Понедельник. 23 ноября, 2020 год.

"Стал ли ты чистым воздухом, хлебом и лекарством для друга своего? Иной не в силах освободиться от собственных цепей, однако друга своего спасает".

Ницше Ф.

Брендон выскочил из машины, задирая голову к небу. Я вышла следом. Движения мои были заторможенными, в то время как он отрывисто вытирал ладони о чёрные джинсы.

— Брендон, — подхожу сзади, кладу руку на спину. Он делает шаг вперёд. — Я не хотела.

— Я сказал — забудь, — до сих пор не смотрит на меня. Тяжело дышит, плечи поднимаются при каждом вдохе.

— Прости меня, — извиняюсь, и пусть он сам рассказал, я не заставляла. Это было нужно Хиллу — выпустить боль, выговориться, а потом "забудь".  Но я не смогу, каждое слово парня отзывалось во мне волнами отчаяния.

Ладони покалывало от желания дотронуться, согреть в объятиях. Мы не пластыри, чтобы раны клеить друг друга, но почему так хочется?

Хилл развернулся держа высоко голову. Смотрел не на меня, а поверх, холодно и безразлично.

— Больше так не делай. — Я удостоилась его тёмных глаз, раздраженных, злых.

— Не надо так смотреть на меня, — мне стало неприятно от действий Хилла. Руки он поставил по бокам, задирая куртку. Грудь вздымалась в бешеном ритме. Он до сих пор не может успокоиться.

— Как? — Брендон шагает навстречу. Я стою на месте, потому что сдвинуться не могу. Ноги стали тяжёлыми, ватными.

— Как будто я виновата, — говорю с обидой. Голос дрогнул и сломался на последнем слове. Губы начала кусать. Я чувствую, что могу заплакать, потому что его поступки задевают меня.

Хилл громко и показательно рассмеялся, потом резко схватил меня за плечи:

— Дэвис, ты правда не помнишь?

— Что? Нет. Я не знаю, не помню! — прикладываю ладони к вискам. Жмурюсь сильно и в глазах появляется много чёрных точек, — скажи, пожалуйста, что я должна помнить?

— А-а-а! — Брендон громко крикнул, надрывая голос. Развернулся вокруг себя, стуча руками по ногам. — Расскажу, расскажу. — Он снова оказывается около меня. Прикладывает свой лоб к моему и смотрит в упор, потом закрывает глаза, но не отходит. — Я не знаю, сколько выдержу ещё рядом с тобой.

"Кто ты? Кто ты? Кто?" — кричу внутри себя. Я разбита и растеряна.

Мы просто разговаривали. Ничего не случилось, так в чём моя вина?

— Так, не подходи ко мне, — шепчу, заставляя Хилла посмотреть на меня.

— Я хотел, чтобы это был кто-то другой, но это ты, — Брендон взял меня за руку, сгоняя искусственный паралич, — пошли.

Его рука холодная, дрожит и крепко сжимает мою. Я не собираюсь сбегать, ведь обещала. Мы подошли к машине, из багажника которой Хилл достал пакет.

Плетусь за ним как марионетка —безвольная кукла на верёвках. Он жестокий кукловод. Рядом быть невыносимо.

Мы идём к небольшому зданию, которое стоит обособленно от жилых домов. Оно светлое снаружи. Вокруг газон, а ко входу ведёт тротуар, выложенный из брусчатки.

Брендон открывает первую дверь, наполовину сделанную из сетки, затем вторую — полую. Передо мной холл с бирюзовыми стенами и стойкой регистрации.

— Миссис Браун, здравствуйте, — голос Брендона не пришел в норму, и он прокашлялся перед тем как продолжить, — я сегодня с помощницей, — он указывает на меня.

— Здравствуйте, ребята! — пожилая женщина встаёт со своего места. Волосы её красивого русого оттенка собраны в гладкую дульку. Она опустила очки, внимательнее разглядывая нас. На плечах у женщины был накинут тёмно-синий платок.

— Добрый день, — выдавливаю, не понимая, где мы. Мой мозг вообще был не в силах принимать информацию. И только внимательнее посмотрев по сторонам, прочитав вывеску, я поняла, что попала в приют для собак.

"Насколько же ты меня ненавидишь, Брендон Хилл?".

Истерику я не устраиваю, хотя понимаю, что он задумал. Понемногу начинается паника, особенно, когда я отдаленно слышу лай собаки.

— Ты знаешь, куда идти, — миссис Браун добродушно улыбается и кивает в сторону двери справа.

Я смотрю на Брендона: его глаза красные, вид вовсе не дружелюбный, скорее пугающий.

— Конечно, — он указывает мне вперёд. Я иду ко входу, открываю и первой захожу в длинный коридор. По бокам кабинеты, а после ещё один поворот и дверь.

Взялась за дверную ручку, но не решаюсь открыть. Повернулась к Хиллу:

— Ты же знаешь, Брендон, зачем ты так со мной? — цежу сквозь зубы, сжимая пальцами железо.

— Открывай. Сейчас я тебя не обижу.

— Клянись. — Слеза катится по щеке.

— Обещаю, — он вытирает тыльной стороной ладони мою щеку.

