Найл смотрит в зеркало в широкой раме во весь рост, рассматривая свой внешний вид. Признаться честно, он выглядит ужасно и далеко неподобающе высшему обществу Парижа. От подобных мыслей, кутюрье только вздыхает, отворачиваясь от изображения. Он противен самому себе.

— Что насчёт... длины мини с психоделическом орнаментом? — Найл спрашивает у самого себя, медленно расхаживая по кабинету. Сквозь комнату проходят солнечные лучи через несколько окон, заканчивающиеся на тёмной закрытой двери, располагающейся напротив. Возле окна стоит огромный стол, возле которого и стоит сейчас Найл. Он сильно потирает лицо правой рукой, нервно вздыхая и переводя взгляд от разноцветных стен к ковру, лежащему на полу. Он быстро пробегает взглядом по знакомому рисунку, а затем смотрит на противоположную к нему стену с приколоченными к ней рисунками его любимых работ: как собственных, так и его дедушки. Хоран младший только закусывает губу, наливая себе из графина стакан воды и садясь в удобное кресло перед столом.

Почему дедушка назначил именно его главным кутюрье модного дома Хоранов? Это мысль не дают ему покоя с того момента, как распечатали конверт с завещанием покойного родственника. Он, конечно, не сомневался, что дедушка позаботиться о нём, но сразу главный кутюрье... Почему именно его, а не кого-нибудь из многочисленных родственников, часть из которых хоть немного разбирается в моде.

Найл нервно вздыхает, делая несколько глотков воды. Кажется, дедушка был единственным, кто верил в него. Парень откидывается на спинку стула, проводя пальцами по грязным волосам. Наконец, он берёт карандаш в руки, начерчивая форму платья, которая давно не даёт ему покоя; он долго не решался нарисовать именно его. Когда первые наброски готовы, то голубоглазый азартно продолжает, сам того не ожидая от себя. Часы продолжают тикать, но парень приходит в себя только тогда, когда чертёж полностью готов. Короткое простое слегка приталенное однотонное платье практически без рукавов из тяжёлого материала со вставками по бокам с мелким орнаментом. Найл какое-то время смотрит на творение, критично оценивая его и поправляя в кое-каких местах, после чего выносит вердикт — «годится». Слабо улыбаясь, он делает пару глотков, успокаивая себя тем, что ещё не всё потеряно. Он снова берёт один из карандашей в руки, начиная начерчивать эскизы нового платья, словно теряясь в самом себе и пропадая во времени. У него ещё много работы.

Проходит несколько часов, когда Найл бурчит себе под нос, что практически закончил, хотя сам ещё около пятнадцати минут вырисовывает одну единственную деталь, совершенствуя работу. Наконец, он слегка отбрасывает карандаш, взяв эскизы в руки. Он внимательно изучает каждый из них, чувствуя полное удовлетворение в душе. Хоран полностью доволен получившимися несколькими эскизами, но, признаться честно, он ожидал другого результата от себя в том плане, что и не задумывал именно этих платьев.

Молодой человек сидит еще какое-то время в своём кресле, когда резко встаёт, тем самым громко отодвигая его. Он спешит к дивану, забирая оттуда шляпу, а затем застегивает пуговицы пропотевшей рубашки, которая ещё этим утром была мокрой, и идёт к вешалке, забирая один из наиболее хорошо смотрящихся пиджаков. Он также не забывает забрать эскизы и выходит из кабинета, радостно посвистывая, полностью довольный собой. Ему ничего и не надо сейчас, кроме нескольких часов отдыха в собственной квартире неподалеку отсюда. Уже словно по традиции, на первом этаже, он натыкается на дальнюю родственницу.

— Прошу, мадам, — он любезно и без всякой лести протягивает ей семь эскизов; после его слов мадам Анен надевает, висевшие на цепочки у неё на шее, очки, рассматривая творения модельера, терпеливо ждущего её ответа и рассматривавшего обстановку вокруг. Кто передвинул вешалку в другой угол?

— Что это, Ниалл? — он поражённо спрашивает.

— Как будто Вы не знаете, Кларис, — он слегка улыбается.

— Что насчёт материалов? — она, наконец, зацикливает внимание на одном из платьев, над которым больше всего трудился паренёк.

— На обратной стороне всё написано, мадам Анен, — он старается вести себя как можно вежливее, пока женщина медленно переворачивает лист, читая.

— Гобелен? — она восклицает, после чего откуда-то позади прибегает Абелия. — Вы собрались шить платье из ткани для портьер? — она в шоке смотрит на него, не совсем понимая.

— А Вы против? — он ухмыляется; именно это платье пока что его любимое. — Почему кто-то может делать платье из всех отходов, а я не могу сделать его из гобелена?

— Оно выглядит старомодно, месье Хоран. Материал очень плотный, а мы создаём коллекцию для весны и лета, — она, нахмурив брови, обращает свой взгляд на родственника.

— Это лето, Кларис, обещали прохладным, — он посмеивается, но женщина всё также строга. — На самом деле, Вы не дочитали примечания, — он подсказывает женщине, после чего она внимательно начинает прочитать всё на обороте.

— Вырез на спине? За кого вы принимаете дам высшего общества, месье Хоран? — кажется, она ожидала от этого парня всё, но никак не откровенного выреза на спине.

— Я же прикрыл им грудь, — он только посмеивается, не воспринимая её всерьёз.

— Месье Хоран! По вашим замыслам, большая часть спины платья будет открыта. Наша продукция всегда отличалась удобностью и повседневностью, — она не унимается.

— Если Вы настолько зациклились на этом, то можете пришить в кое-каких местах кружева, — он устаёт объяснять, уже направляясь к входной двери.

— Благородные нежные кружева и грубый гобелен? — она недоверчиво смотрит на молодого, но после него взгляда замолкает, рассматривая следующий эскиз. — А это даже очень неплохо, — она показывает ему эскиз белого платья. — Лодочки какого цвета Вы планируете? — женщина смягчается, показывая рисунки рядом стоящей Абелии.

— Вообще-то я думал о ботфортах, — Хоран почёсывает нос, уже ожидая бурной реакции.

— Ботфорты? — Абелия поражённо шепчет.

— Вы собираетесь одеть благородных дам в обувь для езды на лошадях?

— Во-первых, эти дамы и не такие уж и благородные, — он ухмыляется, словно вспоминая что-то. — Да и чем Вам не нравятся ботфорты?

— Вы не больны, месье Хоран? Мне кажется, Вам нужен врач, — Кларис всё ещё не понимает задумок молодого кутюрье.

— Спасибо, мадам Анен, но я нуждаюсь в подобных вещах, — он приподнимет шляпу, прощаясь. — Если Вас не утраивают ботфорты, то манекенщицы будут либо босые, либо в ненавистных вами лоферах, — он мило улыбается, открывая дверь.

— Вы точно уверены? — напоследок тихо спрашивает Абелия; ей понравились идеи начальника, но она не уверена, что это именно то, что им нужно.

— Да, приступайте. Всего доброго. Ждите меня вечером, мадам Анен, и запаситесь успокоительным, — Хоран выходит на залитую дневным солнцем парижское улицу, расположенную в двадцать четвёртом квартале, оставляя позади поражённых дам.