− Может позволишь мне сесть за руль?

− Нет.

Мы в пути два часа, и за это время от Рэна я слышала лишь ответы вроде «да» и «нет».

Я зло посмотрела на него:

− Почему?

− Почему? Потому что у тебя нет прав.

− У меня есть права. – Он начинал меня всерьез раздражать, а ведь я думала, что наши отношения почти наладились. Я, конечно, не забывала о том, что сказал мне Кэмерон в день отъезда: «Аура, постарайся ненавязчиво держать Рэна на расстоянии». Его предупреждения оказались ни к чему − этот парень сам меня к себе не подпускает.

− Это не права, а сущий пустяк, – не уступал Рэн. Мне хотелось свернуть карту, которую я держала в руке, и треснуть Экейна по макушке, чтобы он ощутил хотя бы неудобство.

− Ты начинаешь раздражать, – оповестила я.

− Ты тоже, – парировал парень. Я выпустила воздух через стиснутые зубы и вернулась к просмотру карты.

− Итак, мы доберемся до Эттон-Крик за пять часов, я правильно поняла? Судя по моим подсчетам...

− Мы будем в монастыре через два дня, – безмятежно перебил меня Рэн. Я уставилась на него:

− Прости? Дорога на поезде занимает пять часов, а так как мы на машине, то можем сократить время до четырех часов. В интернете...

− А в интернете не было персонального предупреждения для Ауры Рид о том, что на главном шоссе расположены посты ОС, потому что они ожидают, когда ты начнешь искать свою мать?

Я втянула голову в плечи. Какой же он гад. Ненавижу его.

− Ненависть — это прямой путь к грешным мыслям и тьме в твоем теле.

− Так мне что, любить тебя? – осведомилась я. Мы уставились друг на друга, но Рэн быстро отвернулся, чтобы следить за дорогой. Он действительно раздражает. Даже не скрывает того, что лезет в мою голову. Теперь понятно, что подразумевал Кэмерон, когда говорил, что он не может вмешиваться в жизни людей, а Рэн может. То есть этот гад может копаться в людских головах.

Я не хотела говорить с этим человеком, поэтому достала из сумки дневник, который превратился в журнал «поиски моей настоящей матери», и по привычке стала писать о том, как мне не повезло с тем, что моим компаньоном в дорожном путешествии оказался именно Рэн; и о том, что он не дает мне сесть за руль, несмотря на то, что эту машину мне подарили на шестнадцатилетие.

В общем, я начала жаловаться и ныть.

Спустя пять минут Рэн спросил:

− Ты не боишься, что твой дневник попадет не в те руки?

− Еще ни в чьих грязных лапах он не был, кроме, конечно, твоих.

Я спрятала блокнот в сумку и стала смотреть в окно, наблюдая за тем, как цветет природа за окном; я ведь еще никогда не выбиралась из Дарк-Холла. Все потому, что Кэмерон, и мама с папой боялись, что я влипну в неприятности.

− Ты злишься? – спросил Рэн. Я удивленно посмотрела на него, неожиданно вспомнив слова Кэмерона: «...он на земле, чтобы проникнуться любовью...»

− Что? – удивился парень выражению моего лица. Я замотала головой, резко отвернувшись. – Что? – настойчивее повторил Рэн. Похоже, что он не любил, когда его игнорируют.

− Ничего.

− Скажи, что.

Я закрыла глаза, пытаясь побороть раздражение и проглатывая несколько особо саркастичных замечаний.

− Следи за дорогой! Кстати говоря, насчет прав: у меня-то они есть, хоть ты и не принимаешь их всерьез. В нашем мире без них нельзя ехать за рулем. Скажи, как ты собираешься выкручиваться из ситуации, если нас остановят?

− Вот, – Рэн достал из кармана толстовки удостоверение и протянул мне. Я скептически приняла его и в шоке уставилась на фотографию восемнадцатилетней блондинки – волосы даже светлее, чем у меня, − по имени Элис Флетчер.

− Что это? – я мрачно посмотрела на Рэна. – Ты что, украл водительские права этой девушки, Элис Флетчер?

− Нет. – Рэн растянулся в усмешке, и вокруг его красивых, темных глаз собрались морщинки. – Это я. Точнее все, когда будут смотреть на меня, будут видеть ее. – Рэн положил удостоверение обратно в карман. Я не шевелилась.

