Оглушительный грохот заставил ее распахнуть глаза.

На том месте, где к прыжку готовилась пантера, теперь спиной к ним на корточках сидел человек. Вокруг него клубилась пыль. Он отнял руку от земли, встал в полный рост и похлопал в ладоши, словно отряхивая ее.

— Давно я не пользовался этой техникой. — Он натянул перчатку и вооружился телефоном. — Интересно, сколько стоит такая статуя и какой ущерб городу нанесен в этот раз?

Пыль рассеялась окончательно, и перед Иван и Эймери предстал высокий, хорошо сложенный парень в кедах песочного цвета, узких темных джинсах и свободной толстовке янтарного оттенка. Голову скрывал капюшон.

— Он вообще к нам лицом повернется? — шепнула Иван.

— Мне кажется, он о нас забыл.

— Двадцать пять тысяч долларов?! — вскрикнул незнакомец и хлопнул себя по лбу. — Ладно, как-нибудь выкрутимся. Не впервые такое.

Наконец он снял капюшон и встал к Иван и Эймери полубоком, но вместо лица они увидели белую маску котика.

— О, простите. Вы в порядке? — Он подошел к ним и присел на одно колено. — А вы не похожи на обычных грабителей, за которыми охотятся эти статуи.

— Грабителей? — переспросил Эймери.

— Вы не видели новости? Или, может, газеты?

— Не приходилось, — пробормотала Иван. — Есть некоторые сложности.

— В общем, эти статуи охотятся по вечерам и ночам за преступниками. Убийцами, насильниками, грабителями...

— Грабителями, вы сказали? — Эймери перевел на Иван угрожающий взгляд, и она тут же стыдливо уставилась в пол. — Как интересно.

— Что бы вы ни украли, вам лучше это вернуть. — Он встал и оглянулся. — О, это вы уронили?

Рюкзак, которым Эймери пытался отвлечь пантеру, валялся в десяти метрах от них.

— Д-да, это наше, — протянула Иван, чувствуя щекотание в носу от пыли.

— Тогда сейчас подам...

Иван чихнула, и незнакомец дернулся от неожиданности. Разлепив глаза, она подняла на него взгляд, и по телу пробежали мурашки. Его маска куда-то пропала, а лицо...

— Ой, простите! — Он повернулся спиной, но Иван успела его рассмотреть. Она просто не могла поверить в то, что увидела. Черная кожа и янтарные светящиеся глаза.

«Не человек, — повторяла она мысленно, не в силах произнести ни слова. — Не человек, не человек, не человек!»

— Ладно, неловко получилось, но вы меня не бойтесь. — С этими словами юноша отошел от них. — Сейчас дам вам рюкзак.

Иван почувствовала, как Эймери сжимает ее руку. Кажется, крайне необычную внешность их спасителя заметил и он.

— Бежим, — шепнул Эймери.

Они тихонько пролезли через дыру в сетке, оставленную пантерой, когда та пыталась скинуть с себя Иван, и дал деру.

***

Они метнулись вверх по темной лестнице так быстро, насколько позволяли ноющая лодыжка и побаливающий бок. Иван помогла Эймери сесть в кресло-мешок, задвинула пожелтевшие шторы, закрыла дверь на самодельную задвижку и согнулась пополам, сжимая колени и пытаясь восстановить дыхание. С минуту они молчали, затем Иван выпрямилась, хлопнула себя по бокам и поплелась к другу.

— Что это было вообще?! — воскликнула она хрипло. — Ты видел, у него глаза светились! И кожа была черная. То есть совсем черная! А эта каменная пантера? Что вообще происходит?

— Меня больше волнует другое. — Эймери потер посиневшую лодыжку. — Что эта статуя едва не растерзала нас из-за того, что ты взялась за старое.

— Я просто хотела...

— Иван! — Он оттолкнулся от кресла. — Ты подвергла нас обоих опасности.

— Я не думала, что все придет к этому.

Эймери плюхнулся обратно на мешок и отвернулся к окну.

Напуганная его непривычной отстраненностью, Иван опустила виноватый взгляд, села перед ним на колени, ослабила шнурки его кед и мягко ощупала лодыжку.

— Сильно болит? — спросила она извиняющимся тоном.

— Вроде, все цело. Думал, будет серьезнее, но ощущается как ушиб.

Она кивнула, встала, взяла стакан воды с крошечного кухонного стола и протянула. Эймери его не принял.

— Я сделала это, потому что хотела добыть денег на еду. — Она сглотнула ком в горле. — Наборы из фургончика я потеряла, а тот человек был плохим. Его даже не жалко было грабить, и это была всего лишь двадцатка...

Эймери бессильно вздохнул и покачал головой.

