Медсестра, вскоре пришедшая навестить Антона, сказала, что его отправят на обследование к неврологу, а после к психиатру. Он только покивал задумчиво; странный сон привёл его в замешательство и заставил размышлять, вместо того чтобы тонуть в ничего.

Разговор с психиатром не особо понравился Антону. Тот будто пытался вытрясти из него душу, задавая очень неприятные вопросы. Впрочем, так оно и было. Ведь лечение души заключается именно в том, чтобы «вытащить» её и хорошенько отряхнуть от всех налипших проблем. Ну, так казалось Антону.

После первого «пробного» разговора с психиатром, Антон долго и много думал. На него снова начал давить потолок, вновь ничего потянуло свои щупальца, оплетая его всё сильнее. И чем больше он думал, тем хуже ему становилось. В конце концов, он опять довёл себя до истерики, а врачей – до медикаментов.

Спустя ещё три дня Богдан пришёл снова. Заглянул в палату, изгнав своей аурой праведности вредную медсестру. В этот раз Антон встретил его более приветливо, хотя и был утомлён лечением. Впрочем, на этот раз психиатр хоть и заставил заново переживать былое, но это далось уже легче, потому что Антон был готов морально.

– Привет.

Богдан, пока нёс стул, чуть не уронил его – не ожидал дружелюбного настроя после прошлой встречи.

– Привет. Как ты?

Антон прислушался к внутренним ощущениям и, пожав плечами, честно ответил:

– Никак. А врачи говорят, что депрессия и надо лечить. Ну надо так надо. Я хотел спросить... – он говорил ровным голосом, не прервавшись ни на секунду, но тут запнулся.

– Депрессию надо лечить, Антох. Тяжко жить с ней, хоть и привычно. Хотя тебя, как я подглядел сейчас у медсестры, транквилизаторами колют. Жёстко. – Богдан зачесал пальцами длинные шатенистые волосы назад, чем привлёк к ним внимание Антона. Он заметил, что пряди были неровные, торчали в беспорядке, а редкие из них были заплетены в дрединки или тонкие косички. Он начал рассматривать Богдана с большим интересом. – Что ты хотел спросить?

– Когда у тебя день рождения? – Он и сам не знал, зачем спросил, но из головы не выходил сон. Антон просто должен был убедиться. В ответ получил полный непонимания взгляд.

– А тебе зачем?

– Скажи!

– 7 января. Да-да, Рождество, знаю, – Богдан закатил глаза, а Антон замер, глядя на него расширившимися глазами.

Картинка будто стала цельной.

Он никогда не был особо верующим, но тут...

«Да не может же такого быть...»

Парень, рождённый 7 января, дважды спасший его от смерти, пришедший во сне в образе Иисуса, хотя и сам на него похож внешностью. Да ещё и имя такое...

– Богдан... – прошептал Антон.

– Ты чего?

Вместо ответа Антон осторожно потрогал его за плечо, проверяя.

– Настоящий. Правда настоящий.

– Так, объяснись, что происходит? – тот взял его за руку.

– Ты Иисус? И ты пришёл, чтобы поставить меня на праведный путь? – Казалось, что в разуме Антона что-то закоротило. Краем сознания он понимал, что несёт бред, но... чем это могло быть, если не тем, чем видится?

И если Богдан – посланник Бога, то, может, Антон зачем-то нужен этому миру? Он должен что-то совершить? Поэтому ему не дают умереть?

– Я сейчас очень хочу позвать медсестру с транквилизатором, Тох, ты так не шути.

– Нет-нет, подожди, не надо. – Антон вцепился в него, как кот в штанину хозяина, и выдал все свои предположения. Богдан, продолжая сжимать его ладонь, содрогался от смеха. – Знаю, это глупо, но... но...

– Это уморительно.

– Может, ты и сам об этом не подозреваешь. – Нездоровый разум зацепился за идею, которая могла помочь вытащить его из ничего. – А... вспомнил. Ещё вопрос. Ты говорил в прошлый раз: «Она не вынесла, но ты сильнее». Что это значит? Ты повторил это мне потом. Во сне.

