Чонгуку всегда было пофиг.

Ни чьи проблемы или несчастье его не заботило. Да, и почему должно? Зачем ему сострадание?

Кто ему его проявлял, когда он, маленький, плакал в садике, сидя в углу, когда как остальные, радостные дети, во время уходили по домам за руку с родителями?

Кто? Няньки? Или лицемерные воспитатели?

Кому было до него дело, когда он, подростком, после школы гулял до поздней ночи, и попавшись на глаза пьяных хулиганов, после, весь избитый, возвращался в пустой дом, и рыдал, сидя в одиночестве?

Кому? Он? Был? Нужен?

Пожалуй, единственными людьми, которых он согласился впустить в свою одинокую жизнь, стали Чимин и Тэхён.

Чонгуку сложно обьяснить, чем его зацепили два разных по характеру человека, которых он встретил на спортивных состязаниях местных школ, учась в девятом классе.

Чон сам не понимал, как постепенно привык к странным хёнам, дурацкими способами умеющих отвлечь от одиночества, и внести в его жизнь светлые воспоминания.

Их дружба стала только крепче после выпуска из школы, и поступление в общий университет - стало словно подарком судьбы.

Однако, среди друзей, только Чонгук любил придумывать разные споры, и выигрывая в них, смеяться с неудачливых Пака и Кима.

Самому младшему в компании очень везло, отчего старшие порой не горели желанием вновь слышать от Гука насмешливое "продувшие лохи", но, видя каким счастливым младший становился от, казалось бы, странных "игр", парни забивали на гордость и опять превращались ради него в "глупых хёнов".

Особенно чутко к Чонгуку относился Чимин, волнующийся за будущее замкнутого друга. Тот часто вёл себя слишком агрессивно или равнодушно. Пустой взгляд походил как у неживого человека, а довольная ухмылка после очередной победы даже слегка пугала.

И так, однажды, они как обычно, собрались у Пака на выходных, и когда пришло время выбирать "жертву" или же проще - "цель", Чонгук без колебания назвал имя Минатозаки Саны.

Чимин, часто видящий в обществе Мюи миловидную девушку, чьё имя как раз было Сана, заметно напрягся.

– Стой, ты про милашку с нашего курса? – Пак в душе желал услышать твёрдое отрицание, ведь если это так, то, хочет он или нет - всё равно придётся пересекаться с Минари, которую Чим старательно обходил стороной.

– Да, та самая, – Чон допил пиво, и отложив на стол пустую банку, лёг спиной на пушистый ковёр, подложив согнутую руку под голову.

– Но, почему Сана? – вдруг влез в разговор Ким, дожевывая кусок сырной пиццы. – Она ведь совсем не в твоём вкусе. Скорее, уж Чима, – тот кивнул на задумчивого друга. – Это ему нравятся глупые, позитивные милашки, – Ким хихикнул, когда Пак пнул его ногой в голень. – Ну что? Я же прав, любитель лоли.

– Молча жри свою пиццу, тупица, – Пак в шутку пинал смеющегося друга, отвлекаясь от Чона, ушедшего в свои коварные мысли.

И правда, зачем ему Минатозаки?

Эта девчонка своей позитивной, сияющей аурой не раз портила ему аппетит в столовой. Вся такая радостная, счастливая, словно в грёбанной сказке живёт. Небось с детства росла окружённая любовью и заботой. Таких Чон, пожалуй, реально на дух не переносил. Однако, осознавал, что в нём говорит детская обида. Но, какая разница? Теперь он не ребёнок, и давно отключил в себе какие-либо режимы понимания человеческих чувств.

– Она набьёт тату с моим именем, – заявил Чон, привлекая внимание дурачившихся друзей. – Добровольно.

Ким с Паком непонимающе переглянулись между собой, однако, возражать никак не стали.

Чонгуку давно нравились всякого рода рисунки на теле, и они не особо удивились такому. Но, чтобы способствовать чужому человеку пойти на подобный шаг?

Жестоко, однако.

Если Чон не добьётся своего в течении трёх месяцев, то должен был Тэхёну и Чимину желание. Только, в пределах разумного, как тот сразу предупредил.

Остаток того вечера, друзья провели в странном предчувствии чего-то нехорошего, не догадываясь, во что на сей раз выльется любимая игра Чонгука.

* * *

Сана с особой осторожностью спускалась по лестнице, стараясь в темноте не пропустить ступень, и колобком не скатиться вниз.

«Глупая Сана! Ну чего тебе не сиделось возле тёплого костра? Поедала бы мягкие зефирки, и обнималась с Миной и Цзю», – мысленно ругала себя Минатозаки, крепче хватаясь за перила. «Ну нет же, жертва сама идёт в лапы хищника. Я наверно с ума сошла, раз решилась поговорить с человеком, совсем не умеющим вести разговор», – вздохнув, Сана наконец-то спустилась на берег, и оглядываясь по сторонам, вдали заметила знакомую фигуру, сидящую невдалеке от океана. «И почему я думала, что он пришёл сюда утопиться? Совсем рехнулась».

Сана медленно приближалась к Чону со спины, радуясь, что из-за шума волн, тот вряд ли услышал её шаги. В голове даже промелькнула шальная мысль спугнуть хама, однако, Минатозаки вовремя оставила в себе детский порыв. Они не друзья, беззаботно шутящие друг над другом.

