Хосок выглядит так, будто получил самый желанный подарок в мире. Мужчина широко улыбается, нетерпеливо нарезает круги вокруг стола и в целом кажется довольно возбуждённым ситуацией. Чонгук его энтузиазма не разделяет по той простой причине, что у него температура, насморк, слезятся глаза и раскалывается голова. За окном конец марта по календарю, но сама весна совсем не торопится с появлением. Снег с дождём, ледяной ветер, мрачные тучи, нависшие над высотками. В такую погоду дома сидеть в тепле, а не мотаться по всему городу. Именно это сказал Чонгук Хосоку, когда тот позвонил утром и вызвал его к себе. Именно это мужчина проигнорировал, сообщая, что не погода подстраивается под людей, а люди под погоду.

- Итак, вот и наступил знаменательный день, - подмигивает Хосок и проводит рукой над столом с раскрытой на нём огромной картой Токио. - День твоего экзамена. Уверен, ты взбудоражен настолько же, насколько и я, просто умело скрываешь свой восторг.

- Разумеется, - с сарказмом отвечает Чонгук и подходит ближе к столу, окидывая взглядом карту. - Ты уже продумал маршрут?

- Конечно, - кивает Хосок и указывает карандашом в точку на карте. - Это небоскрёб Тораномон Хиллс, конечная цель твоего путешествия. Начало твоего пути в районе Кавасаки, возле крытого бассейна. Оттуда ты поедешь по главной дороге и доберёшься до моста через реку. Пересечёшь его и будешь ехать прямо до тех пор, пока не доберёшься до Синагавы, оттуда направишься в старый парк, он сразу за Буддийским храмом, который будет на твоём пути. На чём бы ты до туда не добирался, дальше придётся идти на своих двух. От парка до высотки около сорока минут. Так как это незнакомая тебе местность, лучше добраться так, чтобы был запас времени. В районе Минато твой путь будет пролегать мимо университета Кэйо и больницы общего типа. Следом отель «The Prince Park Tower Tokyo» и Телевизионная башня Токио, которая будет по левую сторону, и финишная прямая. Отель «Tokyo Prince Hotel», ещё одна средняя школа Минато и в конце синтоистский храм. Оттуда до небоскрёба буквально пять минут.

- Прям-таки увеселительная прогулка, - фыркает Чонгук, прослеживая за карандашом, указывающим на нужные точки и здания. - В чём подвох?

Хосок улыбается немного маниакально и присаживается на край стола, постукивая карандашом по колену. Взгляд его раз за разом скользит по карте, будто что-то пытается отыскать, а после мужчина переводит его на Чонгука.

- Если добираться от точки до точки на транспорте, уходит около пяти или шести часов с учётом пробок. У тебя будет возможность проехать лишь половину пути, дальше путь придётся продолжить пешком. Разумеется, твой экзамен будет проходить ночью, это также фактор, играющий не последнюю роль. Как только ты продолжишь путь на своих двоих, начнётся игра на выживание. Я нашёл много наёмников, готовых рискнуть своей жизнью ради наживы. Они будут подстерегать тебя везде. Буквально. Тебе придётся прогрызть себе путь. Где-то наёмников будет больше, где-то меньше, и я не собираюсь контролировать их действия. Они могут напасть тогда, когда посчитают нужным, и тебе лучше быть начеку. Как только ты доберёшься до высотки, тебе нужно будет подняться на крышу, там тебя будет ждать снаряжение. Тораномон Хиллс высочайшее здание в Токио, двести пятьдесят пять с половиной метров, пятьдесят два этажа над землёй. Закрепив снаряжение, ты должен будешь спуститься на сорок восьмой этаж и влезть в номер через балкон. На этом твой путь будет окончен.

Чонгук заторможено моргает и смотрит на Хосока, как на безумца. Тот без труда выдерживает взгляд, а после срывается на смех.

- Господи, видел бы ты своё лицо. Ладно, ладно. Про спуск со снаряжением я пошутил. Мы ведь не хотим тебя угробить, верно? Но я действительно буду ждать тебя на крыше, до которой тебе придётся добираться самостоятельно. Там полно офисных зданий, рестораны и отели, в которых останавливаются важные шишки. Сам понимаешь, охранная система здания на уровне, так что тебе нужно будет разработать план проникновения.

- Идиот, - фыркает Чонгук и переводит взгляд на карту. - Я надеюсь, мне можно пользоваться навигатором и мобильным телефоном?

- Разумеется, ведь ты не сможешь выучить весь свой маршрут одновременно с высотной картой за день.

- Что?

- А ты думал, я дам тебе неделю на подготовку? Сейчас одиннадцать утра, а в полночь ты должен будешь стартовать из Кавасаки. Заранее подготовь карту и продумай свой маршрут, подготовь одежду и оружие, продумай запасные пути решения проблем и свой план действий. И да, неважно выглядишь. Тебе стоит принять сильнодействующее лекарство и поспать хоть несколько часов.

- Очень смешно. Поспать несколько часов? Когда до экзамена осталось всего тринадцать, двенадцать из которых я должен потрать на подготовку, а ещё один на дорогу? Хорошая шутка, нечего сказать.