− Ты, должно быть, шутишь.

− Нет, я говорю серьезно.

− Тогда я буду звать тебя Элис, – отчеканила я.

− Можешь звать меня как хочешь, это не изменит ситуации.

− Какой ситуации? – я прикрыла глаза, щурясь от солнца, когда мы выехали из лесной зоны. Рэн надел солнечные очки и глянул на меня:

− Той, где я мужчина, а ты женщина.

− Я не воспринимаю тебя как мужчину, − сказала я, снова вспомнив слова Кэмерона.

− Ладно.

Кэмерон просил не заигрывать с Рэном, хотя не могу припомнить, чтобы я вообще когда-то промышляла подобным. Это, кстати, врожденное, или этому нужно учиться?

Вечером мы подъехали к придорожному мотелю. Я еще никогда не была в подобном месте. Оно было подозрительным и уединенным.

− Почему ты так смотришь? – спросил Рэн, сворачивая на парковку. – Боишься?

Я вскинула брови, с пренебрежением посмотрев на него:

− Это я решила ехать сюда, разве нет? С какой стати теперь я буду бояться?

− Ты будешь спать в одном номере с мужчиной.

Я начала злиться, потому что чувство возникло такое, будто бы он делает это специально. Может он действительно подслушал мой с Кэмероном разговор?

− Кто мужчина? И кроме того разве не ты валялся в моей комнате две недели? Не беспокойся, я к тебе привыкла.

Мы с Рэном выбрались из машины. Я сделала несколько наклонов, и глубоко вздохнула, потом побежала за Рэном, который ушел к зданию главного офиса. Там висела табличка.

− Рэн, тебе не жарко? – спросила я, пытаясь успеть за его шагами. Он вскинул брови:

− Ты хочешь, чтобы я разделся?

Он идиот?

Я проигнорировала его дурацкий вопрос, который он услышал у кого-то из парней в школе, пока таскался за мной по всем кабинетам, и первая вошла в офис. За конторкой сидел странный парень, вылитый Норман Бейтс. Кстати, может быть поэтому я не люблю мотели, − там сплошь и рядом такие Норманы, − хотя это не отменяет других причин.

Итак, Норман Бейтс встал, как только мы вошли, и галантно произнес:

− Добрый вечер, милые дамы, меня зовут Мэтью Клэй, добро пожаловать в наш семейный мотель. – Он улыбался во весь рот. Да уж, точно Бейтс – семейный бизнес... жуть, надеюсь, нас не зарубят во сне топором.

− Итак, девушки, − продолжал Мэтью, − какой номер вы хотите?

Элис Флетчер.

Я смерила Рэна выразительным взглядом. Он что, правда сейчас выглядит как Элис?

− Это... моя подруга? – полуутвердительно спросила я, глядя на Мэтью. Он вскинул брови, посчитав мой вопрос странным. Я нервно рассмеялась.

− Иди в машину, – вдруг сказал Рэн. Я не сразу поняла, к кому он обращается, но, когда он взял меня за локоть, поняла, что ко мне. Непонимающе кивнув, я вышла.

Что еще за фокусы?

Почему он никогда со мной ничего не обсудит, а просто делает, что ему вздумается?

Я села в машину, громко хлопнув дверью.

Элис Флетчер, значит. Мужчина. Отлично, Рэн Экейн, молодец. Стоп, почему я опять выхожу из себя?

Со стороны водителя резко открылась дверца, и я вздрогнула.

− Выходи, злюка.

− Вау, у меня много имен в последнее время, Элис, благодаря тебе.

− Рад стараться.

− Или, может, рада? – с издевкой спросила я, выползая из машины. На самом деле я жутко хотела спать, поэтому мне уже все равно, кто тут Элис, а кто просто Рэн. Я привыкла рано ложиться. Время как раз близилось к семи вечера, а я всю ночь не спала из-за переживаний.

Рэн образовался прямо перед моим носом, так, что я чуть с ним не столкнулась.

− Ты чего? – Я вскинула голову. – Неужели не нравится, что я называю тебя Элис?

− Я сделал это, потому что тебе может угрожать опасность.

− Где? – буркнула я. – В этой степи?

Я сделала несколько шагов и, остановившись, обернулась:

− Кстати, а в какой именно мы комнате?

