Когда однажды утром Чонгук явился на завтрак с маленькими кошачьими ушками на голове и путающимся среди ног хвостом, все были ошарашены, но не напуганы. Ходили слухи о том, что это случалось и с другими звёздами, а потому морально все были готовы к какой-нибудь неведомой хрени. Вот только никто не был готов к подобному сюрпризу на небольших каникулах, что организовал Намджун, проезжаясь раз за разом по ушам менеджеров и директора. Только что закончился очередной тур, парни вернулись в Корею с мечтами о сне, вредной пище и долгожданном ничегонеделанье, а тут такой «сюрприз».

- Пока он не обратился котом полностью и может себя контролировать, не вижу никаких проблем, - пожал плечами Намджун, рассматривая сонного макнэ.

И действительно никаких проблем вначале не было. Кошачья сущность в Чонгуке вкупе с сильной усталостью и почти хроническим недосыпом требовала есть и спасть, спать и есть. Неважно, где, даже если это неудобное кресло или ковёр на полу в гостиной. Однажды Чимин нашёл Чонгука спящим прямо в ванне под жужжание работающей стиральной машины. Свернувшись клубком, Чонгук подёргивал ушами, изредка шевелил кончиком хвоста и был таким милым, что Чимин не удержался и робко погладил того по голове. А после выбежал из ванной, чтобы всем и каждому в отдельности рассказать о том, что Чонгук теперь умеет мурлыкать.

- Ничего необычного, он же кот теперь, - снисходительно улыбнулся Хосок, который от подобного факта не особо-то пришёл в восторг.

В смысле, да, это мило, но... Странно? Дико? Ужасно? В голове рэпера крутились мысли о том, как долго это будет продолжаться. А если к концу их отпуска Чонгук не придёт в норму? Что тогда делать? Разумеется, фанатки будут в восторге от нового образа макнэ, но как знать, чем это обернётся. Не только Хосок думал о том, что происходит. Намджун и Юнги поспрашивали у коллег, кто что знает про подобные случаи. Никакой системы не было. У кого-то причина - стресс, у кого-то - переутомление. Угадать было невозможно, люди просто становились частично животными, причина чему была в попытке получить нехватку чего-то определённого хотя бы таким образом. 

- Но чего Чонгуку не хватает? - недоумевал Тэхён, осторожно поглаживая пристроившегося рядом с ним макнэ по голове. - Мы все устаём и не высыпаемся, все частенько стрессуем. Да, Чонгук спит и ест сейчас за троих, но мы вообще-то тоже не отстаём.

- Мне кажется, дело в другом, - задумчиво протянул Намджун, поглядывая на Чонгука.

Макнэ стал тихим и ласковым, максимально послушным и даже ни разу не поцапался с Сокджином за прошедшее время. Парень слонялся из угла в угол и при виде живой души тут же прилипал банным листом, строя умильную мордашку и прижимая ушки к голове. Очарование в совершенном виде своём. До обеда младший оккупировал Сокджина, растёкшись на нём и наслаждаясь поглаживаниями по спине, после прилип к Чимину, который нарадоваться не мог вниманию обычно вредного макнэ и затискал его едва не до смерти. А теперь Чонгук ластится к Тэхёну, негромко мурча и подёргивая ушами, за которыми пальцы Кима ласково поглаживают нежную кожу.

- И в чём же? - любопытствует Хосок.

- Вы не заметили? Наш колючий ёжик превратился в тактильного маньяка. Ему даже без надобности внимание, лишь бы была возможности улечься рядом, подкатиться под бок и греться в чужом тепле. Он не спит очень долго в своей постели, постоянно пробирается к кому-то, за завтраком виснет на Джине, литрами вливая в себя молоко, а после виснет на каждом, кто в зоне досягаемости. Когда в последний раз он проводил время наедине со своей приставкой?

- Эм... До того, как стал таким? - предположил неуверенно Чимин, кинув взгляд на Тэхёна.

Тот прищурился, пожёвывая щёку изнутри, а после кивнул.

- Даже чуть раньше. Он какое-то время постоянно вился возле меня или Хосока, а после уже проснулся в таком положении. Дня, может, через два, - сказал Тэхён и принялся вновь тискать дремлющего макнэ.

- А мне нравится, - улыбнулся Сокджин и пожал плечами, ловя на себе недоумённые взгляды. - Что? Он стал послушным и тихим, не спорит и не ругается, не дерётся и вообще просто душка. Одно удовольствие, когда он клубочком сворачивается рядом и начинает мурчать. Лично меня это расслабляет.

- А меня напрягает.