- А никто и не говорил, что мы тут в игры играем, - спокойно говорит Хосок, обрывая поток наполненной сарказмом речи, и одаривает беснующегося Чонгука холодным взглядом, лишившимся искр веселья. - Поверь, я даю тебе достаточно много времени на подготовку с учётом твоих способностей и успехов за последнее время. Знаешь, как я в своё время сдавал экзамен? Меня вызвали в кабинет главы семьи, дали пистолет и сказали, что у меня есть два часа, чтобы добраться до другого конца Сеула. Знаешь, сколько времени нужно было потратить, чтобы добраться до конечного пункта моего пути? На дорогу у обычного человека уходило почти три с половиной часа. Но я справился. Без карты, без плана, без временного запаса. Ты находишься в более выгодных условиях, так что закрой свой прелестный ротик и не ной. Ты не сопливая девчонка шестнадцати лет, которой отрубят все пальцы на руке, если она не успеет вовремя.

- К чему столько сложностей, если я никогда не попаду в подобные условия? - с раздражением спрашивает Чонгук, и Хосок натянуто улыбается.

- Не говори о том, чего не знаешь. Будущее довольно переменчиво. То, что кажется невозможным сейчас, может свалиться на твою голову через каких-то пару дней. А теперь я оставляю тебя, чтобы ты мог подготовиться. Вспомни, ради чего всё это, если забыл. У тебя ведь есть цель, верно, Чон Чонгук? Держись за неё мысленно. Возможно, это тебе поможет, как помогло когда-то мне. Желаю удачи.

- И что за цель у тебя была, ради которой ты боролся до последнего? - окликает мужчину Чонгук, когда тот уже выходит за порог, и Хосок оборачивается.

- А ты знаешь, что сейчас с моей семьёй?

«Хосок истинный. Он начал свой путь в детстве и смог дожить до экзамена, смог сдать его и отправиться в свободный полёт. Его клана уже не существует, уничтожили ещё в то время, когда я только начал учиться вести дела» - звучит голос Юнги в голове.

Чонгук заторможено моргает и распахивает в шоке глаза, когда до него доходит смысл чужих слов. Хосок хмыкает и скрывается из виду. Дверь за ним закрывается с негромким хлопком.

***

Впервые за долгое время Юнги не сидит в первом ряду церковных скамей. Впервые вокруг не царит тишина и не гуляет холодный сквозняк, гоняя пыль по полу. На столе под иконами больше не красуется вычурный крест из золота, украшенный драгоценными камнями. Тёмное дерево, резьба по краю, простая подставка. Этот крест нравится Юнги намного больше, чем прошлый, но всё вокруг навевает тоску. Белые каменные стены, паркетный пол, цветные витражи и оплывшие свечи. Всё это отклики прошлого, и если бы не толпа людей вокруг и не проповедник, вещающий что-то о Боге, Юнги мог бы погрузиться в приятные мысли о прошлом, в котором не было столько проблем, в котором были привычные порядки вещей и уверенность в завтрашнем дне.

- Вы приходите сюда так часто, но не выглядите счастливым.

Обернувшись, Юнги сталкивается взглядом с прислужником в белых одеждах и хмыкает, переводя взгляд на иконы.

- Старая привычка. Мне больше нравилось здесь, когда церковь была закрыта из-за споров в администрации о том, что делать с ней дальше: реставрировать или сносить.

- Вы бывали здесь в одиночестве? Неужели ваша потребность во внимании Господа нашего так велика?

- Нет, не велика. Я не верю в Бога, не верю в высшие силы, но здесь, где другие чувствуют одухотворенность, я чувствую леденящую пустоту, наполняющую изнутри. Мне нравится это чувство. Оно отрезвляет и позволяет взглянуть на привычные вещи в другом свете. Мне просто нравятся цветные витражи и царящая здесь атмосфера. Точнее, нравилась. В этом шуме совершенно невозможно расслабиться и погрузиться в себя.

- Если вы хотите обрести душевный покой, достаточно лишь исповедаться. Открыв правду перед лицом незаинтересованным, перед тем, кто не осудит вас и сохранит ваши тайны, вы сможете ослабить груз, лежащий на ваших плечах, и вздохнуть свободнее.

Юнги косится на прислужника, разглядывающего его пристальным взглядом, и передёргивает плечами. Рассказать о том, что на душе? О чём? О том, что рос в семье убийц? О том, что задушил отца собственными руками прямо в этой самой церкви? Рассказать о том, что убивал, калечил, пытал и истязал? О том, что руки не по локоть, по плечи в крови, а совесть была убита ещё в младенчестве, отравлена молоком матери и погребена в колыбели?

- Боюсь, мне это не подходит, - отвечает он, когда терпеть пристальный взгляд становится невыносимым, и в душе просыпается желание выдавить назойливому человеку глаза. - Если я расскажу о том, что у меня на душе, ваши каменные ангелы заплачут кровавыми слезами.

