Один вдох.

Второй.

Грудь поднимается, опускается. Снова поднимается. Снова опускается.

Я чувствую, что совсем одна в комнате. Я слышу тишину. И я дышу.

Я вдыхаю.

Не то чтобы я не дышала раньше, разумеется, дышала. Я всегда была в сознании и слушала, что происходит вокруг. Я слышала их. Но они не слышали меня.

Со мной рядом всегда был он. Я ощущала его присутствие почти физически. Он убирал с моего лица волосы, он держал мою руку и иногда говорил со мной. Просил прощения за то, что так поступил.

Это Рэн Экейн.

И я его никогда не прощу.

За то, что я оказалась в его власти. Действительно в его власти, не тогда, когда была заперта в психушке, а теперь, когда он запер меня в моем теле. Я не двигалась. Не могла открыть глаза, не могла вымолвить ни слова. Лишь мысли перетекали из картинки в картинку. Последнее что я помню – моя мать...точнее, Изабелль − убила меня. Она всадила нож в мое тело так глубоко, что кровь хлынула фонтаном, и как бы я не прикрывала рану, не могла закрыть ее. В конце концов тело ослабло, голова опустела, и я опустилась на самое дно темноты. А потом появился Экейн. Он забрал меня. Он заключил мое тело в невидимые оковы, чтобы я не могла пошевелиться, а могла лишь слушать его. Я слушала нечасто. Обычно плавала где-то на границе между жизнью и смертью. Каждый день в моей памяти то и дело вспыхивали незнакомые мне воспоминания, особенно когда Рэн Экейн держал меня за руку. Словно бы это он мне посылал их в голову.

Я смотрю в его черные глаза, но вижу в них не просто мрак. Я вижу в его глазах звезды, такие яркие и притягательные, что жажду обнять его, притянуть к себе, утолить жажду.

В нем есть что-то, что я не могу объяснить, что-то такое, что не просто описать словами... Я просто знаю, что он моя половина, то что нужно, чтобы уравновесить меня. Мне нравится все – строгий взгляд его темных, как ночное небо, усеянное звездами, глаз. Его крепкие руки, на которых заметны выступающие вены, его тело, где переплетается татуировка витиеватой спиралью Судьбы с маленькими бусинками времени на спину, и поднимается вверх. Его волосы − густые, темные, притягивающие мои пальцы. Я слишком часто делаю это – притягиваю его к себе, к своему лицу, запутываясь пальцами в его волосах.

Это не могут быть мои мысли. Я никогда в жизни ни о чем таком не думала. Ни об одном парне. И точно не о нем. Рэн Экейн − чудовищная ошибка в моей жизни, перевернувшая все с ног на голову. Он испортил мою жизнь, испортил меня и мой внутренний мир, и теперь я сломанная кукла, которую невозможно подчинить и которой может управлять лишь он. Он наслаждается властью даже тогда, когда говорит, что сожалеет о случившемся. Даже когда делает вид, что он искренен. Я не знаю в чем причина моих несчастий. Я не знаю, почему он так поступает. Не вижу логики действий ни в одном из его поступков. Они все неправильные. И я могла бы оставить все позади, но мне даже этого не удалось. Рэн Экейн никогда не позволит мне сбежать. Он всегда будет где-то рядом, следить за тем, чтобы я не вспомнила какую-нибудь изобличающую подробность из своего прошлого, что-то, что могло вывести их на чистую воду.

...Я прикасаюсь к нему так осторожно, что дрожат пальцы. Все тело напряжено до предела, потому что я боюсь спугнуть его, и тогда Рэн никогда не позволит мне прикоснуться к нему и попробовать его губы на вкус. И когда, наконец, я касаюсь его шеи, он смотрит на меня со строгим предупреждением. Он говорит, что я не должна касаться его. Никто не должен. Но я ХОЧУ. Я хочу это сделать во что бы то ни стало. В его груди такой сильный и манящий свет, что я хочу вобрать его в себя без остатка до единой капли, насладиться волшебной энергией, которая наполнит меня до краев, очистит от скверны...

− ... Я прошу, ты должна быть сильной, Аура.

Я не хочу, чтобы ОН называл меня по имени. Я вообще не хочу, чтобы он обращался ко мне. Не хочу, чтобы он был рядом со мной. Но я молчу. Я выныриваю вновь из моих странных галлюцинаций, когда он отпускает мои холодные пальцы. Он говорит что-то еще о том, что должен уехать, что должен оставить меня на очень короткий срок, что сегодняшней ночью он вернется, но я не хочу, чтобы он приходил.