Богдан мгновенно помрачнел.

– Это так. Мысли вслух были.

Заметив перемену в настроении, Антон заволновался и из-за этого сжал его ладонь слишком сильно, на что Богдан накрыл второй рукой их переплетённые пальцы, и посмотрел ему в глаза.

– Всё хорошо, не волнуйся.

От мягких, окутывающих теплом, слов в сознании Антона будто что-то взорвалось. Он уткнулся лицом в плечо Богдана и заплакал навзрыд, как ребёнок. Впервые за много лет... Не боясь, что оттолкнут, что ударят, что накричат. Даже если тот лишь смеялся, для Антона Богдан теперь осознавался как личный... ангел-хранитель, который просто не мог причинить вреда.

Богдан уже не знал, где реальность, а где бред сумасшедшего, чему удивляться, а чему нет. Он просто дал Антону выплакаться как следует, стал эмоциональной помойкой для больного мальчика. Приобнял одной рукой и поглаживал по спине, пока Антон совсем не ослаб от слёз.

– Извини... – прошептал Антон, отстранившись и упав на подушку, и тут же поморщился от пронзившей боли. В голове стало пусто, но не так, как было ранее, а... как-то правильно. Он и сам себе не мог объяснить этого.

– Зачем так резко-то, АНТОША. – Богдан подскочил даже, когда увидел его резкое приземление. – Не заставляй лишний раз беспокоиться, бессовестный!

– Извини, – опять прошептал он, посмотрев на Богдана. – Всё в порядке.

– Надеюсь, – улыбнулся тот, и в палате повисла тишина. Спустя минуту раздалось робкое:

– Спасибо.

– За что? – Новоявленный Иисус присел на край кровати.

– За всё.

Возможно, однажды Антон и пожалеет об этом, но сейчас где-то в глубине души стали пробиваться ростки надежды, прогоняя опротивевшее ничего. Надежды, что всё будет хорошо, что он и правда со всем справится.

Да, такая эмоциональная встряска явно пошла ему на пользу.

– Антош, – Богдан снова взял его руки в свои, – ты же хороший. Ты же сильный. Ты справишься со всем. Я обещаю, что буду хотя бы пытаться тебя поддерживать. И если вдруг и будет что не так, будут разногласия, недопонимание – просто знай, что я пытаюсь сделать для тебя всё, что могу, со стороны своей призмы восприятия. Хорошо?

Антон кивнул, а во взгляде его засияла искренняя благодарность.

– Мне пора, дел хоть подавись. Лечись и рефлексируй тут, я ещё зайду, ладно? – Богдан встал с кровати и оттащил стул на место.

– Заходи. И... удачи тебе с делами.

– Угу.

И Богдан снова ушёл, оставив его с храпящим соседом.

*****

Антон с нетерпением ожидал следующего визита Богдана. Теперь тот полностью занял его мысли, вытеснив ничего. Чаще всего он вспоминал голос. Именно голос дарил ему успокоение; его тембр, его глубина – всё это будто окутывало сознание мягким пледом.

Он ждал, чтобы вновь услышать голос Богдана, чтобы вновь почувствовать тепло его рук и поддержку. Это было именно тем, что теперь дарило желание дожить до следующего дня.

Разговоры с психиатром становились всё откровеннее, а Антон и сам не заметил, как начал выкладывать ему всё, что лежало на сердце. Он вдруг понял, что от этого ему становилось легче, и с каждым сказанным словом будто камушки один за другим спадали с настрадавшейся и уставшей души. И с каждым вздохом облегчения он изменялся; возможно, становился тем, кем должен был быть. Возможно...

Беседа о семье далась с большим трудом. С таким большим, что Антон почти сорвался на истерику, но, неожиданно для самого себя, сумел справиться с эмоциями.