Окинув удивлённого его ответом прислужника безразличным взглядом, Юнги разворачивается и покидает переполненный зал, выходя на улицу и направляясь к машине, водитель которой услужливо открывает ему дверцу. Холодный ветер хлещет по лицу. Морось оседает влажной плёнкой на лице, а внутри вскипает раздражение из-за шумной толпы вокруг, снующей туда-сюда, переговаривающейся, смеющейся и плачущей. В памяти пустующий сквер, укутанный тишиной, и эхо голоса, гуляющее под сводами церкви. Перед тем, как сесть в машину, Юнги оборачивается и окидывает когда-то родное тихое место взглядом с промелькнувшей в нём тоской. Порой потери случаются сами по себе, совершенно неожиданно и именно тогда, когда не ждёшь. Терять это место не было мучительно больно, но в глубине души Мин был раздосадован тем фактом, что лишился уединённого тайного убежища, хранящего множество воспоминаний.

- Босс? - зовёт водитель, и Юнги отмирает, встряхивается всем телом и забирается в тёплый салон.

- В офис к Сокджину, - короткий приказ и хлопок дверцы.

Водитель обходит машину, забирается внутрь и заводит мотор. Юнги закрывает глаза и пытается абстрагироваться, вдыхая едва уловимый запах цветочного ароматизатора. Под опущенными веками жаркое лето, зелень парка и солнечные лучи, окрашенные витражами в яркие цвета. В реальности за стеклом промозглая весна, топящая город дождями, и множество проблем, от которых больше негде скрыться.

***

Лезвие ножа с хлюпаньем покидает плоть, и Чонгук приваливается к дереву, шумно выдыхая. Труп валится возле его ног в грязную лужу, брызги оседают на берцах, а где-то в стороне слышится гул голосов. Трое или четверо идут по следу, словно собаки, и Чонгук срывается с места, представляя, что за ним несутся злобные псы Юнги, тренирующие его по воле хозяина на выносливость. Земля под ногами влажная, скользкая. Из-за темноты вокруг почти ничего не видно, но Чонгук успешно уворачивается от деревьев и декоративных валунов, уходя всё дальше от освещённых парковых дорожек с целью затеряться. В какой-то момент голоса за спиной стихают, давая понять, что преследователи отстали, но Чон и не думает останавливаться, несётся вперёд так, будто сама смерть на хвосте.

Вскоре парк заканчивается и впереди простирается огромный перекрёсток, заполненный машинами, снующими по улицам города даже в столь позднее время. Кинув взгляд на часы, Чонгук чертыхается, завидев начало четвёртого, и мчится через дорогу на красный, как только поток машин немного редеет. Перебравшись на другую улицу, парень спешно сворачивает в ближайший закоулок, прячущий его в тени, и достаёт из кармана навигатор. Ему до цели ещё бежать и бежать, а время на исходе из-за того, что в парке поджидала засада. Они выскочили из темноты, окружили со всех сторон, и Чонгук невольно вспомнил в тот момент драку возле клуба, когда ему чуть не продырявили затылок. Вот только этих было семеро и оружие было у всех.

- Эй, парниша, ты район не попутал?

Просто смешно. Так думает Чонгук, когда оборачивается и видит самую обычную гопоту. Полупьяные подростки, возомнившие себя богами. Слишком мало времени, чтобы с ними разбираться, и Чонгук достаёт пистолет, снимая предохранитель. Пара выстрелов, и они сбегут. Не суждено. В это же время в закоулок вваливаются его преследователи, оказавшиеся гораздо быстрее, чем он думал, и начинают приближаться, недобро скалясь. Шпана начинает ворчать, не понимая, что происходит, а Чонгук пользуется замешательством преследователей из-за наличия свидетелей и резко оборачивается, выпуская первую пулю. Она входит точно в лоб одному из четырёх. Тело валится на асфальт, а среди шпаны визжит единственная девчонка. Дальше разрастается хаос, ведь преследователи начинают пальбу. Чонгук успевает уйти с линии огня, прячась за углом, а вот подростки - нет. Один из парней заваливается на асфальт, вопя от боли в простреленной ноге, ещё один валится, захлёбываясь своей кровью. Пуля пробивает шею. Толпа бросается врассыпную. Кто-то кричит о том, что нужно вызвать полицию, и Чонгук рычит от злости, выбираясь из-за своего укрытия. Уложить оставшихся троих не составляет труда, хотя один из них чуть не попадает ему в плечо, и спасает лишь ловкость.

- Скорая приедет не скоро, так что лучше перетяни ногу ремнём, чтобы остановить кровь, - советует он отползшему в тёмный угол воющему от боли в ноге парню и срывается с места.

Чонгука не волнует раненый пацан, как не волнует и его убитый товарищ. Это всего лишь случайность, неприятная для обеих сторон, и нужно быстрее бежать вперёд, ведь время поджимает всё сильнее, а где-то вдалеке слышится вой полицейских сирен. Неудивительно, что так быстро, ведь на пути Чонгука как раз был полицейский участок. Выбегая на очередную улицу, парень переводит дыхание и осматривается. Он немного сбился с пути из-за того, что передвигался закоулками, и пусть каждый шаг был обдуман заранее, ориентироваться в незнакомом месте всё равно сложно. Впрочем, главным ориентиром для Чонгука служит высотка, являющаяся конечной точкой его забега на время. Тораномон Хиллс возвышается вдали над всеми зданиями вокруг, сверкает огнями и подсветкой, как маяк, влекущий к себе корабли, и Чонгук вновь срывается на бег, стараясь дышать равномерно, хотя отбитые в недавней драке рёбра ноют и требуют перестать трясти организм как при землетрясении.