Все тут же повернулись к входу и заулыбались. Юнги уезжал на пару дней к родителям и вот вернулся, только отдохнувшим совсем не выглядел, скорее ещё более замученным, только теперь заботой соскучившейся матери. Мин даже не разделся, так и стоял в куртке и шапке, когда Чонгук резко сел на диване и уставился на того сонным взглядом.

- Хён, - протянул он и робко улыбнулся. - Я скучал по тебе.

Юнги прищуривается, будто подозревает того во всех страшных грехах, пока Чимин возмущается тем, что ни на кого их них Чонгук подобным образом не реагировал. Лишь Намджун сразу сложил два и два, задумчиво смотря то на Чонгука, который вообще не контролировал свои новоявленные конечности, то на Юнги, который явно становиться жертвой любвеобильного кошака желанием не горел. Но вот Мин встряхивается и стягивает шапку, сообщая, что пойдёт примет душ и распакует вещи. Оцепенение спадает, Джин замечает, что уже поздно, надо бы по кроватям разбредаться, а то не дело это - режим сбивать. Никто не возражает, день был долгим и насыщенным, лишь Чонгук бурчит что-то о том, что сначала выпьет на ночь молока и только после отправится спать.

- Чонгук, ты...

Намджун не знает, как сказать, предостеречь, но Чонгук и не собирался слушать, мажет безразличным взглядом и скрывается на кухне. Тяжело вздохнув, лидер отправляется в свою комнату, надеясь на благоразумие Юнги. Никто не знает, что нужно сделать, чтобы Чонгук вернулся в нормальное состояние, но его реакция на вернувшегося Мина говорит сама за себя. Лишь бы не натворили ничего. Чонгук же душевными страданиями не терзает себя, неторопливо опустошает баночку с молоком и прислушивается к звуку льющейся воды в душе. Сейчас, когда Юнги вернулся в общежитие, стало как-то легче на душе, будто огромный валун непонятных волнений наконец-то исчез. И Чонгук прекрасно знает, почему так, из-за этого и не идёт в постель, дожидаясь Юнги. Только тот совсем не торопится, а когда покидает ванную, то устало валится на диван, вытирая мокрую голову полотенцем.

- Хён...

- Иди спать, Чонгук.

Юнги тоже прекрасно понимает, что происходит. Только слепой не заметил бы происходящего, и Мин на самом деле рад тому, что остальные слишком сильно заняты своими проблемами, чтобы лезть в чужие. Это началось не так уж давно, и четырёх месяцев не прошло, но макнэ увяз по уши, увяз в Юнги, и тот прекрасно это видел, понимал, знал, но... Что он может сделать? Всё заведомо обречено на провал и каким бы Чонгук не был умным, красивым, очаровательным и даже сексуальным, влезать в это болото Юнги точно не собирался. Глупо, непродуктивно, с прицепом из многочисленных проблем, которые не заставят себя ждать.

- Хён... Я скучал по тебе.

Чонгук вообще-то тоже понимает, что нельзя всему этому давать ход, нельзя позволять себе слабости, но внутри тоскливо и больно, обидно, и парень просто не может держаться в стороне, делать вид, что всё нормально. Хотя он пытался, изо всех сил пытался. А теперь у него на голове дёргаются чёрные пушистые треугольники, а всё внутри тянется к Юнги, к теплу его тела и рукам, что наверняка просто потрясающе ощущаются на теле. Чонгук хочет узнать наверняка, хочет проверить и не отказывает себе в этом. У Юнги взгляд тяжёлый, когда макнэ опускается на его колени лицом к лицу, когда осторожно касается ладонями плеч и судорожно втягивает в лёгкие воздух, наполненный запахом геля для душа, яблочного шампуня и самого Юнги.

- Чонгук...

В голосе звенящий металл, и Чонгук против воли прижимает уши к голове, съёживается, ожидая удара или болезненного толчка. Но ничего не происходит, Мин надеется на чужое благоразумие. Зря надеется. Не получив сразу, Чонгук подаётся всем телом вперёд и крепко обнимает, жмётся, ластится, утыкаясь носом во влажную ещё кожу на шее старшего и прижимаясь к ней губами. Его тут же хватают за плечи и резко отпихивают от себя, держа на расстоянии. Судя по взгляду Юнги, ничего хорошего ждать не придётся, и Чонгук хнычет жалобно, царапает ногтями по его плечам, скрытым белой футболкой и смотрит с мольбой.

