Вместо пролога.

Я сидела за столом и смотрела на торт. Весь в сбитых сливках, красиво усыпанный сверху шоколадной стружкой, он глядел на меня во все две клубнички, примостившиеся на нём, как два глаза. Между ними были свечки один и три, пока ещё не зажжённые. А чуть ниже разместилась надпись: «С днём рождения, Нора!».

Я смотрела на торт, торт смотрел на меня. Вжух, и между нами прошла искра, после которой всё моё лицо и волосы были во взбитых сливках и ванильном креме.

«Дома всё равно никого нет», подумала я, пожав плечами, и с тоской повернулась к окну, за которым сгущались сумерки. В небе уже светила полная луна.

О чём может думать подросток? А о чём он должен думать? Об учёбе, доме, родителях, своих оценках. О поступках, что он совершает каждый день, о том, сколько же на самом деле вокруг него настоящих друзей. Он может думать о своей внешности, и о том, каким он выглядит в глазах окружающих. Вариантов много, и все они верные.

Но лично я часто думаю об ощущениях. Самых разных: физических и неощутимых. Приятных и не очень. Ещё с детства мама рассказывала мне о том, как важно прислушиваться к своему телу. Понимать, чего ему не хватает, а чего просто предостаточно. Нужно понимать желания самого себя, поэтому я никогда не упускаю лишней возможности потереться щекой об холодную подушку, прочувствовать самые нежные прикосновения прохладной воды, лишние пару секунд замереть, когда поцарапаюсь, ударюсь или упаду, чтобы почувствовать боль. Все эти мгновения важны, и с каждым годом я убеждаюсь в этом всё больше и больше.

Опомнившись, я вновь взглянула на торт, в котором чётко остался опечаток моего лица. Я совсем забыла про свечки. Горько вздыхаю, попутно облизывая все те части лица возле губ, до которых могу дотянуться языком. Хочется сильно потереть виски, но вместо этого сажусь обратно за стол, достаю из кармана спортивных штанов зажигалку. При виде огня снова застываю.

Огонь. Сколько жизней он погубил? Скольким дал тепло, уют, заботу? Мы живём рядом с огнём, если бы не он, то наши древние предки никогда бы не выжили, но одновременно с этим от пожаров погибает ежедневно куча людей и животных. Всем нам важно помнить, что любая вещь может принести как и пользу, удовольствие, удовлетворение, так и боль, ярость, отчаяние и смерть.

Смерть. А ведь мы всё живём и живём, букашки в этом бесконечном мире, и не понимаем, что убить нас может абсолютно всё. Болен ты раком или нет, но смерть всегда ходит за тобой по пятам, просто не напоминая о себе. С самого твоего рождения. Суицидники... а ведь они просто сами, добровольно поворачиваются лицом к смерти. Наверняка отдёргиваются от её ужасного лика, но она уже крепко обнимает их, без желания опускать. Хотя, кому-то же везёт. Может, прыгунам?

Снова возвращаюсь в реальность. Постоянные перескоки в размышлениях начинают раздражать. Уже как года два.

Мне приходится поморгать раз пятнадцать, прежде чем вернуть к движению не только свой разум, но и тело. Снова чиркаю зажигалкой, огонёк в которой к этому времени успел потухнуть, и зажигаю свечки.

Что бы я хотела себе пожелать? Побольше друзей, ярких и красочных событий в своей жизни, найти себе увлекательное хобби? Хороших оценок, здоровья, переезда в новый город? Чего ты хочешь, Нора?

Пока я задавала себе эти вопросы в голове, у меня начали трястись руки. Всё это уже есть. Абсолютно всё.

- Я хочу понять себя.

Задуваю свечи, и на кухне вновь становится как-то мрачно. Небо на улице уже успело стать чёрным. Одной включённой вытяжки мало.

***
В душе мне становится гораздо спокойней, хотя я и так спокойная до невозможности. Такая спокойная, что мозг уже перестаёт реагировать на стресс. А если и реагирует, то либо паническими атаками, либо выбросами из реальности. По другому я это не могу назвать.

Ты словно выпадаешь из жизни на пару секунд - перед глазами появляется мутная пелена, ноги будто наливаются свинцом, но ты и не думаешь падать. А твой мозг разъедают мысли, мысли, мысли...

Мой брат говорит, что у меня депрессия. Хочется ему не верить, но здравый смысл говорит обратное. К психологу пойду только под дулом пистолета, хотя бы потому, что в России депресняк не воспринимается как болезнь в большинстве. Грустно, если задумываться об этом, но зная, к чему это приведёт, я лишь учащённо тру мочалкой себе живот.

К сожалению, избавиться от раздумий не получается, и через какое-то время в дверь санузла начинает колотить пришедший с работы Кирилл, одновременно спрашивая, как я там, и жива ли ещё. Отвечаю, что всё в порядке, и выключаю кран. Одним полотенцем заматываю чистые волосы, другим вытираюсь. Когда я выхожу, брат успевает уже переодеться и заварить себе чай.

- Чего так долго? Снова задумалась? - спрашивает он, проводя рукой по своим каштановым волосам, чем сильно раздражает меня.

- Нет, просто мой мозг сильно дурманит, а вода в душе этот дурман с удовольствием разбавляет, - недовольно цокаю языком, и найдя взглядом полную чашку кофе для себя на столе, сажусь рядом.

- Сама-то поняла, что сказала? - с усмешкой спрашивает он, и отхлёбывает из чашки чай.

Мы так сидим минуты две, одновременно разговаривая о сегодняшнем дне. Я болтаю о том, что прогуляла с удовольствием школу, просидев половину дня на диване, а другую половину гуляя по улице. Кирилл рассказывает о своих успехах на новой работе, одновременно спрашивая, понравился ли мне торт. Я лишь перевожу взгляд на середину стола.

