Сакура зацветает весной...

Так и человек красив в свою юность...

Под раскидистыми ветвями вишнёвого дерева, немного занесённая нежными розовыми лепестками, лежала юная девушка лет четырнадцати. Её предплечья были неестественно вывернуты таким образом, что хрупкие плечи уходили назад, к лопаткам, а худые бледные руки всё равно оставались поднятыми вверх. В таком положении их держали серебрянные канзаши, что проткнули ладонь насквозь и впились в чёрную кору вишни.

Нежное личико девушки давно застыло, как и крупные слёзы, что текли из тёмных карих глаз. По лицу размазалась вся та косметика, что немногим ранее лежала идеально ровным слоем. Алая помада смешалась с такой же алой кровью, разве что последняя была куда темнее.

  Голова безвольно свисала немного вбок, к одному из вывихнутых плеч, позволяя угольно-чёрным волосам скрыть часть лица от света. В спутавшихся и взлохмаченных локонах были опавшие лепестки сакуры. Это добавляло нежному образу трупа элегантности и абсурдной живости.

Угольно-чёрные глаза, бездонные и блестящие светом жизни, закатились вверх, показывая лишь грязно-белый, пронизанный красными капиллярами белок. Больше никто и никогда не увидит красоты этих очей, не утонет в жизнерадостном дёгте их радужки, не посмотрит им вглубь.

Тяжёлое шёлковое кимоно, украшенное золотыми и серебряными нитями, имевшее тонкий, почти ювелирный рисунок, было оборванно с нечеловеческой силой до самой середины бедра девушки. Дорогая ткань осталась рядом, изрезанная на куски. Длинный оби грубо развязан и отброшен на изящную ветку дерева.

  Худые бёдра были истерзаны царапинами от ногтей, алели свежие синяки. Полуобнажённое тело, уже начавшее приобретать трупную синеву, но до сих пор мягкое и не застывшее, так и осталось в развратной позе.

Безумно красивое, эстетически прекрасное злодейство, сотворённое над этой девочкой...