Левый глаз нервно задергался, дыхание начало прерываться, превращаясь в тихие всхипы. С шоком смотря на левую ногу, Иккинг не мог в это поверить. Прямо перед ним вместо здоровой ноги лежал железный протез, который поблескивал рыжими огоньками от пламени очага. Протез... вместо ноги.

— Нет, — только и смог прошептать шатен, а потом его рука потянулась к исскуственной ноге. Как только дрожащие пальцы коснулись металла, мальчишка вздрогнул — металл был холодный, как лед. Это не нога, которая была всего лишь недавно — теплая, живая, с кровью внутри. Это был бесполезный кусок железа, не умеющий чувствовать, там не течет кровь. Это не его тело...

А Стоик ушел. Ушел, как последний трус. Ушел, оставив единственного сына справляться с таким ударом одного. Ушел, чтобы скрыться с глаз подальше. Ушел, чтобы не видеть этих ярких печальных зеленых глаз, которые точно сейчас наполнены слезами.

Вздохнув, Иккинг спустил с кровати ноги и поставил их на деревянный пол. Железная нога неприятно скрипнула, как только мальчишка на нее оперся, заставляя шатена всхлипуть от досады. Теперь он... инвалид.

Попытавшись подняться с кровати, он оперся руками о стоящую рядышком тумбу, но сразу же свалился обратно, потому что ноги дрожали и совершенно не держали.

— Беспомощная рыбья кость, — горько усмехнулся Иккинг, шипя от боли в голове и в колене. Этот железный обрубок сильно натирал оставшуюся часть ноги, заставляя постоянно морщиться от этих неприятных чувств.

«Никчемный». Именно это сейчас пронеслось в голове у мальчишки. Только сейчас он понял, что Сморкала был прав. Сморкала был прав, называя его никчемным, потому что шатен именно такой и есть. Никчемный, ненужный, беспомощный... Оставленный без присмотра, брошенный на произвол судьбы.

— Ха-ха, НИКЧЕМНЫЙ, да тебе прямо в лучшие войны идти нужно! — смеялся Сморкала, просто падая со смеху, когда на Иккинг впервые появился шлем. Его шлем, настоящий, металлический, такой ему дорогой... Из доспехов мертвой матери.

Зажмурив глаза, мальчишка попытался сдержать слезы. За что ему все это? Просто за что? Сев на кровати, шатен просто опустил голову себе на грудь, а его плечи начали дрожать — слезы вышли наружу, Иккинг заплакал. Заплакал от безысходности, от того, что теперь он никчемный в три раза, теперь он без ноги, он... инвалид. Инвалид. Это даже звучит глупо.

— Инвалид, — всхлипнул шатен, а потом закрыл ладонями лицо, выплескивая всю свою горечь. Стесняться уже нечего — железная нога и так обеспечит удивленные взгляды. Теперь уже и сильным казаться тоже не надо — Иккинга и так начнут шпынять только с большей силой.

Только мысль о том, что ему будут сочувствовать, давать ему выходные и разрешат пропускать тренировки только из-за этой проклятой ноги, уже довела паренька до дрожи. Нет! Не нужно ему сочувствовать, это нужно было делать раньше, когда в детской душе еще было место для любви! Вместо этого его шпыняли, а теперь будут отводить глаза, пытаясь не смотреть на протез, теперь его будут сторониться еще больше, теперь он — белая ворона, теперь он — точно не вождь.

Вдруг дверь скрипнула и послышался шаг по деревянному полу. Иккинг сразу же попытался стереть свои слезы, но потом остановил дрожащую руку — а толку? Уже все равно.

— Пап? — с надеждой спросил мальчишка, не открывая глаза, надеясь, что отец пришел поддержать его.

— Иккинг, — донесся чей-то вздох, а Карасика как током ударило. В одно мгновение он распахнул свои красные заплаканные глаза, из которых до сих пор редкими капельками катились слезы, и повернул голову.

И сразу же его взгляд столкнулся с яркими голубыми глазами, которые сейчас просто прожигали его взглядом. Только не она...

— Иккинг, — выдохнула Астрид и в одно мгновение оказалась рядом на кровати. — Боже, Иккинг, что случилось?

Набравшись смелости и подняв свой стыдливо опущенный в пол взгляд, шатен взглянул в ее полные беспокойства глаза, желая просто провалиться на месте. Теперь и она знает, какая он тряпка, что он плачет...

— Что ты тут делаешь? — отводя глаза и утыкаясь взглядом в стенку, хриплым, бесчувственным голос спросил он, стараясь снова сдержать порыв набежавших на глаза слез. — Зачем пришла? Посмотреть на мою слабость?