Силюсь открыть рот, чтобы сказать это, но не шевелюсь. Лишь мысленно говорю, что ненавижу его. Рэн будто чувствует это, и тогда кладет свою руку на мое плечо, отчего мне хочется вздрогнуть и мгновенно сбросить ее. Я возмущена так сильно, что казалось лишь это должно было меня вернуть к жизни, но я также неподвижна. А потом чувствую на своем лице что-то, от чего мои нервные окончания раскалились, сосредотачиваясь вокруг этого. Когда я поняла, что это слезинка Рэна, того самого парня, который сделал это со мной я была поражена настолько, что вновь должна была вернуться в сознание.

Почему он плачет? Это не может быть он. Не из-за меня и не тогда, когда я в таком состоянии, в которое он загнал меня сам. Я в ловушке в своем теле, не могу ни выбраться, ни попросить о помощи.

Рэн наклоняется ко мне. Я чувствую, что давление его руки на моем плече усиливается, слышу скрип его кожаной куртки где-то у моего левого уха. Тут же представляю его в той кожаной куртке, в которой я видела его не так уж и часто.

Рэн убирает мои волосы с лица и целует в лоб. Слышу его судорожный вздох, который прежде никогда не слышала, а потом все погружается в тишину.

Все вокруг меня умерло, или, возможно, это я поглотила жизнь всего вокруг, потому что я сама стала ощущать то, чего не ощущала давно − стала чувствовать импульсы, и эти импульсы были яркими и горячими. Стрелы нервных окончаний способны были разрушить корочку невесомого крепкого льда, сковавшего тело. Они били сильнее; так сильно, что я почувствовала на глазах слезы, почувствовала, что волны боли накатывают и тянут вниз, в пропасть.

Ощущения смешиваются во мне словно краски, и я чувствую тяжесть темноты, потому что по-прежнему не могу открыть глаза. Темнота давит на меня, давит на глазницы, заставляя вжиматься в подушку. Темнота блокирует меня. Она выливается из неизвестности, щупальцами вытаскивая из меня что-то, что я могла бы назвать моей душой. Щупальца следуют внутри моего тела, выискивая признаки жизни, и ликуют, видя, как я пытаюсь разрушить лед пустоты. Щупальца темноты готовы мне помочь, сбросить оковы, но я уже не соображаю − это происходит в действительности или лишь в моей голове? Я не могу понять реальность ли это.

Я устала бороться с темнотой и с щупальцами, и внутренне обмякла, чувствуя, что проваливаюсь в очередной сон, в котором опять будет Рэн Экейн. Он был везде − в каждом моем сне. Я хочу уснуть. Какая-то тяжесть тянет меня назад, усталость берет надо мной верх.

И я готова поддаться ей.

Я уже могу прокрасться вглубь сознания и выбрать самый невероятный, самый любимый, но и самый мне ненавистный сон. Но прежде чем это случится я должна что-то сделать. Я должна убедить саму себя в том, что все действительно происходит на самом деле. Мое желание настолько велико, что сжигает последние искры энергии, однако теперь я ощущаю под собой простыню. Мои губы приоткрываются. Они не сухие. И моя кожа не сухая, теперь я ощущаю это. Мое тело чистое и ухоженное.

Еще несколько секунд.

Я просто...должна проверить.

Я смогла пошевелить пальцем левой руки и поняла, что это действительно происходит – я вернулась. Теперь, когда у меня получилось, я должна удостовериться...

Моя рука с трудом стала двигаться, высвободившись из клетки, в которую меня заключил Рэн, но я все еще не открывала глаза. Частично от усталости, частично оттого, что боялась обнаружить себя в очередном доме для сумасшедших. Я должна набраться сил, прежде чем вновь уничтожу себя.

Моя рука ложится на живот. Немного отдыхаю, расслабляю пальцы. Пытаюсь нащупать рану, но ее нет. Пальцы ощупывают хлопок, но моя кожа чиста, нет даже шрама.

Сердце ускоряет ритм.

Я поднимаю руку выше, к своему лицу.

Действительно ли мне не показалось это?

Пальцы коснулись щеки, и по моему телу пошла дрожь.

Я все еще ощущала слезинку Рэна. Почему он плакал из-за меня?