Рэн напряженно смотрел в сторону. Я проследила за его взглядом, но ничего не увидела, только золотистую дорогу, среди желтеющего поля с поникшей травой, уходящую вдаль.

− Что там?

− Ничего. Идем скорее внутрь. – Рэн заторопился и, схватив меня за руку, потащил вперед. Комната номер 10. Хорошо, что не первая, иначе я бы всю ночь не уснула, а переживала насчет этого Мэтью Клэя. Уж очень это место подозрительное. Вот, даже Рэн ведет себя странно – пугается каждой тени.

Мы заперлись в нашем номере. Рэн щелкнул включателем, и я отметила, что к счастью здесь две кровати и ему не придется спать на полу. В воздухе витала пыль: я видела ее благодаря тому, что сквозь грязно-коричневые занавески просачивался солнечный свет.

Надеюсь, тут все чисто и нет клопов.

Я прошла к окну и задвину занавески, а Рэн привел на первую кровать у двери и стянул толстовку. Тут я вспомнила кое-что.

− Рэн?

Не обращая на меня внимания, он приложил телефон к уху.

− Да, это я. Неважно, да. Да. Говорю «да», не задавай мне этих вопросов. Эй, у меня такое не спрашивай. Я сказал же... да. – Я слушала это, вскинув брови. Впечатляет. Оказывается, он не только со мной такой «разговорчивый». – Да, мы уже почти приехали. Конечно, я сделал. Они где-то рядом. Я просто знаю. Они следили за домом.

Рэн отключился и посмотрел на меня.

− Что?

− Ты сказал, что за моим домом кто-то следил?

− Разумеется, − он пожал плечами, словно сказал нечто вполне обычное. По моей спине поползли мурашки. – Они с самого детства следят за тобой, Аура, и терпеливо ждут, когда ты сделаешь ошибку. Они готовы сами тебя подтолкнуть к ней. Эти люди пойдут на все.

Я не нашлась, что ответить. Знаю, Рэн говорит правду, вот только все не звучит реально. Звучит, как бред сумасшедшего. Я решила отвлечься.

− С кем ты говорил?

− С братом. – Я не стала спрашивать, был ли это Кэмерон, потому что, если бы это был он, он бы захотел поговорить со мной. – Я в ванную.

Я опустилась на кровать.

За моим домом следили, и наверняка до сих пор следят. И они знают, что я уехала.

Возможно они были правы: я погорячилась, решив приехать в Эттон-Крик и найти Изабеллу. Это огромнейшая ошибка, но отступать поздно. Нужно довести дело до конца, понять, почему она столь яро ненавидела меня, что пыталась убить даже до рождения. Я попробую убедить ее, что я нормальная, что я не чудовище.

Я все думала и думала об этом, прокручивала в голове разные варианты событий, поэтому не заметила, как вернулся Рэн. После душа его разморило, он выглядел очень уставившим, под глазами залегли темные тени. Я не успела остановить себя до того, как увидела капли воды, стекающие по груди к поясу штанов, из-за которых виднелась татуировка под названием «Вязь Судьбы».

− Ты чего? – Рэн перестал вытирать волосы, и удивленно посмотрел на меня.

− Ничего, – буркнула я, стараясь смотреть куда угодно, кроме него. Он пожал плечами, положил полотенце на свою постель и надел чистую футболку. Затем повернулся, и я опять отвела взгляд.

− Что с тобой такое? – Рэн приблизился и положил холодную ладонь мне на лоб, проверяя температуру.

− Эй, не подходи так близко, − я отшатнулась. Рэн плюхнулся на кровать напротив и склонился вперед, упершись локтями в колени.

− Что сказал Кэмерон?

− Ничего.

− Я знаю, он что-то сказал.

Я беспристрастно смотрела на Рэна, а внутри все перевернулось: он действительно догадался или просто проверяет?

− Задаешься вопросом серьезен ли я, − догадался он.

Я омрачилась и почувствовала это. Сердце забилось быстрее, а на шее выступил пот. Опасность. Я чувствую себя в опасности, но дело не в нем – не в Рэне, дело во мне. Я делаю то, о чем предупреждал Кэмерон – я начинаю замечать Рэна. Надо прекращать. Я просто оказалась в непривычной обстановке, делаю то, что раньше не делала и сижу наедине с парнем, с которым раньше никогда не была наедине.