Девушка присела рядом с Чоном, и когда он обернулся в её сторону, постаралась сохранить на лице безразличие. В прочем, на его же, на мгновение проскользнуло лишь удивление, а после, молча отвернувшись обратно, тот глядел в даль ночного океана.

– Мог бы просто сказать, чтобы я поправила кофту, или же не сидела в таком положении, – Сана говорила спокойно, словно объясняла ребёнку естественные вещи, которые он, почему-то, не понимает. – Зачем было грубить?

Не дождавшись ответа, та повернулась к Чону, но никакую реакцию не увидела. Он всё также смотрел перед собой.

– Ладно, если не хочешь говорить - отлично. Мне лишь на руку твоё молчание. Наконец смогу выговориться, – девушка, сделав глубокий вдох, крепче обняла согнутые колени руками. – Честно говоря, я тебя не понимаю. Ты странный, грубый и довольно наглый. Я не привыкла к общению с тебе подобными. Мне не нравятся сложные люди, чьи поступки вызывают уйму вопросов и возмущение. Проще иметь дело с теми, кто хоть немного схож со мной характером, и не пытается намерено разозлить. Знаешь, это ведь вполне естественно. Кому нужны в окружении проблемные люди? Может, только если тем, кому скучно живётся. Но, мне оно не надо. Всё было отлично, пока не появился ты. Пока не стал лезть ко мне, и доставать странными просьбами. Пока не превратил меня в какую-то слабачку, не умеющую давать отпор парням. Но, это не так. Я не слабая, и никто не может меня сломить, но ты..., – Сана вдруг замолчала, сильнее сжимая пальцы. – Ты странно на меня действуешь. Тебя хочется стукнуть каждый раз, когда ты открываешь рот, и хамишь, но... я не могу отрицать... с тобой порой бывает весело. Когда ты беззлобно шутишь, рассказывая забавные истории, – Минатозаки осторожно смотрит на Чона, не подающего никакую реакцию на её монолог, и сжав губы, решает на этом закончить, лишь выдав напоследок: – надеюсь, ты меня понял, и впредь, перестанешь пытаться сблизиться, какую бы цель не преследовал. Мы слишком разные, Чонгук.

Поднявшись на ноги, и стряхнув сзади песок, прилипший к светлым джинсам, Сана, ещё пару секунд глядя на молчаливого Чона, собиралась уйти.

Хотелось пойти обратно в коттедж, и лечь в кровать, укутавшись мягким одеялом.

Хотелось укрыться от холода, исходящего от Чона.

– А что, если я не хочу держаться от тебя подальше? – увереный голос Чонгука заставил Сану, успевшую сделать лишь пару шагов от него, застыть на месте. – Что, если намерен дойти до конца?

Минатозаки стояла на месте, не решаясь обернуться на поднявшегося на ноги Чона.

– Что, если я, – тот уже встал позади неё. – Хочу быть к тебе ближе, Сана?

«Будь что будет!»

Минатозаки медленно повернулась к Чону, и его нечитаемый взгляд вблизи никак не помогал подобрать верные слова в ответ.

– Советую... перестать хотеть сблизиться со мной.

Сана, давно понявшая, что предугадать последующие действия Чона - дело не из лёгких, не ожидала вновь оказаться в его объятиях.

– Я ничьим советам не следую, Сана, – тихий, волнующий шёпот возле уха. – Пора бы уже понять.

Минатозаки, прижатая к крепкой груди, отчётливо чувствовала чужое, учащённое сердцебиение.

«Оттолкни его, немедленно!»

«Ну же!»

– Но, так и быть. Ради тебя, постараюсь стать хоть немного послушным, – улыбнувшись от столь искреннего удивления на лице поднявшей голову Саны, Чон ощущал внутри непонятное желание, далёкое от прежнего, когда он следовал чисто инстинктам.

От неожиданной близости, они чуть ли не соприкасались носами, а равномерное дыхание постепенно учащалось.

– Ну, раз ты собираешься стать послушным, – Сана сглотнула, прослеживая за странным взглядом Чонгука. – Тогда, отпусти, не заставляя вырываться силой, – Минатозаки говорила тихо, не понимая, почему просто не оттолкнёт его, и не убежит обратно в лагерь.

Это ведь так просто.

Да же?

– А ты уже рада мною манипулировать? – Чон ухмыльнулся от хмыкнувшей Сана. – Так и ждёшь, когда я превращаюсь в послушного щенка, виляющего перед тобой хвостом?

– Мне питомцы не нужны, – Сана отвернула голову, не выдерживая его взгляд. – Не хочешь общаться по-хорошему, так отвали. Я не намерена перевоспитывать капризного ребёнка.

Резкий толчок в плечи, и Сана, с трудом удержав равновесие, больше не чувствует тепло, и частные удары чужого сердца.

Вместо этого, шокировано смотрит в мрачные, потемневшие глаза Чонгука.

– Забудь сказанные мною слова. Я тебя больше не потревожу.

С каждым шагом отдаляющегося Чона, в растерянной Сане возрастало отчаянное непонимание произошедшего.

«Какого чёрта? Он... обиделся?»