- А ведь я специально заказывал из соседней кондитерской, они тебе его пекли весь вчерашний день. А ты...

- Да-да, в курсе, - недовольно цокаю языком, перебивая его, и залпом отпиваю большую половину кружки. Встаю из-за стола и кладу её в раковину, к другим таким же, допитым и не очень. Оборачиваюсь к Кирюхе с мольбой в глазах.

- Помоешь посуду сегодня за меня, ладно? А то я очень устала.

- Хорошо, Нора. Я помою сегодня за тебя посуду, но не потому, что ты за весь день устала отсиживать свою задницу на диване и уличных скамейках, а потому, что сегодня твой день рождения.

После его реплики мои глаза начинают видеть мозг, но я всё равно говорю «Спасибо!», целую брата в щёку и убегаю к себе в комнату, где стоит полная темнота. Включаю свет, переодеваюсь в розовую с единорогами (для особого случая!) пижаму, расчёсываю свои короткие, странного для моего понимания цвета (что-то между серебряным и русым, я так и не разобралась) волосы, и снова выключаю свет. Пару минут стою и вглядываюсь в темноту, пока глаза не привыкают. Укладываюсь к себе в кровать, и гляжу в открытое окно, за которым отчётливо видны огни многоэтажных зданий. Девятый этаж, а ощущение, что шестнадцатый... так красиво.

Глубоко вздыхаю, уже засыпая. На моё удивление, в голове не крутилось и одной мысли, лишь какая-то навязчивая мелодия, что я слушала сегодня в плеере, пока гуляла, отдавалась эхом в ушах.

***
- Кто это? Ночной жор! Кто это-о? Ночной жор! Кто это-о-о?! Ночной жо-о-ор! - пела я песенку на манер Даши-путешественницы, застав свою сестру за поеданием моего же торта.

Кирилл и Арина — близнецы, что сменяют друг друга на работе через день. Сегодня была очередь Кирилла испытывать новую работу, поэтому сестра решила оторваться и пошла на девичник к своей однокурснице. Хохоча, перевожу взгляд на настенные часы, что отображали два часа ночи. Что моя сестра делает дома в такое позднее время?

Арина укоризненно смотрит на меня, пережёвывая клубничку, и при этом оставаясь со спокойным и невозмутимым лицом. Наконец, она говорит:

- Не смешно.

- А по мне, так очень даже и смешно, - ухмыляюсь, зевая. - Ты чего пришла? Темень на дворе, если не заметила. Не представляю даже, как ты свои пальцы там разглядела.

Она ничего не ответила. Лишь шмыгнула носом, опустила голову вниз, и тихо-тихо сказала:

- Её сестра, Кристина...

- Что - Кристина? - переспрашиваю я, не расслышав окончание предложения. Арина поднимает голову, и смотрит своими пронзительными, карими глазами мне прямо в душу. Начинает тихо плакать.

- Кристина умерла. Покончила с собой вчерашней ночью.

Земля уходит из под ног. Мир потихоньку рушится. Я падаю на пол и начинаю рыдать. Сколько Кристине было лет? Да как и мне почти, одиннадцать. Смугленькая, худенькая, с чёрными как ночь глазами и волосами. Всегда весёлая. Приду я только в гости, так она за мной, словно хвостик. Что могло пойти не так?

***
Следующие два часа ночи я провела прямо там, на полу кухни. У Арины тоже не было сил заморачиваться, поэтому она просто расстелила плед и легла спать на диван.

Все два часа я не смыкала глаз. Лежала и обдумывала всё до мелочей. Прокручивала все варианты событий, но так ни к чему и не пришла. Кристина умерла, но почему, мне ясно не стало. Зато рыдала я много. М Н О Г О...

В груди нарастало мешающее чувство, как будто все внутренности внутри сжались. Я начала задыхаться, биться в судорогах. Голо болит, кровь из носа течёт, а я сама в этот момент хочу умереть, лишь бы не терпеть этой боли.

Арина ворочается и просыпается. Увидев меня, она подпрыгивает с дивана и начинает визжать, в панике звать брата. Ведь приступов у меня не было практически год. Год...

***
В постели уютно и тепло. Мягко и нежно. Но в моей ли постели? От такой странной мысли я открываю глаза, и понимаю, что нахожусь в больнице. Резко сажусь, и перед глазами тут же начинают мелькать разноцветные круги, как в калейдоскопе. Ложусь обратно, и только тогда замечаю, что на соседней кровати лежит моя мама, заснувшая. Её чёрные волосы запутаны, сама она укрыта своим же тёмным пальто. Тихо посапывает, почти не шевелится.

Я смотрю на неё, и глаза наполняются слезами. Из-за того, что я да мои друзья такие истерички, моя мама  вновь страдает...

Снова вспоминаю Кристину, и живот словно скручивает в тугой узел. Это лишь ощущения, но к горлу действительно подкатил ком рвоты, который я через отвращение проглотила обратно. По щекам прошлись дорожки от слёз. Переворачиваюсь на другой бок, смотрю в неприкрытое ничем окно, и думаю о своих друзьях.

Само окно открыто, из него дует прямо на меня лёгкий и свежий ветерок. Кожу обдаёт мурашками, но мне лишь приятно. Вот бы побыть на улице, ведь чьи прикосновения могут быть нежнее, чем касания ветра или воды? Ничьи.

Вдыхаю полной грудью свежий ночной воздух, и чувствую запах дождя. Засыпаю я с мыслей о том, что ведь всё начиналось с торта.