Не имеет значения. Мне неважно, о чем он думает. Неважно из-за чего страдает, но, если что-либо приносит ему страдания, я хочу, чтобы это продолжалось. Хочу, чтобы он испил боли до дна. Неважно из-за чего она.

Думая об этом, я вновь проваливаюсь в неизвестность.

***

Некоторое время спустя я вновь пришла в себя. Я жива несмотря на то что Изабелль пыталась выпотрошить меня. Потому что Рэн вытащил меня. Не знаю с какой стати он достал меня из пекла, но точно знаю, что должна уйти отсюда до того, как он вернется. Он не просто так притащил меня сюда (где бы я не находилась). Возможно он снова ждет подходящего момента, чтобы причинить мне боль. Просто так. Посмотреть, как я справлюсь.

Пытаясь заставить тело повиноваться я с усилием села. Ощущения были такие, словно моя голова − мельница мыслей, перемалывающая раз за разом одно и то же, − прикреплена к мешку с ватой, который на самом деле является моим телом.

Моя палата. Ночь. Я жду маму. Сон. Я выныриваю в реальность. Изабелла. Нож. Моя смерть.

Я посмотрела на противоположную стену, где висела картина с бесконечным полем, небом и цветами.

Кровь сочится сквозь пальцы. Изабелль склонилась надо мной и что-то шепчет. Что она сказала?

Это поле поистине прекрасно. Очаровывает.

И я на этом поле. Лежу на траве, смотрю в розоватое безоблачное небо, похожее на клубничное мороженое, и ничего не могу о себе вспомнить. Тело болит. Разум болит настолько, что я не могу пошевелиться. Все оттого, что я пытаюсь вспомнить как оказалась здесь.

Я видела однажды это поле. В своем воображении, когда очнулась в ужасном, грязном переулке Дарк-Холла. Я вспомнила его, но оно не было настоящим, − это картинка. Я думала, что она заполнила мой мозг вследствие утерянных воспоминаний. Теперь я вижу эту картинку. Прямо здесь – в квартире Рэна Экейна.

Не понимаю, как это произошло.

Что тогда случилось?

У меня голова пошла кругом, поэтому я качнулась из стороны в сторону, осторожно, стараясь не потерять равновесия, чтобы прогнать мысли. Сейчас у меня есть кое-что важнее прошлого: вопросы о том, что случилось с Изабелль, что случилось со мной и где я. Если бы я нашла Адама, он ответил бы на мои вопросы.

Вот что я должна сделать – найти его.

Я выдернула из руки иголку и повертела головой, пытаясь понять, где нахожусь. За окном раздавались шумы улицы: звук машин, голоса. Я уставилась на высокие многоэтажные строения, уходящие в небеса.

Где я?

Это не может быть Эттон-Крик. Я не вижу деревьев. Я не вижу гор. Я не вижу мрака.

Мое сердце беспокойно заколотилось.

Какой сегодня день?

По венам заструились паника и страх.

Я выбралась из кровати, подошла к окну и выглянула на улицу. Увиденное немного успокоило меня: деревья в сквере перед домом были припорошены снегом, люди расхаживали в пальто и пуховиках. Очевидно все еще декабрь. Просто я не в Эттон-Крик. Я в другом месте.

Я судорожно вздохнула.

Все нормально. Ничего удивительного – Экейн не стал бы оставаться в Эттон-Крик после того, что со мной случилось. За это он просил прощения сидя у моей постели и изредка беря меня за руку? На протяжении скольких дней это продолжалось?

Я вдохнула полную грудь воздуха и отошла от окна.

Мне нужно уйти. Сию секунду, несмотря на то что хочется остаться и раскроить череп Рэну Экейну. Я просто заберу деньги, которые найду в его квартире, и уйду. И в этот раз Рэн не найдет меня. Никто не найдет.

Я больше не буду той девочкой, которую он мог бы мучить. Я буду самой собой. Я буду той, кем он меня сделал. Почему, черт возьми, в моей голове крутится такой пафос? И эта заманчивая идея напугать Рэна своим внезапным пробуждением? Хотелось бы мне потребовать у него ответов, но я знаю, что Экейн не ответит. Поэтому я просто уйду.

Было бы забавно посмотреть на его перекошенное лицо, когда он зайдет и обнаружит что меня нет и постель пуста. Он разозлится? Запаникует? Испытает страх?