Я поняла, что слишком долго молчу, потому стала лихорадочно соображать, что сказать, однако Рэн меня опередил:

− Я просто смотрю на тебя, Аура, но ты чувствуешь влечение. – От моего лица так резко отхлынула кровь, что закружилась голова. Рэн не осуждал, он, казалось, все понял. – Ничего страшного, − заверил он, отстраняясь. – Кэмерон предупредил тебя заранее, потому что знал, что это случится – что ты начнешь что-то чувствовать.

− Не говори ерунды! – взвилась я, едва сдерживаясь, чтобы не накрыть пылающие щеки ладонями. Но Рэн продолжал гипнотизировать меня взглядом и голосом:

− На самом деле ничего этого нет – я не привлекаю тебя, тебе лишь кажется. Это не я, а мой свет. Мы с тобой полностью противоположны, Аура, и да, хоть ты и человек, и такой останешься, в тебе все равно есть темнота, которая меня жаждет.

− И... что? – я будто на лекции.

− Тебе нечего бояться, мы с тобой не можем умереть от любви.

Рэн пересел ко мне на кровать, и уставился на мое лицо, изучая.

Что он делает?

Свет, − напомнила я себе, − просто свет, который мне нравится. И все. Больше ничего.

Сердцебиение участилось.

− Знаешь, почему? – прошептал Рэн, и я вздрогнула, потому что забыла о его обольстительном голосе. – Потому что любви не существует. Ее нет и не может быть. – Он пригладил мои распушенные волосы. − Ты не должна слушать Кэмерона, потому что он верит в самые чудесные чудеса.

− Убери руку, − сказала я дрожащим голосом. Рэн со смешком убрал.

− На самом деле ты млеешь, когда я к тебе прикасаюсь. Так и должно быть.

− Ты дурак?!

− Нет, а почему ты спрашиваешь?

− Потому что ты странно себя ведешь. Почему, когда мы на людях, ты всегда такой милый и приятный, а когда мы с тобой наедине, ты как свинья?!

− Чтобы ты не тешила себя надеждами. Мы не будем вместе. А свет, который ты так хочешь, может появиться и в твоем теле. Скоро. Скоро он появится внутри тебя, и я тебе буду не нужен. Кстати, − Рэн подарил мне искреннюю усмешку. – Родив ребенка от ангела ты очистишься от скверны.

− Мне шестнадцать, – угрюмо напомнила я. Этот парень, действительно... − А почему ты не веришь в любовь? Кэмерон верит.

И потому он предупредил меня держаться от тебя подальше. Хотя он не должен беспокоиться, что я влюблюсь в такую свинью, как ты.

− У каждого своя точка зрения на этот счет, и лишь моя правильная.

− Да, конечно, – с презрением согласилась я. Я хотела встать и уйти. Мне нужно отправиться в душ и прилечь, но я просто не могу сдвинуться с места.

Не важно свет ли заставлял продолжать разговор, но я просто не могла уйти.

− Кэмерон верит в любовь потому что дарит жизнь, а Лиам не верит, потому что считает, что будь это чувство реально, того ужаса, от которого умирают люди, не было бы. Есть не любовь, а страсть, жажда, вожделение и одержимость. Мои братья думают по-разному, и я не пытаюсь их переубедить. – Мне показалось, что Рэн никогда ни с кем не обсуждал подобное. Едва я подумала об этом, он кивнул: − Я ни с кем не говорил на эту тему. Лишь хочу заверить тебя: сколько бы судеб я не писал, я добавляю в равных количествах и счастья и радостей, и печалей, но сколько бы я не искал, любви я не нашел. Я видел все, кроме любви. Стоит задаться вопросом, существует ли она на самом деле.

− Тогда что испытывают люди?

− Кто знает...

Я скорчила гримасу. Ну и ерунда.

− Любовь, я думаю, существует, и я видела много ее доказательств.

− И какие это доказательства? – с насмешкой спросил Рэн, скосив на меня взгляд. – То, что видел я, это лишь другие чувства, которые назвали любовью. Похоть, желание. Это разные вещи, но их называют любовью, что не есть правильным.

− Откуда ты знаешь, правильно это или нет, ты ведь не веришь в любовь.

