- Тебе не кажется, что нам нужно наконец-то вылезти из квартиры хотя бы до магазина? - спрашивает Чон, озорно сверкая глазами и проводя большим пальцем по скуле близнеца. - Не кажется, - морщит нос Гук и в который раз за день тянется к губам брата. Неважно, что он красный до ушей и лицом напоминает перезревший томат. Неважно, что происходящее всё никак не укладывается в голове и кажется сладкой явью. Напротив, именно из-за того, что Гук не может до конца поверить в реальность признания Чона в любви, в их разговор, в их поцелуи в подъезде дома Чимина. В то, что теперь он может целовать близнеца в любое время, будь это утро, день, вечер или ночь. - Кто бы мог подумать, что ты поцелуйный маньяк? - смеётся Чон и лениво потягивается. Гук не огрызается и не пытается отшутиться, потому что прекрасно видит сверкающие восторгом глаза старшего близнеца. Если бы Чон был против, они бы не лежали сейчас на диване сэндвичем без начинки, и Гук не ощущал бы гладящие его по спине ладони, изредка забирающиеся под край футболки и согревающие своим теплом кожу поясницы. Если бы Чон был против, Гук бы не смог добраться до его губ. Удивительно, но парню нравится целоваться. В прошлом со стороны поцелуи всегда казались чем-то противным и слюнявым, но когда сам принимаешь участие в процессе, то всё совсем по-другому. Хотя, возможно, дело в том, что Чон не пытается запихнуть ему свой язык через рот до самого горла. В том, что нет хлюпающей слюны, укусов и мокрого сплетения языков. Гуку нравится прижиматься к чужим губам своими и ощущать упругость губ Чона, их лёгкую обветренность и сухость. Нравится тереться губами о губы, прихватывать нижнюю губу близнеца, чтобы немного оттянуть, и оставлять чмоки по кайме и в уголках губ поверх прячущейся там эфемерной улыбки. Нравится ощущать на коже дыхание Чона, вдыхать с его кожи почти выветрившийся запах мятного лосьона и в перерывах между поцелуями тереться носом о щёку и лбом о висок. В такие моменты Чон бормочет что-то о напрашивающихся на ласку щенках и зарывается пальцами в его волосы на макушке, поскрёбывая кожу ногтями. У Гука пальцы на ногах поджимаются от удовольствия, и сердце сходит с ума от всего происходящего. - Это ведь не сон? - шёпотом спрашивает Гук, прикусывая подбородок брата и приподнимаясь над ним на локтях, заглядывая в лучащиеся нежностью глаза. - Если и сон, то один на двоих, и никак иначе, - мягко улыбается Чон. На щеках старшего близнеца лёгкий румянец. Его чёлка растрёпана, как и собранные в маленький хвост на макушке кудри. Футболка перекошена из-за ёрзаний младшего близнеца по телу брата, и Гук склоняется и оставляет лёгкий поцелуй между ключицами, вновь накрывая тело брата своим, подсовывая ладони под его спину и крепко обнимая. Чон целует его в макушку, подставленный висок, скулу и кончик носа. Усмехается, когда Гук морщит нос, и легко целует в губы, точно так же прихватывая нижнюю губу и чуть-чуть оттягивая, думая в этот момент о том, что происходящее действительно кажется сладким сном. Но нет. Тяжесть тела брата и его запах, его тепло слишком реальны, чтобы быть лишь сладкой грёзой. Уж Чон-то в этом разбирается: не раз и не два представлял в мечтах подобные вечера. А теперь Гук одаривает его смущённо-счастливыми взглядами, ворует поцелуи с губ и очаровательно посмеивается, стоит только едва ощутимо куснуть его за нос. - Я люблю тебя, - шепчет Чон во вжавшуюся под его подбородок макушку. Гук каменеет всем телом на мгновение, перестаёт дышать, а после обмякает, растекается, ёрзает ногами. - Я тоже тебя люблю, Чон-а, - шепчет взволнованно, с придыханием. Ухо младшего близнеца, выглядывающее из каштановых прядей волос, ярко краснеет. Чон ощущает переполняющее его изнутри, пенящееся, будто шампанское, тепло.

|...|