От кого: Хосок.
«Надеюсь, ты уже где-то неподалёку. Если нет, поторопись. У тебя осталось чуть больше часа».

Сообщение Чонгук читает на бегу, из-за этого чуть не роняет смартфон, когда на пути у него в очередной раз встаёт преграда. Биты, небритые морды, татуировки на шеях. Они стоят прямо посреди улицы, не боясь того, что вокруг могут быть камеры, не обращая внимания на несущиеся мимо машины и светящиеся витрины закрытых кафе и магазинов, выставляющие их напоказ. Ещё в начале своего пути Чон был за честный бой и в драке использовал лишь кулаки и пару ножей, но вот рука сама тянется за пояс джинс и достаёт пистолет. Пуля проходит мимо, цель уворачивается, и все трое кидаются вперёд. Зная, что нельзя привлекать внимание, Чонгук срывается назад, матеря Хосока за его вездесущих ублюдков, и несётся в обратном направлении в сторону маленького закутка, ведущего на задний двор кафе. Или ресторана, по вывеске не очень понятно.

От кого: Хосок.
«Ты не отвечаешь мне, Чон Чонгук. Ты там хотя бы жив или я зря трачу своё время?».

Сообщение приходит на телефон в тот момент, когда Чонгук в очередной раз получает по лицу, заваливается на спину и чувствует душащую хватку на шее. Не стоило недооценивать жадных до наживы крыс, они оказались гораздо умнее, подготовив ему ловушку. Думая, что бежит к своему спасению, Чонгук забежал на задний двор кафе и тут же отхватил по рёбрам, да с такой силой, что подавился воздухом и рухнул, как подкошенный. В голове голос Хосока, монотонно повторяющий о том, что никогда нельзя терять бдительность, ни при каких обстоятельствах, а ладони шарят по асфальту вокруг в попытке найти хоть что-то и находят. Не думая ни о чём, Чонгук бьёт камнем по чужому виску и жадно вдыхает воздух, когда хватка ослабевает.

Перед глазами карусель. Ноги поднявшегося парня почти не держат, но он всё равно уворачивается от метящей ему в голову биты, подныривает под чужую руку, хватает её, сжимая пальцами у плеча и запястья, и резко дёргает вниз, подставляя колено. Раздаётся хруст ломаемой кости и нечеловеческий вопль боли. Спешно отпихнув от себя малость поломанную «игрушку», Чонгук хватает с асфальта выпавшую чужую биту и окидывает взглядом шестерых оставшихся. Голова, отбитая об асфальт, раскалывается на части, перед глазами пелена, и Чонгук не уверен, это из-за полученного сотрясения мозга или же из-за поднявшейся вновь температуры. Сплёвывая кровь и проходясь языком по кромке ноющих зубов, Чон вскидывает биту в сторону наёмников и скалится, склоняя голову к плечу.

- Нападайте, ублюдки.

Они нападают скопом, как стая бешеных псов, но Чонгук не пугается ни на секунду, замахиваясь битой так, будто готовится отбить подачу питчера. Первому прилетает по челюсти, второму по руке, удерживающей нож. От третьего Чонгук уворачивается и бьёт с разворота по затылку, с хрустом проламывая череп, а четвёртому бьёт округлым концом биты прямо под дых, отчего тот давится воздухом и хлынувшей изо рта кровью. Разрыв диафрагмы. Ещё двое кидаются одновременно, и с ними возни намного больше из-за слаженности атак, но Чонгук лишь пару раз пропускает удары, пришедшиеся по рёбрам, а после укладывает обоих на асфальт, врезая одному битой по лицу и ломая нос и скуловые кости, а второму отбивая рёбра до тех пор, пока наёмник не отключается от боли. Или из-за смерти, ведь осколки поломанных рёбер вполне могли проткнуть лёгкие или сердце.

От кого: Хосок.
«Надеюсь, ты всё же больше жив, чем мёртв. Двадцать минут, Чон Чонгук. Поторопись».

На экране смартфона паутина трещин. Навигатор разбит вдребезги. В голове бегемоты пляшут джигу прямо на мозгах. Выбираясь из переулка, Чонгук морщится от резанувшего по глазам света, а после начинает идти вперёд, волоча за собой окровавленную биту. Искать выбитый пистолет не было времени, и было бы глупо отказываться от подкинутого оружия, тогда как при себе остались лишь два ножа и единственная запаска, патроны в которой не бесконечны.

«Двадцать минут, двадцать минут, двадцать минут» - бьётся судорожным пульсом в висках.

Пересекая очередной перекрёсток, Чонгук вскоре добирается до нужного здания и спешит скрыться в проулке, ведущем к входу на подземную парковку и чёрным ходам. Их у высотки несколько, и везде возле них понатыканы камеры. Чонгук так и не придумал, что с ними делать.

«Взламывать чужие компьютеры по удалёнке и подворовывать со счетов неугодных такое большое дело» - слышит он в голове свой собственный голос и хмыкает, покрепче перехватывая биту.