Богдан пришёл как раз после этого разговора. Так же, как и раньше – изгнал медсестру и, зайдя в палату, подтащил стул к койке.

– Приветики.

Антон оживился, увидев его, и даже попытался улыбнуться, что не очень-то и вышло.

– Привет. Как ты? Как Моисей?

– Всё в порядке, – Богдан улыбнулся. – Моиши сыта и сладко спит, пока я пронзал телом потоки ветра со снегом. Как ты?

– Я ждал тебя. – Антон на миг задумался и добавил: – Я хотел кое о чём тебя попросить.

– Да что угодно. – Богдан покопался в сумке. – Будешь мандаринку?

– Раз ты предлагаешь, буду. А просьба моя по поводу учёбы... Ты же знаешь, я учусь в университете и очень стараюсь...

– Тааак. Верю на слово.

– Вот. А скоро сессия, и если я её не сдам, то это будет конец...

– Да не такой уж и конец, всё восстанавливаемо.

– Я не могу брать академ. Нельзя. Сейчас, по крайней мере, точно. Я и так работу потерял, без учёбы и стипендии мне не выжить. Но из-за того, что я в больнице, я не могу ходить в универ, сессия под угрозой. Но я мог бы договориться с преподавателями, написать рефераты и всё такое, чтобы отработать пропущенные занятия. И тогда я смогу сдать экзамены.

– С чем конкретно тебе нужна помощь? – Богдан поставил локоть на колено и подпёр щёку рукой.

– Мне нечем связаться и негде взять информацию...

– Оу. – Богдан задумался, это явственно отразилось на его лице. – Может, тебе ноут принести?

– Это было бы чудесно! – Антон просиял, но сразу смутился. – А это ничего?

– Ничего страшного. Всё равно мы записываться в студии стали, а, в основном, я на телефоне. На пару недель точно могу тебе его дать. – Богдан протянул ему мандаринку.

– Мне ещё надо связаться с куратором и старостой группы. – Антон взял фрукт и стал рассеянно катать его в руках. – Я телефон... потерял... – В голове всплыли события, приведшие к этому, и он помрачнел.

– Не тупи. ВКонтакте они есть у тебя? – проговорил Богдан со ртом, набитым мандаринкой. В ответ Антон кивнул. – Пароли помнишь? – Снова кивнул и хмуро посмотрел на Богдана.

– Я всё ещё не понимаю, зачем ты мне помогаешь.

– Потому что ты попросил.

– Но ты мог мне отказать.

– Как я могу отказать такому очаровательному мааальчику? – Богдан откровенно над ним издевался и дразнил. Это заставило Антона напрячься. Ногти впились в ни в чём не повинную мандаринку, которую он даже не почистил. Пронеслись мысли о том, что сейчас ему помогают лишь затем, чтобы потом для чего-то использовать. А, собственно, зачем вообще Богдану ему помогать, если не за этим? Вот сейчас тот хихикает над тем, какой он, Антон, глупый и наивный. А он не глупый и не наивный, нет!

– Сначала называешь меня Иисусом, потом сомневаешься в искренности? Странный ты. Ну ладно, мне и так нравишься, – отмахнулся тот и положил ещё одну дольку в рот.

Только вот у Антона настрой уже был испорчен, поэтому он не воспринимал слова Богдана. Кружили плохие мысли, от которых снова возникло желание покончить с собой, и он, скосив взгляд на окно, вздохнул. Даже понимая, что всё творящееся в его голове – неправильно, он не мог заставить себя думать о чём-то хорошем.

– Почему твою кошку зовут Моисей? – глухо озвучил Антон затесавшийся среди завихрений мрака вопрос.

– Потому что я думал, что это мальчоночек, когда подобрал на улице. – Богдан вперил в него прожигающий взгляд, понимая: что-то не так.

– Почему Моисей? – чётче и твёрже повторил Антон. – Она пророк?

– Ну, не без этого... – Богдан растерялся, сконфуженный вопросом.

