закрываю рот ладонью.

— Мисс Рэйн, вы в порядке?

Кислота быстро поднимается по моему желудку. Расталкиваю детей и несусь в ванную. Едва я успеваю наклониться над унитазом, как меня рвёт. Чёрт, как же больно. Я кашляю, хриплю и издаю стон, падая на пол. Тянусь к туалетной бумаге, чтобы вытереть рот, как понимаю, что не закрыла дверь. С ужасом оборачиваюсь и вижу, как Бранч, Элла и социальный работник наблюдают за мной.

— Хорошего вечера. Я увидел всё, что мне нужно.

— Нет! Нет, подождите! — выкрикиваю я, но дверь за социальным работником захлопывается.

Чёрт.