Он пришёл домой, когда на улице было уже поздно. Ещё в коридоре взволнованная, а ещё заплаканная мама подбежала к нему с расспросами, но увидев, что сын в приободрённом настроении, тут же отстала, уйдя на кухню и шмыгая носом.

Как только парень дошёл до кровати, то тут же провалился в сон. В эту ночь Миша спал спокойно.

На следующий день он всё также сидел у себя комнате, но теперь, в отличии от дней до этого, убирался. Убирался и размышлял.

Что делать теперь? С голосами, с новым другом, что мог ему стать им всё это время, с мамой и остальными? Шёпот всё не прекращался, но голоса теперь не становились громче. Это радовало Михаила.

К полудню, когда он практически закончил уборку, пришла мама. Она принесла ему тарелку макарон с двумя котлетами, чем очень приятно обрадовала Мишу, ведь за последнее время он практически не ел. Только сейчас парень понял, как сильно проголодался.

— Спасибо, мам! — поблагодарил Миша так воодушевлённо, как только ему силы давали, но Анна лишь горестно вздохнула.

— Что-то случилось?... — обессилено проговорил сын, не готовый к плохим новостям.

— Сынок, я очень не хочу тебя расстраивать, давай не будем.

— Мам. Что. Случилось? — повторил вопрос, разделяя слова, Михаил. Анна Алексеевна отвела взгляд в сторону.

— Помнишь Кристину? Она т-того... дочурка моей подружки, Лены, мы пару раз к ней приезжали...

— Я знаю, что она покончила с собой, — сказал как отрезал Миша. В его словах словно звучал металл.

Голоса не повысили тон, но их как-будто стало больше.

— А? — удивилась мама. — Точно, как же тебе не знать, интернет, все дела... Ну, сегодня мне впервые рассказали подробности. На её странице Вконтакте ты же видел ту фотографию, да? — Миша настороженно кивнул. — Т-так вот, оказывается, это не всё. После этих ув-вечий, девочка себе сделала ещё аж три удара! И если бы порезов, но нет! Она прямо воткнула себе ножик два раза между рёбер и один раз в самое сердце! — от переизбытка эмоций женщина аж повысила голос и побледнела. Мишу передёрнуло. — Ладно, сынок, я пойду, а ты поешь. Зачем я тебе вообще всё это рассказала?...

Анна Алексеевна вышла, потирая виски, и оставив сына с комком в горле.

— «Что? Снова?», — подумал он, но, на славное удивление, в голове всё ещё осталось достаточно тихо. Но прибавилась сильная боль на затылке... и тяжесть в груди. И тошнота, про которую так часто говорила Нора.

Со стекающими по щекам слезами Михаил подошёл к шкафу, и достал оттуда верёвку. Походный канат, который брали они с мамой, когда ездили в горы. Теперь у этой вещи будет новое предназначение.

— Какое же я ничтожество, — проговорил парень, набирая в интернете «Как завязывать петлю».

Это было тяжело, пальцы тряслись и то и дело путались в узлах, но он справился. Слёзы всё ещё текли, дыхание сбилось. В голове всё больше разыгрывалась бурная фантазия насчёт Кристины, что и сыграла такую злую шутку.

Табуретка плюс люстра — идеальное сочетание, позволившее уже через пять минут крепко висеть петле в комнате.

— «Как мне жить, — подумал на секунду Михаил. — с таким тяжёлым бременем, что из-за меня умер человек? Из-за любви ко мне...».

— «Нет, что я делаю?! Это глупо, вот так заканчивать всё...».

— «Но я так больше не могу! Мне надоело!».

Парень закрыл шторы, и в комнате воцарил полумрак. Он уже и забыл про голод, а все эмоции словно выжали, как лимон.

Миша встал на табурет. Обычно, повешенные умирают от сломанной шеи, поэтому надо именно спрыгнуть с него... Он взял петлю в руки. Рассматривает. Такой потёртый, старый и добрый канат, который сейчас по собственной воле и убьёт парня.

Мурашки прошлись по телу. Миша вдохнул побольше воздуха, выдохнул... Шмыгнул носом. Вот, он притягивает верёвку всё ближе и ближе к себе, сейчас он её наденет себе на шею...

— Нет!

От резкости и неожиданности ноги покосило в сторону, и парень упал с табурета, так и не натянув петлю. По телу, особенно по затылку прошла резкая боль. Миша повернулся в сторону, никого не было. Ни-ко-го. Но он точно слышал чей-то крик, схожий с голосом Норы! Неужели показалось, или это у него тоже в голове сказали?... От одних мыслей об этом стало жутко не по себе.

Миша лежал на ковре, снизу вверх пустыми глазами смотря на петлю. Она качалась взад-вперёд, взад-вперёд.

Странно, но мамуля так и не прибежала на шум. Возможно, не услышала, а может, лишь подумала, что у сына просто что-то упало.

Он смотрел на верёвку, и вдруг вспомнил Нору. Её голос. Такой мелодичный и звонкий, успокаивающий. Тот самый голос, что превратил визг и крик в шёпот. Ему стало неожиданно спокойно, когда в голове воспроизвелись воспоминания о вчерашнем вечере. Такие приятные. Важные.

Они действительно были важны! Все эти моменты! И дрожащий голос новой подруги, и вонючий запах табака на заднем дворе! Все слёзы мамы, все его слёзы были пролиты впустую. Решение было рядом, но из-за тупого и лишнего шума было просто невозможно его заметить! Такое простое и очевидное...

Его снова передёрнуло, и в этот момент, он осознал многое.

— «Ну, что-же ты? Давай, убей себя, убей! Умри, прекрати свои страдания! Убей себя!» — настойчиво повторил шёпот, но теперь, он лишь вызвал лёгкую улыбку у Миши.

— Ребят, я конечно благодарен вам за такую заботу обо мне, что вы хотите просто прекратить эти мои страдания, но со мной всё в порядке. Вам незачем беспокоиться, — умиротворённо сказал он со спокойной улыбкой. — Мне надо жить. Я выбираю жить.

И голоса замолчали. Впервые за всё время. И теперь, Миша заплакал не от горя, а от радости.

***
Анна Алексеевна сидела за столом и плакала. Вчера, Миша пришёл такой радостный, что она не решилась с ним даже заговорить. И вот сейчас, она снова испортила его радость, наверняка! Какой чёрт дёргал её за язык? Теперь снова мать больше не увидит радостное лицо сына. Он же, он же наверняка такую новость не переживёт!

Что-то грохнуло с верхнего этажа. Наверное, кружку разбил. От одной такой картины Анну передёрнуло.

— «Ну вот, поздравляю. Я просто ужасная мать».

В шкафу и в коридоре пачками валялись стопки тетрадей учеников, что наверняка сейчас ждут, когда учительница их проверит. А она их подводит... Она всех подвела, и будет часто ещё подводить! Она, она...

Кто-то тронул её за плечо и развернул к себе.

— Мам.

В своих слезах и размышлениях, Анна Алексеевна совсем не услышала шаги сына по лестнице.

Это странно, но он... улыбается? Правда? Не уж то, произошло нечто хорошее?

— А, сынок?

Такая светлая, радостная улыбка, пусть и глаза мокрые. Как будто ничего и не произошло. При следующих словах, с груди матери как будто сняли кучу камней, и стало свободней дышать.

— Я люблю тебя, мам. Никогда не забывай об этом.