Антон вспомнил о мандаринке, которую всё ещё сжимал в руке, и стал чистить, отрывая маленькие кусочки.

– Богдан, Моисей, Иисус... что за театр?

– Я не знаю, как в твоей голове это всё сложилось, но до сего момента никто не жаловался. – Богдан нахмурился.

– А я тоже не буду жаловаться. – Антон посмотрел на него, растянув губы в... нет, это нельзя было назвать улыбкой.

– Ты это уже сделал, Антох, – тяжело вздохнул Богдан.

– Это была не жалоба, а вопрос.

– Здорово. – Богдан протянул ему конфету. – Я ограбил Деда Мороза, если что.

– Не хочу. – Он продолжал чистить мандаринку. – Деда Мороза не существует.

– Кто тебе сказал?

– Все взрослые говорят и многие дети. Или скажешь, что я всегда плохо себя вёл, раз он ко мне не приходил?

– Не скажу, потому что ко мне тоже никогда не приходил. Однако у кого-то же я стащил этот сладкий подарок? – Богдан поиграл бровями и съел конфету.

– У того, кто изображает Деда Мороза.

– А какая разница? – усмехнулся Богдан, кокетливо поглядев на него.

– Да, действительно, никакой. – Антон дочистил мандаринку и залип. – Осталось полмесяца до Нового года. – И почти беззвучно прошептал: – Неужто я до него доживу? Может быть, с новым годом начнётся новая жизнь?

– Долги сдай сначала, потом говори про Новый год. Тебе ещё курсачи писать, так-то. В процессе писанины я как-то чуть не вскрылся, так что тут ещё пережить надо.

– Письменные работы нестрашны. – Он посмотрел на свои руки, на которых были хорошо различимы голубые линии вен. – Интересно, а это больно? Я слышал, что да.

Богдан отвесил ему мягкий, но ощутимый подзатыльник.

– Интересно ему. Ну руки ноют страшно.

– Иисусу было хуже, да? – Антона пробил истеричный смех.

– Наверное да. – Богдан задумался – Там все же насквозь прошло, хм.

Продолжая нервно смеяться, Антон взял руку Богдана и ткнул пальцем в центр его ладони, изображая гвоздь, которым пробили руку сына Божьего пару тысяч лет назад. Тот сжал ладонь, захватывая палец, отчего Антон затих и немного испуганно посмотрел на него. Такая реакция заставила заинтригованного Богдана разжать руку и произнести:

– Извини...

– Не за что извиняться. – Он провёл по руке парня кончиками пальцев. Это действие что-то всколыхнуло внутри Антона, но вспышка чувства быстро погасла, как и многие предыдущие.

– Я ведь стану нормальным, когда пропью курс лекарств, да? – Он поднял на Богдана взгляд, полный неуверенности и терзаний.

– Ты и так нормальный, Антош... просто твоя душа болеет. Я думаю, всё будет хорошо. А ты?

– Я... пытаюсь думать, что всё будет хорошо. Но не верю...

– Тогда верь во что-нибудь другое, что даст тебе силы.

– Нуу... тогда я буду верить в то, что твоя кошка Моисей напророчила мне счастливое будущее.

– Моиши может. Верь в это. – Богдан взял его руку вновь и чуть сжал её.

*****

Очередной тихий день, занятый учёбой и ожиданием Богдана.

Антон искренне наслаждался тем, что ему никуда не надо, что вокруг нет всех этих людей, рядом с которыми нужно притворяться, что нет тех людей, которые высасывают все силы. Сегодня ему даже не нужно было на приём к психиатру, который ещё вчера успел вытрясти информацию о личной и половой жизни, которой у него и не было-то никогда и которой он, в принципе, никогда и не хотел. Когда же врач спросил о самоудовлетворении, Антон поднял на него взгляд, полный искреннего удивления, и произнёс:

– Но я не хочу этого. Это плохо?

На это психиатр только кивнул каким-то своим мыслям и сказал, что время подошло к концу и что продолжат они в следующий раз.