При этих словах он зажмурился, чтобы не встречаться с блондинкой взглядом, а так же чтобы не допустить новых слез на щеках. Зажмурился сильно, до боли, а его кулаки настолько сжались, что костяшки стали белыми, а ногти вонзились в ладонь, причиняя хоть какую-то боль.

— Что ты несешь? — удивленно и горько спросила Астрид, вглядываясь в его влажное от слез лицо. Таким она его еще не видела никогда. Никогда она не видела, чтобы он плакал при ней. — Иккинг, я пришла, чтобы поддержать...

— В чем поддержать?! — воскликнул Карасик, распахивая глаза и поворачиваясь к девушке. — Ты не знаешь, как это! Ты не знаешь, как это — потерять ногу! Как ты можешь мне помочь?! Не надо делать мне еще больней, куда еще больше?!

Сейчас он бы ушел, если бы не выглядел каракатицей на берегу. Он совершенно не может ходить, он еще не приспособился к этой железке, придется сидеть здесь и избегать взгляда этих голубой пронзительных глаз.

— Иккинг, остановись, — тихо взмолилась блондинка, смотря на Иккинга, который сейчас, ухватившись за край тумбы, уже хотел подняться и как-то проковылять из комнаты. — Не надо, не уходи, слышишь?!

Но парнишка не пожелал ее даже слушать — слишком ему сейчас было тяжело. Его жизнь обречена, он лишился ноги. К нему пришла его подруга, а мог бы прийти отец, чтобы поддержать. Нет, пришла Астрид, а он бы все отдал, была бы здесь ее мама...

— Да стой же ты, — вскрикнула Астрид, когда мальчишка в долю секунды вскочил на ноги. Поднявшись рывком с кровати, она схватила друга за жилетку и толкнула обратно. Со вскриком Иккинг пошатнулся и упал на кровать, больно ударяясь головой о твердую поверхность древесины.

— Ты что творишь?! — выкрикнул шатен, таращась на тяжело дышащую блондинку, которая сейчас возвышалась над ним, стоя на полу.

— Иккинг, успокойся, — дрожащим голосом попросила Астрид, а потом села на кровать совсем рядом с лежащим Карасиком. — Иккинг...

Больше слов у нее не нашлось, поэтому голубоглазая замолчал а, подбирая правильные слова и уставившись в стенку.

— Какой же я... — накрыл свое лицо рукой Иккинг, тяжело вздохнув. — Никчемный.

И только потом он прикусил язык. Он и не заметил, что сказал это вслух.

— Не говори так, — дотронулась до его плеча Астрид, а паренек принял сидечее положение.

— Так говорят все, — вздохнул он, а потом поджал левую ногу и дотронулся до металла рукой. И опять его пронзило током из-за холода этой новой ноги.

— Не будь, как все, — посмотрела на него блондинка, а потом тоже дотронулась своей маленькой ладонью до его протеза. — Будь оригинален. Не будь Сморкалой...

Иккинг посмотрел на нее, встретившись своим взглядом с ее голубыми глазами. И тут же по нему прошелся рой мурашек, заставляя вздрогнуть и отвести глаза обратно на протез. Протез...

— Я не знаю, как тебе помочь, — призналась девушка, стыдливо отведя глаза, чтобы не встречаться с его интересующимся взглядом, который шатен на нее кинул. Она просто придвинулась ближе и обняла его, сжимая его плечи в ладонях. Обняла, как друга.

Иккинг же такого поворота не ожидал совсем.  Он только без действий наслаждался теплом блондинки, но потом тоже робко обнял ее в ответ.

— Не жалей меня, прошу, — попросил он шепотом, положив свою голову на ее плечо, прикрыв усталые еще красноватые глаза. Лицо уже высохло, остались только шрамы. Шрамы, которые будут ему на всю жизнь.

— Не буду, — ответила она так-же тихо, еще сильнее сдавливая его плечи в объятиях и наслаждаясь этим моментом...

                                                       ***

— Давай, вставай, — хмыкнула блондинка, вставая с кровати и поворачиваясь к сидящему Иккингу. — Будем тебя учить ходить.

Кинув на нее обреченный взгляд, мальчишка вздохнул. Потом взялся руками за край тумбочки и попытался встать, терпя непривычное чувство в оставшейся ноге. Этот железный протез — настоящее несчастье для всего тела.

— Теперь давай к выходу, — кинула Астрид, указывая головой в сторону двери. — Иди.

Встав сбоку от друга, девушка была на готове в любой момент подхватить его. Иккинг стал делать маленькие шажки к двери, постоянно боясь звонко шмякнуться на пол. При всех этих действиях нога постоянно отдавала непривычной и неприятной болью, потому что протез сильно давил на оставшуюся часть.

— Осторожно, — подхватила Астрид шатена, когда тот начал терять равновесие. — Тебе нормально?

— В полне, — зашипел Карасик, морщась от неприятного зуда в колене. Как же это было противно.