Размышляя над этим, я вышла в коридор и едва не подавилась холодным воздухом. Похоже Экейн не живет в доме, поэтому отапливает только мою комнату. Для чего ему это нужно? Почему он заботился обо мне на протяжении этих дней? Почему он забрал меня из психушки, когда Изабелль попыталась убить меня?

Зная, что должна уйти отсюда до того, как эти вопросы пропитают каждую клеточку моего мозга и заставят рыть землю вокруг, в поисках ответов, отбросив назад инстинкт самосохранения, я продолжила осторожно ступать босыми ногами по деревянному полу, растирая руками худые плечи. Неужели я была такой худой?

Коридор привел меня в огромный светлый зал с двумя окнами от пола до потолка. Все в стиле Рэна Экейна: это и гостиная, и кабинет, и библиотека, и прихожая. Повсюду были растения в кадках: у кресел, на столе, на подоконниках, на полу и даже на книжных шкафах и полках между книгами.

Этот парень болен. И, возможно, он так же Снежный человек, потому что здесь невозможно жить – я чувствую, что скоро покроюсь коркой льда и начну поскальзываться на полу покрытом изморозью.

Я проверила стоящий у дальней стены холодильник, на котором тоже был горшок с цветком, но он был пуст. Экейн, видимо, ест органы похищенных им людей. Я решила обследовать его комнату, если таковая здесь имеется, на предмет денег и одежды.

Комната Рэна соответствовала ему: темная и мрачная. Свет едва проникал сквозь жалюзи. Два окна расположились над огромной кроватью, застеленной темно-фиолетовым, почти черным покрывалом. Этот социопат, судя по всему, подпитывается светом из прихожей-гостиной-кабинета.

Странно что в комнате не было ни единого растения. Из мебели всего лишь кровать, шкаф и тумбочка с лампой. Здесь была дверь, ведущая в ванную, но там, ясное дело, ничего полезного найти не моглось. И в шкафу тоже не было ничего интересно. Ни женской одежды – ничего подходящего. Но я все равно стянула с себя пижаму, в которую кто-то догадался нарядить меня, и нацепила на себя одну из белоснежных рубашек Экейна.

Штаны я тоже подыскала, но с ними будет сложнее. Все очень сложно.

Застегивая пуговицы на рубашке, я вспомнила слова Кристины о том, что она, как и любая другая девушка, мечтает ранним утром после пробуждения в одной постели с возлюбленным надеть его рубашку и отправиться на кухню готовить легкий завтрак.

Почему эта глупость пришла мне в голову именно сейчас?

Я обернулась и испуганно втянула воздух.

Дверь в комнату была открыта. Мы с Рэном смотрели друг на друга.

Сложно сказать, кто был больше шокирован, я или он. Мы одновременно прошлись друг по другу с ног до головы, оценивая. Я увидела кожаную куртку, черный джемпер, свободно обтекающий торс, и черные штаны. В его руке был пакет с едой из которого торчал салат-латук.

Боюсь представить, что увидел он.

Все это заняло секунду. А потом Рэн моргнул, сжав и без того бледные пальцы на ручке двери, и я очнулась. С колотящимся сердцем я обернулась вокруг своей оси и бросилась бежать в ванную, громко топая по паркету босыми ногами. Я боялась поскользнуться, ведь мне конец, если он меня схватит!

Позади меня раздался стук удара о пол, и я поняла, что Экейн выронил свой пакет.

− Аура, остановись!

Я с воплем вбежала в ванную и едва успела задвинуть щеколду, когда Рэн с другой стороны стал барабанить в дверь:

− Аура, позволь мне все объяснить! Отопри, и я все расскажу, ты все поймешь!

− Отвали от меня! – заорала я на белоснежную дверь. Моя грудь тяжело вздымалась и опускалась, облаченная в рубашку Экейна. Я и подумать не могла, что так сильно перепугаюсь, когда увижу его – чувство было такое, будто моя жизнь вновь висит на волоске. В моем воображении все было иначе: я смеряю его презрительным взглядом, и он умирает в агонии. В реальности я прячусь в его ванной комнате, шокированная, испуганная.

И без штанов.

− Аура, открой дверь, – строго приказал Экейн. Удары прекратились. Я смогла выдохнуть, опуская голову и утыкаясь взглядом в пол. Я поджала пальцы на ногах, испытывая укол смущения от того, что я практически без одежды. Да еще и в его рубашке.