С медсестрой, которую звали Анастасией Степановной, Антон относительно сошёлся, сосед не приставал, так что всё было замечательно.

Богдан появился как обычно и поприветствовал, лишь когда сел на койку.

– Привет. Рад тебя видеть. – Антон улыбнулся. По-настоящему. Похоже, таблетки и откровенные разговоры давали эффект, потому что он начинал чувствовать себя лучше и состояние мрачного ничего приходило гораздо реже.

– Как твои дела, Тох? Как самочувствие?

– Я написал два реферата, пишу третий. Так мнооого. Самочувствие нормальное. По крайней мере, пока. Как ты?

– Я вечером вчера концерт давал, голос подсорвал. Напомни мне больше инди-рок не смешивать с хард-роком, я не вывожу. – Богдан улыбнулся, а Антон заволновался.

– Береги себя и свой голос. Я напомню.

– Сделай там, на рабочем столе пометочку. – Богдан ткнул пальцем в ноутбук, а затем Антону в нос.

– Эй! – он рассмеялся. На душе отчего-то стало хорошо. – Я и так запомню! Буду каждый день говорить или писать тебе.

– Каждый день не надо, только когда музыку пишу. – Богдан захихикал как девица. Бородатая такая девица.

– Нет, каждый день буду, – упрямился Антон.

– Доктора тебя хвалят, Антошка, кстати. Врача твоего разговорил.

– Правда хвалят?

– Нет, я вру тебе в глаза, чтобы понаблюдать и поиздеваться. – Богдан закатил глаза, а Антон посмотрел на него с непониманием.

– Ты сейчас шутишь, да?

– Шучу про то, что вру. Тебя и правда хвалят. Заживление идёт как надо, с лекарствами организм справляется, психологически стал устойчивей. Пуська просто.

– Хотел бы я подольше тут пробыть, – протянул Антон. – Хорошо, что Новый год здесь проведу... Хоть один праздник без тревог и скандалов. – Он улыбнулся и посмотрел на Богдана. – А когда меня выпишут, я куплю тебе подарок. А у тебя же ещё день рождения. Я на него, наверное, тоже ещё здесь буду? – тихий поток слов всё лился и лился.

– Подарок? Да ты оптимистом как-никак заделаться решил.

– Почему?

– Какой подарок, о чём ты? Мне не дарят подарков никогда.

– Как так? Тебе тоже? Я думал ты... из нормальных... ну, в смысле, обычных людей... с подарками там...

– Тош, обычным людям тоже не всегда подарки дарят. Это необязательно. Это же дар другому человеку в виде вещи, в виде чего-то. Как по мне, так лучше пусть будет какое-нибудь дело, специально для меня.

– Дело? – Антон растерялся. – Я могу, конечно, но... Я хотел бы оставить тебе что-нибудь на память. А дело не оставишь же.

– Не оставишь, а что делать. – Богдан пожал плечами. – Я хочу, чтобы ты выписался здоровым и крепким. Мне это важно. Очень, Тош. – Понизил голос и проникновенно взглянул в его глаза.

– Оставлю. Я сделаю подарок и подарю дело. – Антон смутился от его пристального взгляда и спросил: – Почему для тебя это так важно? Почему для тебя я так важен? Я ведь тебе никто...

– Да, не бери в голову. Старая история, ставшая стимулом жить и дарить жизнь другим.

– Что за история?

– Не уверен, что хочу её рассказывать...

– Она связана с теми словами, что ты тогда сказал?

– Чёрт. – Богдан смущённо почесал затылок. Кажется, он влип.

– Если не хочешь, не говори. У всех свои секреты. Просто... Если это история, благодаря которой ты живёшь и хочешь дарить жизнь другим... Может, мне бы стоило её знать? – в голосе Антона сквозила неуверенно.