Когда мальчишка уже без помощи блондинки добрался до двери, то облегченно выдохнул. Оперевшись на ручку двери, он посмотрел на довольную голубоглазую, которая сейчас стояла рядом.

— И сколько же я был в отключке? — спросил он, утирая щеку рукавом зеленой рубахи.

— Больше недели. Недели две, наверное, — ответила Астрид, а у Иккинга глаза полезли на лоб. Как это? Столько быть в отключке? Интересно ему, сколько же всего произошло за все это время?

— А... — уже хотел было спросить он, но девушка его перебила.

— Ты то просыпался, то опять терял сознание, — пояснила она, вспоминая Иккинга в те ужасные моменты. Когда его всего в крови доставили в деревню, то это было самое тяжелое время. Готти днями и ночами дежурила рядом с его кроватью, лечила его разными травами, пару раз даже приходилось звать Сморчка для помощи, потому что старушка уставала. Сморчок подменял Готти, давая ей время на отдых, а сам оставался с внуком, который буквально кричал во сне, извиваясь на кровати в холодном поту. У Карасика тогда был ужасный жар, его тело горело огнем, он очень сильно бредил, неся полную чушь про каких-то черных демонов, про янтарные факела, про зеленые огни, про кровь и все прочее. Пару раз он даже заикнулся про волков, потом стал кого-то звать во сне. Это было так страшно... Готти тогда постоянно говорила, что он может и не выжить, что состояние очень тяжелое. Теперь у Иккинга на плече и ребрах красуются огромные шрамы от волчьих когтей и зубов, которые врятли заживут и исчезнут.

Астрид до сих пор помнит, как сидела рядом с Карасиком, как держала его за очень горячую руку, как прикусывала губу, когда мальчишка вскрикивал во сне. Это был крик отчаяния, крик дикой боли, крик, который проникал прямо в душу. Она помнит, как он на несколько минут приходил в себя, помнит, как он немного открывал глаза и смотрел прямо перед собой. Его когда-то яркие зеленые глаза были серыми и безжизенными, как у мертвеца. Он что-то невнятно бормотал, ему немного лили в рот воды, чтобы он не умер от обезвоживания, все это Астрид помнит очень четко. Она так никогда еще не волновалась за чью-то жизнь.

— А где Рыбьеног? — поинтересовался шатен, вспоминая, когда в последний раз видел лучшего друга, при этом вырывая блондинку из воспоминаний. Проморгавшись, голубоглазая тряхнула головой, убирая прядь пшеничных волос за ухо, чтобы они не лезли на глаза.

— Он вместе с отцом сейчас на круглосуточной охране дальнего склада, — ответила Астрид, открывая дверь и пропуская мальчишку вперед. — Сейчас вещи на зиму перетаскивают в деревню, почти все войны сейчас заняты перевозкой.

Вздохнув, Иккинг горько усмехнулся. Рыбьенога отец берет с собой на разные дела, на охоту, на рыбалку очень часто они ходили вместе, охранять они тоже ходили вместе. Шатен бы все отдал, чтобы Стоик столько времени ему уделял, чтобы везде брал с собой, мальчишка так мечтал о походе на неисследуемые земли, он так хотел туда отправиться вместе с отцом... Но Стоик постоянно был занят, поэтому и Иккингу нечего оставалось делать.

Через несколько минут, когда ребята вышли из дома, прямо в Красика прилетел огромный ком грязи, который попал прямо в покрытое шрамами лицо. Вскрикнув от неожиданности, мальчишка чуть не полетел на землю из-за потери равновесия, но Астрид его вовремя поддержала за локоть.

— Никчемный выперся, — прорезал слух Иккингу до ужаса неприятный голос Сморкалы, который сейчас покатывался со смеху с такой "отличной" шутки. Рядом с ним на всю деревню ржал Густав, строя такую противную гримасу, что захотелось ему сразу сломать нос.

— Сморкала, ты что себе позволяешь?! — воскликнула Хофферсон, таращась на этого барана–Йоргенсона. — Ты с дуба упал?! Он же мог упасть!

— Пусть падает, клоун, — сквозь смех выговорил брюнет, а Иккинг в это время вытирал испачканное лицо уже грязным рукавом рубашонки. — Мне все равно, что ему будет от этого! Пусть хоть сдохнет, мне будет все равно, никчемный! Когда-нибудь, — брюнет стал подходить ближе к ребятам, расправив плечи. — Он исчезнет, и я стану вождем Олгурха!

Он говорил это с таким запалом и так громко, что, наверное, его слышала половина деревни. А Йоргенсон это не замечал, он так увлекся своей речью, что распалялся только больше. Даже Густав уже перестал смеяться, только с непониманием смотрел на друга, который сейчас оказался прямо возле Иккинга. Шатен буквально сжался в комок — он даже не может сбежать.