Я ему доверяюсь, нажимаю на ручку, и попадаю в просторную комнату.

— Это же щенки, Брендон! — практически кричу от восторга. Я так боялась и этот страх сменился радостью, заставляя меня чаще дышать.

В невысоких вольерах бегали щенки разных пород. Они были маленькими, кругленькими. Пискляво лаяли, кряхтели.

— Хочешь покормить? — Брендон протягивает пакет.

— Да. Конечно, да! — я буквально вырываю у него корм из рук. — А их можно выпустить? Пожалуйста. — Радуюсь, как ребёнок. Они же маленькие, не обидят меня.

— Можно, — Хилл проходит вперёд, открывая задвижки вольеров, и все щенята несутся в нашу сторону. Запрыгивают на ноги, трутся, бегают вокруг.

Я сажусь на пол, щенки окружают меня. Достаю корм и начинаю раздавать им. У них мокрые носы, которыми они дотрагиваются о мои руки, маленькие зубы. И даже если они кусаются, то мне не больно. Мне не страшно, мне хорошо. Брендон садится рядом, и начинает с ними играть. Некоторые даже рычат. Я пытаюсь погладить каждого, подарить им частичку любви. Хилл тоже смеётся, называя щенков ласковыми словами, разговаривая с ними, приговаривая о том, какими они стали большими.

— Я не знала, что ты занимаешься волонтерством. — Обида ещё не до конца отпускает, но мне хочется поговорить с Брендоном, узнать его лучше.

— Иногда. — Он отвечает робко, как будто стесняется, что в его идеально тёмном образе есть светлое пятно.

— Почему?

Хилл не смотрит на меня, лишь на щенят, а я не могу оторваться от него. Такой уязвимый, беззаботный и очень милый со своими растрёпанными волосами.

— Здесь я чувствую себя лучше, — наконец-то взглянул, — моя терапия, чтобы не сорваться.

— Сорваться? — уточняю.

— Да. И предугадывая твой следующий вопрос — ни о чём не расскажу.

— Я не настаиваю, — хватило мне, если честно, на сегодня. — Едем к Норду?

— Едем.

Мы прощаемся с щенятами, миссис Браун и проходим к машине, чтобы отправится в ветклинику.

Дорога проходит в молчании под минорные песни, вокруг тучи, гнетущая атмосфера. А в душе моей почему-то хорошо.

"Не бойся, не страшно, не укусит" — приговариваю про себя.

— Не бойся, — Брендон словно читает мои мысли, и не отрывая взора от дороги улыбается.

— Я постараюсь. — Предельно искренне отвечаю, сжимая кулаки от лёгкой тревоги.

Хилл предложил подождать в машине, на что я любезно согласилась. Я настраивала всю дорогу себя на встречу с Нордом, но не другими питомцами, что пришли на лечение с хозяевами.

Пока я коротала время в одиночестве начала обдумывать то, что произошло возле питомника. Я что-то должна вспомнить, но что? Как можно помнить всех и всё, но не помнить Брендона Хилла? Его я бы точно не забыла. Я громко выдохнула, откинулась на сидении. Живот крутило от волнения, навязчивых мыслей и невозможности контролировать хотя бы на пятьдесят процентов сюрпризы Хилла.

Брендон выходит из двери, придерживая её, следом еле плетётся Норд. Это уже не тот пёс, что радостно прыгал во дворе у дяди Джона. Может ли такое быть, но мне кажется, что собака постарела. Норд идёт понурив голову, медленно переступая лапами. Хилл наклонился, ласково взъерошив шерсть собаки.

— Давай, Оливия, ты сможешь, — мотивирую сама себя вслух, выходя на улицу.

— Как он? — Брендон расстроен, но по выражению его лица понимаю, что не критично.

— Съел что-то не то. Хотя не понимаю, дядя живёт один, никто к нему не заходит, — он сел на корточки, прижимая Норда к себе. — Готова? — в ответ я киваю.

Принимаю такое же положение как и Брендон. Норд сидит внимательно разглядывая меня: он наклонил голову набок, открыл пасть, высунув язык.

"Нельзя боятся, нельзя" — протягиваю руку к собаке, но Брендон аккуратно перехватывает её.

— Ты вся дрожишь. Не бойся. Посмотри на меня. — Я смотрю на его лицо, нахожу взглядом родинки на щеках, небольшой шрам над темной, густой бровью. Его губы слегка обветренные,  скулы четко очерчены. Набираюсь смелости и встречаюсь с карими глазами. Сейчас они светлые, приветливые, потому что Брендон спокоен, передавая и мне умиротворение.

Он то сжимает, то отпускает руку, пока меня не перестаёт бить дрожь. Я начинаю забывать и о Норде, и о мире вокруг.

"Нет, Дэвис, нет!" — и где-то на другом плече, — "Да, Дэвис, о да!".

Я начинаю чувствовать как моя ладонь касается гладкой шерсти собаки и словно просыпаюсь. Норд подставляет свою голову, ловя наши с Брендоном руки, и ему как будто становится легче.

Меня тоже отпускает. Мой страх выходит со слезой. С Брендоном опасно, но не страшно.

— Спасибо, — шепчу Хиллу.