— Как ты не понимаешь, что дело не только в других людях, но и в тебе. Подобные преступления в первую очередь влияют на тебя как человека. Ты рождена для чего-то большего, чем грабить ради еды. Ты такая способная девушка, но сама же хоронишь свой потенциал. Ни к чему не стремишься...

— А к чему мне стремиться, Эймери? — забыв о стакане, она развела руками и выплеснула чуть-чуть воды на пол. — У меня ни связей, ни возможностей. И мозгов как у тебя нет. Говоришь, у меня есть потенциал? Какой? Это у тебя большие цели, а моя единственная мотивация вставать каждый день — это голод. Пока ты стремишься учиться в «Альтернате», чтобы стать большим человеком, я цепляюсь за маленькие радости, чтобы придать жизни хоть какой-то смысл. Я просто стараюсь выжить, потому что тупая как пробка и у меня нет другого выбора.

Иван резко отвернулась, пряча выступившие горькие слезы, и вытерла их, не дав скатиться по щекам. Как же она ненавидела такие моменты. Эймери хранил подозрительное молчание.

— На ужин у нас ничего нет, — твердо произнесла она. — Я могу сбегать в магазин.

— Нет, не стоит. Купи что-нибудь себе.

— А ты? — Иван повернулась к Эймери боком в надежде, что он взглянет на нее. Это было невыносимо — когда, огорчаясь, он не мог на нее даже посмотреть.

— Я воздержусь.

Она закусила губу, предвкушая, что этой ночью и сама уснет голодной.

— Прости меня, — начала она сдавленно. — Сегодня был просто ужасный день. Я не успела занести твои бумаги и... Они были в том рюкзаке, который подобрал черный человек. И наши вещи тоже. Прости меня, пожалуйста.

Она не знала, чего ждать. Боялась даже голову поднять.

— Ничего, — в его голосе засквозили теплые нотки. — Заполню новый бланк.

Благодарность сдавила Иван горло, и слезы с новой силой стали жечь глаза.

— Но ведь сдача уже завтра.

— У меня впереди целая ночь. Правда, мне нужно, чтобы ты помогла мне.

— Все что угодно.

Он протянул ей телефон и долларовую купюру.

— Сходи в то кафе, скачай на сайте новые задания и распечатай в магазинчике рядом.

— Я знаю, где это. Я мигом!

К тому моменту, когда она пришла к кофейне, до закрытия оставалось полчаса. Скачивание новых заданий и распечатка рядом заняли всего пять минут. Проходя мимо кофейни по дороге домой, Иван стойко боролась с обострившимся из-за вкусных запахов голодом. В конечном счете она сдалась и зашла внутрь. Посетителей было немного, а обреченных на выбрасывание пирожных и выпечки хватило бы на десятерых.

«И ведь специально выкидывают так, что потом не съесть».

Иван подошла к витрине и уставилась на чизкейки, тарталетки с ягодами и круассаны с различными начинками. В кармане джинсов своего часа ждала двадцатка. На долю секунды захотелось дать слабину и воспользоваться ею. Но нет.

«Эймери отказался есть на эти деньги не потому, что они ворованные. Не из-за каких-то моральных установок, а ради меня. Так разве я не могу отказаться ради него и потерпеть до завтра, когда откроется фургончик?»

Она до боли сжала кулаки.

— Вы что-нибудь хотели, мисс? — спросила ее кассирша почтенного возраста.

— А? Н-нет, простите. Я п-просто... Извините, а вы выбросите эти пирожные?

— Если их никто не купит до закрытия, то придется. Мы не продаем несвежую продукцию.

Иван втянула голову в плечи. Никогда еще ей не было так неловко, но доброе лицо женщины за витриной внушило доверие, и она робко спросила:

— А м-могу я что-нибудь сделать, чтобы забрать парочку?

Женщина вытянула лицо и смущенно улыбнулась.

— Ну, у нас хватает работников.

— Вот как. Хорошо, извините.

Иван вышла из кофейни, сжимая файлик с бумагами. Пройдя несколько шагов, она остановилась посреди дороги и запрокинула голову к темному небу. Всего пара блеклых огоньков-звезд пробивались сквозь облака. Горло вновь сдавила обида, и она

опустила голову.

«Сегодня я выжила, но... Что дальше? Неужели всю жизнь я проживу так? Ради чего я живу? Зачем все это? Зачем я здесь? В чем смысл?»

Она обернулась на кофейню в последней надежде, что у нее хватит наглости воспользоваться ворованными деньгами.

«Эймери тоже не ел весь день. Так что и я не буду».

Губы задрожали. Слеза скатилась по щеке. Нет, нет. Хватит рыдать!

— Дурацкая совесть! — воскликнула она и помчалась домой.