— Отойди от него, — буквально зашипела Астрид, отталкивая от Красика Сморкалу, но тому было все равно. Йоргенсон простым взмахом руки откинул ее от себя, а та со вскриком полетела в сторону, с громким стуком ударившись головой о деревянную стенку дома.

Иккинг уже было хотел броситься к ней, чтобы помочь встать, но брюнет остановил его, схватив за шкирку и сильно встряхнув. От этого у шатена сильно закружилась и заболела голова, лицо его побледнело, а шрамы стали выделяться еще сильнее. Он еще не отошел от того состояния.

— Никчемный, — захохотал Сморкала, продолжая трясти мальчишку в воздухе. — Теперь и без ноги! Ха, Иккинг, ты никогда не будешь вождем!

Со всей силы он отшвырнул шатена в сторону, а тот со стуком отлетел на землю, прочесав засохшую грязь своим телом. Закашляв, Иккинг поднял голову, встречаясь взглядом с обезумевшими глазами Сморкалы. Он уже стал одержим своим желанием добить хилого двоюродного брата, что уже просто не может остановиться.

— Не трогай его! — вскричала Астрид, оклемавшись и кинувшись к брюнету, стараясь оттолкнуть его от шатена. — Помогите, люди!

Она схватилась за руку Йоргенсона и стала тянуть его назад, стараясь прекратить этот балаган. И только сейчас послышались крики со стороны входа входа в деревню. Почти все викинги сейчас ушли к отдаленному складу и перетаскивали вещи на зиму в дома, поэтому здесь, в деревне, было очень мало людей, почти все были на огородах.

— Я тебя убью, НИКЧЕМНЫЙ! — захохотал Сморкала, доставая с пояса нож. Иккинг стал сразу же отползать назад, перебирая ногами и руками, стараясь быть подальше от этого свихнувшегося парня.

— Не вздумай! — вскрикнула Астрид, начиная с двойной силой дергать Йоргенсона. — На помощь, люди! Помогите!

— Закрой рот, — со злостью прошипел брюнет, а потом со всей силы размахнуться рукой, отбрасывая блондинку подальше в сторону Густава. — Разберись с ней!

Густав же сейчас просто стоял, не двигаясь. Он не знал, что делать, Сморкала был его единственным приятелем, приказы которого он всегда выполнял. А когда прямо к его ногам упала почти плачущая Астрид, он растерялся вообще. Наклонившись и взяв ее за плечи, он поднял девушку на ноги и убрал руки — он не будет слушаться человека, который сейчас открыто нарушает закон и открыто заявляет, что убьет сына вождя. Никогда!

А Сморкала все приближался к Иккингу, который уже жался к стенке дома, на который наткнулся. Ему теперь некуда отступать. В его зеленых глазах заблестел огонек страха. Неужели он закончит свой жизненный путь именно так?

"Мама, если ты меня слышишь, — взмолился мальчишка, поджимая свои ноги. — Помоги мне!"

— ЗАДЕРЖИТЕ ЕГО! — вдруг донесся до ребят рев Шлака, который сейчас несся через всю деревню на зов Астрид. Вместе с ним были и другие викинги, которые вернулись в деревню.

Сморкала, конечно, этого не слышал. Сейчас его разум был одурманен только одной мыслью о смерти Красика, который его просто достал своим присутствием на этой земле.

— Я убью тебя! — зарычал он, а Иккинг просто вжался в стенку, в которую он только что врезался, а брюнет уже занёс свой нож над мальчишкой.

Перед шатеном все остановилось. Все было как в замедленном действии — Сморкала, нож, который плавно со свистом рассекал воздух над каштановой головой. Взгляд упал на шокированного Густава, на заплаканную Астрид, которая сейчас рванула в сторону Йоргенсона. Все остановилось...

Сморкала уже был готов пронзить голову шатена ножом, но его руки вдруг резко схватили, не давая опустить оружие прямо на череп испуганного Иккинга. Над брюнетом возвышался кто-то, до боли сдавливая его руки. Большая тень легла на парня, а глаза Карасика вдруг округлились. От ужаса...

— ПОВТОРИ, СМОРКАЛА! — взревел кто-то сзади, а Йоргенсон повернул голову. Прямо позади него возвышался Стоик Обширный, сверкая своими разъяренными глазами. За вождем стояли викинги, с ужасом смотря то на своего вождя, то на Сморкалу, то на дрожащего Иккинга, который сейчас был почти без сознания.

— ПОВТОРИ! — приказал Стоик, а его звучный голос разлетелся на всю округу, спугнув в лесу даже ворон, которые с криком поднялись в небеса, громко каркая. От такого возгласа даже Сморкала поморщился.

"Спасибо, мама, что спасла," — подумал Иккинг перед тем, как отключиться и провалиться во тьму.