− Будь она реальной, люди были бы способны на такие поступки, на которые не смогли бы решиться в другой ситуации при трезвом уме.

− Я не хочу спорить с тобой, – сказала я, пораженная его образом мышления. Любопытно было бы взглянуть на его мозг.

− Ты не хочешь спорить, потому что я прав.

− Я не хочу спорить с существом, у которого нет ни одного вразумительного аргумента, и который никогда в жизни не любил.

− А ты любила? – Рэн посмотрел на меня в упор. Он все знает, просто хочет, чтобы я сама подтвердила, что не разбираюсь в том, о чем мы только что говорили.

− Какое это имеет значение?

− Как ты можешь говорить о том, с чем не имела дела?

− Ты тоже не знаешь, о чем говоришь.

Рэн скрестил руки на груди, явно раздосадованный тем, что я с ним не согласилась.

− Что? – я надменно посмотрела на него.

− Я ведь сказал, что пишу судьбы людей, и этого чувства попросту нет.

− А какая тебе разница? – взвилась я. – Тебе то что, чувствуют люди любовь или нет?

Рэн тоже начал выходить из себя, он с жаром объяснил:

− Потому что теперь ты шарахаешься от меня, как будто думаешь, что я могу в тебя влюбиться.

Я встала на ноги, пораженная.

− А что во мне такого, что в меня нельзя влюбляться?!

Рэн тоже встал.

− Нельзя, потому что этого чувства нет. Дело не в тебе, а в том, что нельзя сделать то, чего не существует.

Я раздраженно выдохнула:

− Вот что, Рэн Экейн, Кэмерон предположил, что Бог послал тебя на землю чтобы ты влюбился, а еще он сказал, что если ты вдруг полюбишь, то умрешь. И вот: Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ВЛЮБИЛСЯ!

Рэн рассмеялся, а я почувствовала себя довольно униженной, словно я призналась кому-то в чувствах, и меня тут же отвергли.

− Не хочу с тобой разговаривать! – отчеканила я, хотя очевидно, что Рэн тоже не горел желанием поддерживать беседу. Я схватила косметичку и пошла в ванную. Хочу оказаться наедине с собой, чтобы привести мысли в порядок. Безумие. Полное безумие, это существо совершенно невменяемо! И если Кэмерон решил, что я могу заинтересоваться таким, как этот парень, он глубоко, глубоко ошибается!

Спустя полчаса я решила, что можно покинуть ванную незамеченной – Рэн наверняка спит. Я вышла и расстроилась: он сидел на своей кровати и тут же подобрался, увидев меня, поэтому я решила, что, видимо, он дожидался меня, чтобы продолжить выводить из себя.

Я, решительно игнорируя настойчивые взгляды, прошла к своей постели, и быстренько забралась под одеяло. Притворюсь спящей, как он раньше делал – выгодное решение. Однако, даже когда я закрыла глаза и накрылась одеялом с головой, сон не шел.

− Отвернись от меня, – сказала я, точно зная, что Рэн смотрит. Я откинула одеяло и наткнулась на пару черных глаз. Рэн не выглядел насмешливым, и я опешила, ведь мне казалось, он задался целью довести меня до белого каления.

Ну что еще? Почему он выглядит таким напряженным?

Рэн молчал, хмуро глядя на меня, поэтому я, испытывая неловкость и раздражение, повернулась на бок.

− Ты уверена, что сначала хочешь поговорить со своей матерью? Это может быть последнее, что ты сделаешь в своей жизни.

− Ты снова пытаешься меня отговорить? – Я чуть не свернула шею, так резко посмотрела на Рэна.

− Нет. Я просто хочу сказать, что ты должна составить четкий план действий. Если ты вломишься в монастырь и будешь требовать встречи с Изабелль, потом тебе труднее будет скрыться, и ты не сможешь поговорить с Табретт, не подвергнув ее опасности.

− Тогда что делать?

Рэн не ответил. Я почувствовала, что с каждым его вдохом в моей груди затягивается клубок напряжения. Он задевает внутренние органы, цепляется острыми нитками и режет до крови.

− Не важно, что ты сделаешь, исход один. – Рэн выключил лампу. Я услышала, как скрипнула его кровать. – Теперь спи.

Не знаю, спал ли Рэн после того, как вынес мне приговор. Я – нет.