Был бы на его месте Тэхён, уже бы взломал систему, подключился к камерам и подсунул фальшивые записи пустой площадки перед входами, создавая иллюзию тишины и покой. Чонгук так не умеет и вряд ли научится, поэтому просто спокойно проходит вдоль стены к одному из чёрных ходов и достаёт пистолет, простреливая замочную скважину. Дверь тут же поддаётся, и парень проскальзывает внутрь, осматриваясь и натыкаясь на внутренний план здания в виде карты эвакуации. Взгляд скользит по запутанной системе запасных выходов, а после на лестницу, намытую до блеска. Закинув биту на плечо, Чонгук начинает подниматься наверх, игнорируя то, как всё вокруг начинает расплываться перед глазами. Он прошёл весь этот грёбаный путь от начала и до конца не для того, чтобы отключиться на финишной прямой. Всего-то подняться пешком на пятьдесят второй этаж, оттуда коридором дойти до подсобного помещения, где хранятся копии ключей от всех дверей в здании, вырубить находящуюся там охрану, забрать ключ от двери, ведущей на крышу, вновь вернуться на лестничную клетку и подняться под самый поток по железной лестнице, чтобы открыть неприметную маленькую дверь и выбраться наружу.

«Это просто, просто, просто», - пульсирует мысль в голове, тогда как дыхание окончательно сбивается, а сердце начинает биться в горле.

Судорожно сглатывая, Чонгук смотрит на карточку, сообщающую о том, что он достиг восьмого этажа, и шипит проклятия сквозь стиснутые зубы. Тело не слушается, ноги отказываются нести вперёд, и каждая ступень кажется неприступной, как Эверест. Он опоздал, наверняка опоздал. У него было двадцать минут, когда он вышел из подворотни. Десять минут ушло на то, чтобы добраться до здания и войти внутрь, оставшиеся десять утекают сквозь пальцы, а впереди ещё сотня лестничных пролётов, коридоры, охрана, поиск ключей.

- Всё равно дойду, - шипит парень и встряхивается всем телом, начиная вновь идти вперёд. - Дойду лишь ради того, чтобы врезать Хосоку по его улыбке для рекламы зубной пасты, когда он скажет, что я не прошёл экзамен.

К девятнадцатому этажу окончательно подводит дыхание. Измотанные часами бега лёгкие отказываются и дальше подвергаться нагрузке, но Чонгук упорно идёт вперёд, одной рукой цепляясь за перила, а второй опираясь о плоскую рукоять биты, будто та и не бита вовсе, а трость. На двадцать втором этаже возникает неожиданное препятствие. Чонгук понятия не имеет, что делает горничная на лестнице вдали от жилых отельных номеров, но действует быстро и решительно. Зажать рот, заглянуть в глаза и прошипеть угрожающее «только дёрнись», чтобы после отдёрнуть укушенную руку и почувствовать разрезающее бок лезвие, входящее в плоть как в мягкое масло. Вовсе не горничная, а очередная подставная крыса. Чонгук сворачивает ей шею, отпихивая труп на пол, и хватается за бок, горящий, будто калёное железо прижали.

- Отлично, блять, просто отлично, - бормочет парень, смотря на капающую на пол кровь, а после плюёт на первоначальный план и вновь начинает подниматься вверх.

Никакого коридора, никакой охраны, никаких запасных ключей. К тому времени, как Чонгук поднимается на нужный этаж, он мало что соображает и почти ничего не видит. Всё тело горит, и парень понимает, что у него скакнула температура, из-за этого и не останавливается, боясь отключиться. Ещё одна лестница, железная, узкая, и Чонгук покрепче перехватывает биту и замахивается, обрушивая удар на нацепленный на выемки замок. Ему плевать на грохот, эхом отскакивающий от стен, плевать на боль в рёбрах из-за очередной нагрузки и на головную боль, разросшуюся, вспыхнувшую столбом пламени из-за громкости ударов дерева по железу. Замок так и не поддаётся, зато поддаются выемки, вкрученные в деревянную поверхность перекрытия двери. Вваливаясь на крышу, Чонгук спотыкается и падает на колени, роняя биту и подставляя лицо бьющему по щекам ледяному ветру.

- Ты опоздал, - слышит парень откуда-то со стороны и слепо оборачивается, растягивая губы в диком оскале.

- Иди нахуй, Хосок.

Темнота.

***

Юнги всегда знал, что рано или поздно попадёт в крупную переделку, но не особо задумывался о том, что будет делать. Всегда казалось, что неразрешимых ситуаций не бывает, но вот в просторном ангаре напротив стоят противники с оружием наперевес, и ситуация резко обостряется. До выхода ещё нужно добраться, никакого хлама вокруг именно тогда, когда он нужен, чтобы послужить щитом, и трясущийся поставщик, привёдший за собой хвост. Юнги смотрит в его наполненные ужасом глаза и равномерно, как метроном, покачивает кистью руки, из-за чего нож-бабочка то открывается, то закрывается. Взгляд мужчины скользит по ухмыляющейся шестёрке Ёнгука, по девятнадцати крепким парням позади неё и соскальзывает на ящики с товаром. Их много. Они пирамидой высятся, являясь своеобразной чертой между двумя группировками, но проблема в том, что если использовать их, как прикрытие, пострадает товар. Дерево не будет особой преградой для пуль, а пакеты, наполненные белым порошком, будут разодраны в клочья, теряя ценное содержимое.