− Аура, открой дверь!

− Заткнись! – вскинулась я. Стыд уступил место страху и ярости. – ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО?!

− Прошу, не ругайся, − попросил Рэн. От его голоса что-то защемило в груди, и навернулись слезы. Я судорожно вдохнула, потерла глаза и облокотилась спиной на дверь, прося Господа, чтобы он не позволил разрушить Экейну последнюю границу между мной и ним.

Я распахнула глаза и в шоке замерла. На целую секунду. Или минуту. Или даже час. А затем завопила, и мой испуганный вопль заглушил меня саму. Экейн снова стал стучать в дверь, спрашивая, что я увидела.

В ванной комнате я была не одна; кроме меня здесь была какая-то незнакомая девушка с худым лицом и светлыми растрепанными волосами. Мы смотрели друг на друга во все глаза, и при этом она на меня орала.

− О Боже! – Я с криком вылетела из ванной. – Кто там?! Кто там?! Там кто-то есть!

Я попала прямо в руки Рэна, едва не сбивая его с ног. Он пошатнулся, глядя на меня широко открытыми глазами.

− Ты кого-то прячешь в ванной?! Ты кого-то похитил?!

− Там никого нет, Аура.

− Нет, она там! Там эта девушка!!! ОТПУСТИ МЕНЯ! ДАЙ МНЕ УЙТИ!

Экейн схватил меня за плечи, встряхивая. Я запуталась в ногах и шлепнулась на паркет, подвернув лодыжку. Я заскулила и Рэн тут же опустился рядом, но я быстро отползла от него игнорируя боль. Ни за что не позволю ему притронуться ко мне. Пытаясь совладать с паникой, я взяла себя за волосы и закрыла лицо руками.

Это какой-то кошмар. Панически проводя руками по волосам, я собралась просить Рэна чтобы он отпустил меня¸ но из моей груди вырвался новый панический хрип:

− ГДЕ МОИ ВОЛОСЫ?!! ГДЕ ОНИ?! ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛ?!!

− Прекрати орать! – Рэн повысил голос. Он поднялся на ноги, взял с тумбочки зеркало и протянул мне. Я взяла, и не веря своим глазам уставилась на то чудовище, что видела в ванной. Но это было не чудовище. Это я. Это мои бледные губы. Мои тусклые глаза, мое худое лицо. И мои волосы.

Голос охрип, когда я спросила, тщетно пытаясь разглядеть в незнакомке себя:

− Где мои волосы? Что ты со мной сделал?

− Я ничего не делал. – Рэн спокойно опустился рядом со мной на колени, но я была поглощена своим отражением в зеркале, чтобы испугаться его.

− Почему они такого цвета? Я ведь... что случилось...зачем ты это сделал?

Что, если он решил набить на черном рынке за меня цену, если я стану блондинкой?

− Я ничего не делал, – терпеливо повторил Рэн. – Это твой натуральный цвет волос.

Мне показалось, что у меня перед глазами потемнело. В висках усилилась пульсация – наверное все от воплей.

− Это невозможно.

− Ты была в коме год, Аура. Мне жаль.

Я отшатнулась, опустив зеркало.

− Это не может быть правдой.

− Посмотри на себя, – тихо сказал Экейн, наклоняясь ко мне. − Как сильно ты изменилась. Теперь ты совершенно другая девушка. Ты стала старше.

− Ты лжешь. Тебе нельзя доверять, – глухо пробормотала я, но сомнения уже затопили мозг. Мои волосы. Мое тело. Я не выгляжу как прежде. Я выгляжу иначе.

Потому что целый год я провела в коме.

− Я говорю правду. – Экейн взял мое лицо в свои ладони и большим пальцем убрал слезинку со щеки. − Я вытащил тебя из горящей психушки. К счастью ты не успела истечь кровью.

Я захныкала. Воспоминание о том, как Изабелль вогнала в мое тело нож болью отозвалось в сердце. Экейн по-прежнему сжимал мое лицо в своих руках. Его голос был приятным и сосредоточенным.

– Послушай меня, Аура. Я должен сказать тебе кое-что. Ты испугаешься, но я буду рядом, чтобы помочь справиться. Я уберегу тебя.

Я медленно отстранилась, и почувствовала что-то холодное за спиной. Рэн со вздохом потер лицо, будто бы не знал, как объяснить мне происходящее. Или давал шанс вернуться назад, притвориться, будто бы все так, как нужно. Я же не собиралась останавливаться – не могу. Я не позволю вновь решать ему за меня. Не в этот раз. Никогда больше.