Богдан сомневался, стоит ли рассказывать ему о том, как он потерял всё и так и не смог обрести ничего взамен. Антон сейчас только на пути лечения, а вдруг его это тронет и нарушит баланс на тонкой грани спокойствия? Но с другой стороны, он же должен знать, почему выжил сам? Этот вопрос тревожил Богдана уже некоторое время, и сейчас на каком-то неясном внутреннем порыве он решил – была не была... По крайней мере, Антон сейчас под присмотром врачей. Если что они помогут справиться с потрясением, а Богдан выговорится.

– Ну... хорошо. Возможно, тебе стоит знать.

Антон оживился и вперил в Богдана внимательный взгляд, невольно схватив его за руку от волнения. Тот сжал его ладонь в ответ и начал говорить, смотря в окно.

– Ещё тогда давно ты спрашивал, почему я тебя спас. Ответ здесь проще, чем кажется. Однажды я потерял любимого человека и больше не могу жить с грузом ответственности за это. Она как будто кричит в моей голове, умоляя защитить невинного, если уж не смог спасти её. Она превратилась в мою совесть. Там достаточно сложная ситуация произошла. Но если обрисовать вкратце, то я полюбил прекрасную девушку, воля которой была пленена её семьёй. Они пытались вырастить из неё... святую мученицу, не иначе. Вся жизнь под запретом. Прочные оковы, сука, невинности. В том числе под запрет попали и наши отношения. Она даже думать о таком не должна была. Так существовать было невыносимо... – Он помрачнел и будто даже озлобился, чем напугал Антона. Но поняв, что всё это время сжимал его руку, Богдан поумерил пыл и продолжил, не скрывая печали в голосе: – Я не успел вырвать её из их лап. Просто не успел. Мы готовили побег, я копил деньги. И вот, когда я подготовил всё, было уже поздно – она сдалась. Такая тонкая натура, нежная и ранимая, она просто не выдержала такого гнёта несправедливости, глупости, жестокости, да что там только не было.

– Она... сдалась?

– Повисла в петле, воспарила над этим прогнившим миром и отправилась в лучший... достойный её. – На этих словах Антон вздрогнул и сильнее сжал руку Богдана. – С тех пор в моей голове её голос. Он ведёт меня праведным путём. Таким, какой видела она: преисполненный морали, правильный. Она заменила собой мою интуицию, обострила её. От пережитого я начал курить и пить. Потом пить бросил, потому что это не спасало, а её голос звучал всё громче и громче. Курить она меня пока не разучила, – он усмехнулся. – Ты спрашивал, почему именно ты? Да потому что ты похож. Ты ужасно сильно похож. Я вижу тебя насквозь, понимаю даже больше, чем ты думаешь. Просто через глаза того, кто хотел, и того, кто смог. И именно поэтому я не хотел тебе рассказывать. Я тянул, стараясь отсрочить неизбежное. Но ты должен знать, почему выжил.

К концу рассказа Антон совсем растерялся. Он не знал, что сказать, и молча смотрел на Богдана, обдумывая эту печальную историю. Через некоторое время, немного помявшись, он проговорил:

– Знаешь, не всех людей стоит спасать... Но... – он запнулся, не решаясь продолжить.

– Но ты тот самый человек, который дал мне забыться. Это не случайность, Антош, не случайность. Это изменило меня, и изменит тебя.

– Сейчас... я даже рад, что ты меня спас. Тем более, если это в чём-то помогло тебе самому. Хотя, вероятно, радость закончится, когда я выйду из больницы...

– Она не должна закончиться, ооо нет. Я приложу все, слышишь, все усилия, чтобы защитить тебя и не допустить того, что произошло с Ней. Обещаю. – Богдан взял его руки в свои и чуть сжал, явно расчувствовавшись.

– Дурак, – прошептал Антон, опустив взгляд. – Лучше бы о себе заботился. Хотя... В таком случае это могу делать я, да? – Он смущённо улыбнулся. Богдан расплылся в ответной улыбке.

– Можешь, конечно.

– Договорились.