- Тебе лучше отдать товар, - повторяет Чонхван, и люди за его спиной снимают оружие с предохранителей. - Мы заберём его в любом случае, но если будешь препятствовать, прольётся кровь. Ёнгук сказал, что после всего, что ты успел натворить, можно особо не церемониться.

- Что, ваш дражайший босс свой товар защитить не сумел, так решил у другого отжать? - усмехается Юнги, и бабочка в его руках со щелчком открывается. - Не выйдет. Я заплатил за этот товар деньги, я его и заберу. Хочешь, чтобы пролилась кровь? Давай. Нас меньше, но поверь, мало тебе и твоим людям не покажется.

Чонхван усмехается и делает шаг в сторону товара. Юнги потирает заднюю сторону шеи, разминая её и ленивым взглядом окидывая помещение, а после резким выпадом швыряет в мужчину нож. Тот движение замечает, но увернуться не успевает, и нож по рукоять входит чуть выше ключицы, вызывая задушенный вскрик боли. Впрочем, этот звук тонет в грохоте начавшейся перестрелки, и Юнги лишь успевает пожалеть о том, что Минхёка нет рядом, а после в голове начинает пульсировать лишь одна мысль: выжить. Пули свистят со всех сторон, рикошетят от стен. Из-за отсутствия укрытий все носятся из стороны в сторону, прикрывая друг друга для того, чтобы сменить обоймы, и надо бы бежать к чёрту, но Юнги не может покинуть ангар, ведь в таком случае чёртовы бановские крысы утащат его товар. Партию потерять нельзя. Её уже вечером нужно будет вручить заказчику, и Мин лишь может сцепить зубы и глухо взвыть, когда резкая боль прошивает бок, а рубашка окрашивается красным.

- Давно пора было прикончить тебя, ублюдок!

Чонхван явно испытывает дискомфорт из-за застрявшего в теле ножа, но не вытаскивает его, зная, что тогда из открытой раны хлынет кровь. Он подбирается к Юнги всё ближе и ближе, прикрываясь своими людьми, как живым щитом, и Мин может лишь отходить всё дальше в угол, не замечая, что загоняет себя в ловушку. В какой-то момент спина упирается в стену, а оставшиеся четверо из своих людей оказываются слишком далеко, чтобы прикрыть или помочь. Обойма пустеет, бок жжёт всё сильнее, и Юнги смотрит на свою ладонь, зажимающую рану. По ней ручьём бежит кровь.

- Не дотянешь, ублюдок. Сдохнешь, предатель, как крыса, - плюётся ядом Чонхван, и Юнги усмехается.

- Предатель? С чего бы? Не помню, чтобы хоть когда-нибудь вылизывал задницу вашему боссу. У меня свой клан и свои люди, а ты, шавка, рот свой будешь разевать на уровне ширинки Ёнгука, когда он позовёт. И не надо делать такое лицо. В следующий раз не будешь отсасывать по тёмным углам в чужих ресторанах, где везде глаза и уши.

Ничего такого, разумеется, не было, и Юнги смеётся, когда разъярённый противник бросается на него, сам преподнося оружие почти что на блюдечке. От удара по рёбрам увернуться не получается. Из-за этого весь воздух выходит из лёгких, но адреналин блокирует часть сознания, отвечающую за восприятие боли, и Юнги отталкивается от стены и бросается вперёд. Выдернуть нож из чужой плоти труда не составляет, как и вывернуться из удушающей хватки и всадить его прямиком в шею, туда, куда лезвие и должно было попасть изначально, пробивая насквозь. Громкий вопли, бульканье в горле и водопад крови, вырвавшийся наружу. Чонхван заваливается прямо на него. На лице остаются потёки багряной жидкости. Юнги отпихивает его в сторону, конвульсивно дёргающегося, хрипящего, такого жалкого в своей предсмертной агонии.

Пуля, просвистевшая мимо головы, заставляет очнуться. Подобрав с бетонного пола чужой пистолет, Юнги цепким взглядом окидывает помещение и понимает, что везде одни лишь трупы, свои все мертвы, а напротив скалятся оставшиеся чужие шестёрки. Их пятеро, Юнги всего один, и что-то ему подсказывает, что обойма почти пуста, и патронов не хватит. Перед глазами на секунду мутнеет. Ладонь на автомате сжимает окровавленный бок, а пальцы крепче сжимают рукоять пистолета. Умереть в грязном пыльном ангаре от рук шестёрок зарвавшегося ублюдка? Отличная смерть, нечего сказать.

- Юнги-ши, бегите!

Юнги от удивления даже не сразу реагирует. Из-за ящиков с товаром, нетронутых, слава дьяволу, неожиданно выскакивает поставщик, которого ещё пятнадцать минут назад Мин мысленно пытал, отрезая ему пальцы один за другим в наказание за промашку и приведённый хвост, и начинает пальбу. Люди Чонхвана разом забывают про Юнги, начиная стрелять по юркому мужчине, и это становится их ошибкой. В обойме Юнги оказывается всего три пули, но все они достигают своей цели в виде чужих черепов. Ещё одного пристреливает поставщик, раз за разом промахиваясь мимо цели, а пятый умирает так же, как и его босс. Отвлекаемый поставщиком, имя которого Юнги даже не успел запомнить, он захлёбывается собственной кровью, когда лезвие ножа пробивает ему горло.