− Больше нет смысла оттягивать. – Я вздрогнула, потому что голос Рэна вновь стал жестким и уверенным. Возможно он пытался убедить себя в правильности выбора, а может просто знал, что он прав. Неважно сколько времени я провела в коме, он не изменился. Меняюсь лишь я одна.

− Адам прочно засел в твоей голове и в твоем сердце, отравляя. – Я нахмурилась, с усилием пытаясь понять, какое отношение Адам имеет ко всему происходящему. Он лишь помог мне. Он лишь хотел защитить меня от всех этих людей. – Поверь мне, сильнее всего я хотел уберечь тебя от беды.

Рэн взял мои руки в свои. Он был горячим. Его кожа пылала словно раскаленные угли, и это причиняло неудобство или даже боль. Он поразил меня так сильно, что я не могла пошевелиться. Замерла, пораженная голосом и гипнотическим взглядом Рэна.

− Я каждую секунду своей жизни пытался заботиться о тебе, Аура. Мы с братьями сделали для этого все, но каждый раз, когда мы видели насколько ты чиста и невинна, появлялся он и все портил. И в этот раз он забрался слишком далеко. У тебя действительно связь с ним. Очень сильная.

− О ком ты говоришь? – в моем желудке свернулся клубок неприятного предчувствия, и он сжимался сильнее и сильнее с каждым словом. Ощущение было такое, что меня сейчас стошнит; мозг стал горячим и распух. Я покачала головой: − О чем ты говоришь, Рэн?

Он неотрывно смотрел на меня своим бесстрастным взглядом. В глубине его глаз таились звезды, и они манили меня. Я открыла разум для Рэна, но тут он произнес:

− Адам Росс.

− Что? – я испытала новый прилив презрения и попыталась отодвинуться, но Рэн прочно вцепился в меня своими клешнями. Я приказала: − Отпусти.

Но Рэн Экейн не отпустил, он придвинулся ближе, не отрывая от меня своего пристального взгляда. Мне на плечо опустилась его рука, пальцы сжали кожу под тончайшей белоснежной рубашкой.

− Рэн, − начала я, − не так важно насколько ты приблизишься, тебе не удастся больше запутать меня. Я не стану думать плохого об Адаме.

− Неужели ты до сих пор не поняла, кто он на самом деле? – Брови Экейна сошлись на переносице. − Неужели тебе ни разу не казалось его поведение странным?

− Ты не в себе? Спрашиваешь, не показалось ли мне его поведение странным? Нет уж, − я демонстративно смерила Экейна взглядом, − это твое поведение было странным. Ты ведь... ты даже запер меня в психушку, Рэн. – Я понизила голос до шепота. – Ты заставил меня поверить в то, что я схожу с ума. Заставил поверить меня, что на самом деле Адама не существует. Прекрати уже так смотреть! – не выдержала я. Экейн будто бы не дышал. Он ни разу не моргнул и не отвел от меня взгляда. И смотрел так, будто я разочаровала его, но, когда я прикрикнула, он опомнился и качнул головой. Пальцы крепче вцепились в мое плечо.

− Это они. Они не хотят тебе добра. Никогда не хотели. Аура, послушай, − Рэн склонился ко мне. Голос снизился до шепота, хотя нас никто не мог услышать. – Несмотря на наши усилия, Адам нашел тебя.

− Ты сумасшедший... Ненормальный...

− Ты спряталась в Эттон-Крик, чувствуя себя в безопасности. А потом появились те записки, верно? Они заставили тебя задуматься о том, что возможно ты забыла что-то очень, очень важное. Адам пытался пробудить твою память, заставил думать обо всем – о дневнике, о прошлом. И ему это удалось, удалось заставить поверить в то, что истина лучше.

− Нет, это невозможно...

Этот человек должен замолчать. Если это то, что он хотел мне сказать, если это – та истина, она не нужна мне. Я хочу, чтобы Рэн замолчал. Его слова не должны проникнуть в мой мозг, они – яд, погубят верю в людей и во все хорошее, что было в моей жизни.

− Разве рядом с Адамом тебе не хотелось перейти черту? Разве в его присутствии тебя не поглощала ярость?

Ложь.

− Я злилась на вас! За то, что вы сделали со мной!

− И сейчас чувствуешь тоже самое? – прищурился Рэн.

− Я не... − я запнулась. – Конечно, я зла!

− Нет, Аура. Ты напугана. – Глаза Экейна оценивающе прошлись по моему лицу. − Ты напугана тем, что правда достигнет твоего сознания. Ты напугана тем, что она разрушит ту стену доверия, что ты построила с таким трудом. Но с Адамом ты чувствовала злость и безнадежность изо дня в день. Страх, беспокойство, панику. Ты ощущала приближение смерти. И разве не с помощью Адама ты узнала все те вещи, что пошатнули твое неведение? Разве ты была не с ним, когда узнала, что Риды тебя удочерили? А потом наступила ярость от предательства. Всепоглощающая злость.

Я беззвучно заплакала.

Все вернулось – те ощущения вновь протекали сквозь меня; с болезненной медлительностью царапали кожу зазубренными краями.

− Разве не он нашел твою настоящую мать, и не он позволил ей убить тебя?

− Замолчи.

− Рядом с ним тебя обуревали яростные чувства, желание отомстить, убить. – Он придвинул свое лицо к моему, и прошептал на ухо: − Ты хотела убить меня.

Я не могла пошевелиться, потому что пальцы Рэна продолжали впиваться в мою остывшую кожу. Холод пробирался под рубашку, оседая вдоль позвонков, на груди и на шее. Казалось, даже волосы покрылись корочкой льда.

− И той ночью в лесу я думал, что погибну вместе с тобой, − глухо продолжал Экейн. Его дыхание опаляло мою щеку, контрастируя с холодом. − Когда ты спустила курок, я понял, что теперь ты принадлежишь ему. Тогда я впервые осознал, насколько ты поддалась Адаму и насколько ты зависима от него.

− Адам не пытался меня убить, – прошептала я, переживая заново ту ночь. Рэн отстранился, его пальцы переместились на мою шею, вызывая мурашки по коже. Мы вновь встретились глазами.

− Ты права, но он убил человека, который тебя преследовал.

− Нет...

− Он никогда не пытался тебя убить. Но он готов убить тех, кто пытается причинить тебе вред.

− Ты говоришь... − я совершенно запуталась. Это дикость. Дикость, в которой нет логики. Это все невозможно. Я не могу... просто не могу...

Рэн снова взял мое лицо в ладони и убрал волосы с глаз.

− Ты не можешь все это понять прямо сейчас, но со временем поймешь, − пообещал он. − Это то что происходит в действительности, то чем ты живешь. Это та правда, которую ты хотела знать, Аура. Я действительно не хотел взваливать на твои плечи этот груз, но больше оттягивать нельзя.

− Нет, − оборвала я, мягко отнимая руки Рэна. – Я уверена, что ты осознаешь, насколько дико звучишь. Я – да. Поэтому я прямо сейчас...

Я поднялась на ноги, больше не в силах выносить этот взгляд Рэна, который совершенно несвойственен ему, и который выбивает из колеи. В нем сквозило беспощадное и всепоглощающее чувство вины за свой рассказ. Он верит в свои слова и думает, что я тоже должна. Но я не собираюсь больше выслушивать этот вздор.

Будто зомби, на негнущихся ногах я побрела к двери и вышла в коридор. Я слышала, как Рэн поднялся и идет следом.

− Куда ты идешь?

− Я не знаю. В свою комнату. Я не хочу больше слушать тебя.

Это все действительно странно – его поведение, мое поведение... все будто нереально. Я в его доме? Я иду в свою комнату в его доме, а Рэн следует за мной по пятам. И мы только что разговаривали, и при этом я не пыталась его убить.

Просто мой мозг действительно горячий, будто кто-то подогрел его в микроволновке. Пока я шла к кровати, мне несколько раз хотелось остановиться на месте, опустить голову на грудь и отдохнуть.

Адаму верить нельзя... он убил человека... Экейн пытается меня защитить от него...

Слова, продолжающие звучать в ушах, гнали меня только вперед, и когда я забралась под одеяло с головой и зажмурилась, почувствовала, как под веками собираются слезы облегчения. Но я все равно не заплакала, ведь это унизительно. Если заплачу, это будет значить, что я верю в Экейна. Я не поступлю так с Адамом. Он – мой единственный друг.