- Юнги-ши!

Силы покидают совершенно не вовремя. Колени подкашиваются. Всё вокруг начинает плыть. Последнее, что Юнги чувствует, это пронзившую бок боль, когда мужчина валится сверху на чей-то труп и ударяется об него раной. Кажется, его ещё несколько раз позвали по имени, а после начали трясти за плечи, но вынырнуть из окружающего алого марева не показалось возможным, и Юнги окунулся в багровый океан с головой, чувствуя уже знакомый привкус железа на губах, только более реальный, чем обычно. Наверное, у него пошла горлом кровь.

***

Первое, что чувствует Чонгук, когда приходит в себя, это боль. В голове наковальня, всё тело один пульсирующий сгусток болезненных ощущений, а бок жжёт калёным железом. Приоткрыв слезящиеся глаза, парень осматривается и морщится, завидев сидящего возле койки Хосока, стучащего пальцами по экрану смартфона. В памяти вспыхивают подробности экзамена, и из груди рвётся судорожный выдох. Долгая поездка и лавирование на байке между машинами в пробке, платная парковка, а после бесконечный бег вперёд и боль. Чонгук помнит каждый удар, каждый порез, и понимает, что на теле его вряд ли есть живое место. Ещё и мучающая простуда никуда не делась, и чёрт знает, отчего так сильно болит голова. То ли болезнь, то ли сотрясения из-за отбитого об асфальт затылка. На пробу попробовав пошевелиться, Чонгук стонет от пронзившей грудную клетку боли и замирает, чувствуя на плече удерживающую ладонь.

- Тебе нельзя двигаться. У тебя серьёзные повреждения внутренних органов, сотрясение и приличная потеря крови.

Хосок не выглядит взволнованным. Он широко улыбается, но Чонгук сквозь влажную поволоку видит искру вины в чужих глазах и кривится, отворачивая лицо в сторону. Хоуп какое-то время ещё нависает сверху, а после отходит и вновь садится на стул. Негромко щёлкает камера телефона, но Чонгука это мало волнует. Голова парня забита мыслями об экзамене и провале. Не успел, не смог, опять проиграл, и снова вся жизнь под откос, снова судьба макает лицом в помои. Чонгук ощущает себя как никогда жалким и бесполезным. Он тренировался почти год, из кожи вон лез, чтобы стать лучше, а в итоге завалил то, к чему шёл всё это время, уверенный в том, что справится, что уж на этот раз победит, а теперь...

- Думаю, мне стоит внести ясность в происходящее, - негромко говорит Хосок.

Чонгук разворачивается к нему лишь потому, что не хочет терять лицо и показывать слабость, но замирает, не понимая, какого чёрта мужчина улыбается. А Хосок улыбается, широко и заразительно, и нет больше вины в его глазах, будто привиделся пустынный мираж.

- Ты сдал экзамен, Чон Чонгук. Поздравляю.

- Что?

Интонация такая, будто Чонгук с душевнобольным говорит или с малым ребёнком на грани истерики, но Хосок не тушуется, смеётся даже, а после скрещивает руки на груди и закидывает ногу на ногу.

- Ты не ослышался, Чонгук. Ты действительно сдал экзамен. Думаю, ты не понимаешь, что происходит, и я могу объяснить. Твои успехи в последнее время были выдающимися. Именно из-за них я решил провести экзамен на несколько месяцев раньше. По этой же причине я немного сжульничал, чтобы проверить объём твоих резервных сил. Время, отведённое тебе на преодоление пути, было мной подкорректировано. Когда ты ввалился на крышу, у тебя в запасе было ещё семь минут и сорок четыре секунды. Также я проигнорировал твоё нестабильное из-за простуды состояние, что сказалось на твоей выносливости и внимательности, и повысил изначальное количество человек, ставших твоими преградами на пути к цели. Пожалуй, если бы я играл по правилам, ты не лежал бы сейчас на койке в подобном состоянии. Врачи сказали, жить будешь, но на восстановление уйдёт больше двух недель. Ты действительно серьёзно пострадал. Впрочем, всё могло быть намного хуже с учётом обстоятельств, и я не могу не признаться, что удивлён тем, что ты вообще добрался до финиша. Неужели мой совет помог, и ты до последнего цеплялся за свою цель?

- О да, цель у меня была, - шипит Чонгук, приходя в ярость из-за услышанного, и злобно щурит глаза. - Я собирался врезать тебе, ублюдок, как только ты бросишь мне своё чёртово «не сдал». И я сделаю это, уж поверь. Как только смогу двигаться без разрывающей на части боли в мышцах.

- Какой злой ребёнок, - цокает Хосок и усмехается. - Стоит принести тебе сладкую корзинку. Говорят, шоколад поднимает настроение. В любом случае, моя миссия завершена, и я могу с чистой совестью сообщить Юнги о том, что ты теперь его проблема.

- Нет.

Хосок не понимает, вскидывает брови, безмолвно задавая вопрос, и Чонгук хмыкает, отворачиваясь.

- Я хочу пересдать.

- Что?