− Зачем ты рассказал мне все это? – сиплым голосом спросила я, выныривая из-под одеяла. Рэн стоял у моей постели с тем выражением лица, словно он расстроен, словно разговор не принес ему удовольствия. Но он должен быть рад. Он добился того, чего хотел – заставил меня сомневаться, заставил начать искать смысл в его словах.

Я попыталась абстрагироваться от его выражения лица, но не смогла, ведь его эмоции будто протыкали меня насквозь. Его горечь и печаль просочились в мою грудь, стали частью меня, стали большей частью. Кажется, я даже перестала его ненавидеть. А, возможно, я его никогда и не ненавидела.

Эти мысли пронеслись в моей голове за доли секунды, а потом Рэн опустился на одеяло рядом со мной, и я словно застыла. Рэн не хотел отвечать на мой вопрос, поэтому я вынуждена была повторить, но даже тогда он ответил нехотя, и даже не глядя на меня.

− Я бы и дальше делал вид что ничего не происходит, если бы не Адам. Он понял, что ты жива. – Я зажмурилась, не в силах слышать это. Веки пропитались слезами, но Рэн не был намерен сжалиться. Глухим тоном он продолжил: – Он ощутил, как в тебе внезапно пробудилась жизненная энергия, и сказал, что неважно, как хорошо я спрячу тебя, он везде тебя найдет. Я испугался, − проникновенным тоном закончил Рэн. Я сильнее сжала веки и почувствовала, как по щекам скатываются горячие слезы. – Я понял, что однажды вернусь домой и не найду тебя. Ты просто... исчезнешь.

Я посмотрела на Рэна как раз в тот момент, когда он склонился надо мной и вытер слезинку со щеки. Заправил за ухо локон. Каждое движение было пропитано нежностью. Это не Рэн. Он просто не может быть таким, возможно, я все еще в коме? Продолжаю спать, несмотря на то, что чувствую свое тело как никогда раньше? Может быть происходящее – еще одно воспоминание? Просто я не могу избавиться от него, вот и переживаю. Но Рэн не желал останавливаться, хотя другие воспоминания всегда обрывались, едва я желала того. Он же продолжал говорить:

− Аура, я не хотел тебя расстраивать. Просто ты должна, наконец, узнать тот секрет, который я хранил для тебя все это время.

Я приободрилась. Точнее заставила другие эмоции протолкнуться в мою грудь. Что-то кроме сострадания и жалости, потому что Рэн не заслуживает ни того ни другого. Он – плохой человек. Я продолжала повторять это изо всех сил, потому что то, что я чувствую – неправильно.

− Так теперь ты расскажешь мне, что случилось на самом деле?

Рэн Экейн не отвечал, хотя смотрел прямо мне в глаза. Просто чувство было такое, что он смотрит сквозь меня. Будто единственное, что его держит в этой комнате – я и прикосновения ко мне – он продолжал трогать меня. Прикасаться ко мне, чтобы не сойти с ума.

Я хочу, чтобы он продолжил то, что начал. Это важно. Если он не хочет доверить мне этот секрет, значит, это нечто действительно ужасное и важное. Поэтому я приму это, выслушаю, откинув предубеждения.

− Это будет больно, Аура.

Я покачала головой:

− Если ты веришь в это, я просто хочу знать.

Рэн наконец-то посмотрел на меня. Взгляд стал сосредоточенным и полным ярких звезд на ночном небе. Эти звезды захватили все мое внимание, поэтому я даже не сразу поняла, что имел в виду Рэн, когда произнес:

− Ты должна была давно догадаться кто ты.

− Кто я?

− Ответ внутри тебя. Если бы у тебя было больше времени, я уверен, ты бы все поняла, как делала всегда. Как сделала много лет назад – ты все поняла.

Мое сердце пропустило удар, а затем заколотилось в диком ритме. Я неловко села, и Рэн вскинул голову, продолжая неотрывно смотреть в мои глаза, будто бы думал, что таким образом я все пойму. Догадаюсь как по волшебству. От этого настойчивого, пристального взгляда меня обуяло сильное предчувствие чего-то плохого.

− Ты не дочь Ридов, ты дочь Изабелль. – Рэн подарил мне целую горсть печальных звезд, сокрытых во взгляде. – И когда она забеременела тобой, она все еще была девственницей.

Я поморщилась и скосила взгляд в сторону, пытаясь понять, что происходит, и что за черт он говорит.

− Ну и что?

Экейн занервничал.

− Ты не человек, Аура. И твой отец тоже не был человеком.