Вот теперь Хосок смотрит на него, как на психа, не в силах скрыть изумление, но Чонгуку это безразлично. Прикрыв глаза, парень вспоминает бешеную гонку наперегонки со смертью и облизывает пересохшие губы, разбитые, ноющие, покрытые засохшей коркой.

- Ты проведёшь экзамен ещё раз и на этот раз честно. Я хочу быть уверенным в том, что могу сдать его. Хочу точно знать, что способен это сделать. Ты дашь мне время залечить раны и отдохнуть, а после создашь новый маршрут. И когда я пройду его, не окончив путь больничной койкой, вот тогда ты и позвонишь Юнги, сообщая о том, что я больше не твоя проблема.

- Мне кажется, тебе здорово отбили голову, - усмехается Хосок и поднимается со стула, поправляя больничный халат на плечах. - Я тренировал за всю свою жизнь восьмерых киллеров для разных семей, и ни один из них не дотянул даже до финиша. Трое не дотянули даже до самого экзамена. Ты же справился, прошёл уровень повышенной сложности и смог выжить, а теперь требуешь пересдачи? Я позову врача, пусть тебя ещё раз осмотрят.

Окинув поджавшего губы парня пристальным изучающим взглядом, Хосок покидает палату, плотно закрывая за собой дверь. Вслушиваясь в отдаляющиеся шаги, Чонгук закрывает глаза и сглатывает вязкую слюну с привкусом металла. Как бы ни кривлялся и ни паясничал Хосок, Чон уверен, тот выполнит его просьбу.

***

Первое, что видит Юнги, когда открывает глаза, это Чимина, склонившегося над ним со шприцом в руке. Нахмуренные брови, поджатые губы, взгляд, мечущий молнии, и синяки под глазами от недосыпа. Юнги медленно моргает, с трудом подчиняя себе тело, и растягивает уголки губ в слабой улыбке.

- Всегда знал, что если умру, в Аду меня будет поджидать чёрт с твоей внешностью, - хрипит он и давится кашлем.

- Заткнись, - шипит Чимин и вводит иглу шприца в трубку капельницы, вводя внутрь прозрачную жидкость. - Я вытащил тебя с того света не для того, чтобы ты сейчас выводил меня из себя, пробуждать желание придушить собственными руками. О чём ты только думал?

- Хватит, Чимин, - обрывает мужчину Намджун, склоняясь над Юнги и светя ему фонариком в глаза. - Эй, как себя чувствуешь?

- Как будто по мне проехалась бетономешалка. Сколько я здесь?

- Вторые сутки. Тебя привёз какой-то подозрительный тип, перемазанный в крови с ног до головы. Назвался Хвансу и сказал, что является твоим поставщиком. Попросил сообщить, что передал товар твоим людям, среди которых был Минхёк. Твоя тень уже доставила всё, что нужно было, заказчику. Дело закрыто. Что вообще произошло?

Отпив воды из стакана, поднесённого к губам Чимином, Юнги откидывается на подушку и шумно выдыхает, чувствуя тянущую боль в боку.

- Обычная встреча с поставщиком. Я поехал без Минхёка, у него было другое задание, более важное и срочное. Думал, проблем особых не будет, не стал брать много людей, а этот идиот Хвансу привёл за собой хвост. Люди Ёнгука потребовали отдать им товар, а я дал понять, что сдохну, но не уступлю. Перестрелка, неудачная местность, шальная пуля. Ничего нового. Отключился, когда вокруг остались одни лишь трупы.

- Ты потерял много крови. Мы едва тебя откачали, - сообщает Чимин, отходя в сторону и скрещивая руки на груди. - Ещё бы десяток минут, и в больницу тебя доставили бы остывающим трупом. Неужели нельзя было задействовать свои мозги хоть раз ради пользы? За время пребывания Ёнгука в Японии ты обворовал его со всех сторон, а теперь позволяешь себе разгуливать без вооружённых до зубов наёмников, окружающих тебя кольцом? Ты совсем идиот или да? Какого чёрта ты сунулся в самую задницу мира без должной подготовки, зная при этом, что Бан спит и видит тебя в гробу? Ваша война давно перестала быть холодной, так не пора ли наконец-то осознать всю серьёзность происходящего?

- О, я осознаю, - усмехается Юнги и переводит взгляд с готового убивать Чимина на хмурящегося Намджуна. - И поэтому я решил, что пора эту войну сворачивать. Слишком много проблем из-за одного зажравшегося королька, по сути им не являющимся.

- И что же ты задумал? - уточняет Намджун, и Юнги прикрывает глаза.

- А разве непонятно?

- Ты собираешься убить Бан Ёнгука, - едва сдерживая желание подойти и как следует встряхнуть за плечи говорит Чимин.

- Я собираюсь убить Бан Ёнгука, - подтверждает Юнги, пальцами ощупывая бинты на боку.

Вошедший в палату Сокджин лишь на мгновение застывает, услышав это заявление, а после закатывает глаза.

- Обязательно, Мин Юнги. Но сначала ты пройдёшь полный курс терапии и не оторвёшь свой любящий приключения зад от больничной койки до тех пор, пока Чимин не посчитает, что ты действительно здоров.

Пак недобро улыбается и щурит глаза. Юнги про себя молится дьяволу, чтобы тот утащил Чимина обратно в Ад.

-to be continued-