- Мне это нужно, хён, ты же знаешь, - шепчет макнэ с тоской и дёргается вперёд, стараясь вновь прижаться, вновь обнять. - Не смей говорить, что ничего не замечал. Я ведь знаю, ты всё прекрасно видел, ты знаешь, что я чувствую к тебе. Поэтому со мной всё это произошло, поэтому я никак не могу вернуть себе нормальный вид. Чужая ласка, она приятна, но это не то. Не те взгляды, не те руки, не те люди. Мне ты нужен, Юнги-хён...

У Чонгука глаза блестят, и голос срывается, пальцы всё сильнее сжимают чужие плечи, а Юнги всё не может решиться. Поступиться своими принцами? Позволить произойти тому, отчего оба должны были бежать сломя голову? Юнги ведь не просто так домой рванул, зная, что в дороге больше времени проведёт, чем с родными. Он просто сбежал, думал, так будет легче и ему, и Чонгуку, а вот во что это вылилось. Голодный взгляд макнэ, а на дне зрачков боль и отчаяние. Юнги жаль Чонгука, жаль, что всё повернулось. Да, они оба не хотели, не думали, что такое произойдёт, но...

- Один раз, слышишь? Один единственный раз, - шепчет Юнги и притягивает младшего к себе.

И есть в этом действительно что-то расслабляющее, когда пальцы поглаживают мягкие уши, шею, плечи и лопатки, а Чонгук вжимается всем телом и давится мурчанием и всхлипами, тычется носом и губами в шею, оттягивает ворот футболки, оголяя больше кожи, и едва не вылизывает её, подёргивая ушами от нетерпения. Он весь такой неловкий, раскрасневшийся, смущённый, и Юнги начинает получать странное извращённое удовольствие от ситуации. Приятно порой почувствовать себя хозяином положения, приятно чувствовать чужое желание обладать тобой. Это льстит и тешит самолюбие.

- По спине, - шепчет Чонгук и заглядывает в глаза, - погладь меня по спине.

И Юнги гладит. Оглаживает вновь плечи и лопатки, проводит с нажимом пальцами по позвоночнику до самого копчика, где берёт начало хвост, ладонями оглаживает бока и сдавливает рёбра. Чонгук от ласки совсем теряет себя, кажется даже один раз жалко мяучит, чтобы после куснуть за ключицу и в какой-то момент выгнуться всем телом со слишком громким стоном. Юнги шипит проклятия и зажимает чужой рот ладонью, вглядываясь в шальные глаза. Чонгук смотрит с испугом и просыпающимся возбуждением, он не понимает, какого чёрта только что произошло, и всхлипывает жалобно. А после жмурится и глушит стон в чужую ладонь, когда Юнги из шального любопытства вновь оглаживает хвост от начала до конца, задерживая пальцы у его основания. У Чонгука испарина на висках и взгляд с поволокой, он без сил падает на Юнги, тяжело дыша ему в шею и поскуливая, когда Мин приспускает его штаны вместе с бельём и проводит кончиками пальцев по основанию хвоста, где лёгкий пушок, покрывающий кожу, переходит в лоснящуюся чёрную шерсть. 

- Хён, пожалуйста... Пожалуйста...

Чонгук обнимает крепко за плечи и прячет пылающее лицо, тычась носом Мину под подбородком, пока тот решает, стоит ли переступать грань или нет. Но тут уже любопытство берёт верх, и Юнги одной рукой прижимает макнэ к себе за плечи, а второй вновь принимается оглаживать чуть выше хвоста, чуть царапая кожу ногтями, а после обхватывает хвост ладонью у основания и осторожно перебирает пальцами, поглаживая мягкую шерсть. Вроде бы ничего особенно, да и кошки обычно при таком раскладе пытаются руку по локоть отгрызть, но Чонгук всхлипывает, выдыхает жарко и несдержанно дёргает бёдрами, то приподнимая их, будто напрашивается, то вновь вжимаясь в Юнги, неловко ёрзая по его коленям. Мин чувствует, у макнэ стоит, и даже думать не хочет о том, чтобы запустить руку ему в бельё, иначе пути назад не будет совсем. Он лишь поглаживает по спине, царапает лопатки, а второй ладонью продолжает оглаживать извивающийся хвост. В какой-то момент перед носом мелькает ухо, щекоча пушистым краем, и Юнги без задней мысли прихватывает его губами, зажимая и чуть дёргая. Одновременно дёргается и Чонгук, выстанывая на одной ноте и несдержанно тянется рукой в паху.

«Не смотри, не смотри, не смотри», - приказывает себе Юнги, но всё равно скашивает глаза.

Даже разочарование какое-то разливается внутри, когда Чонгук лишь сжимает себя через слои ткани, не совершая ничего развратного, и Юнги, сам от себя не ожидая, в отместку дёргает его за хвост, будто наказывая. И понимает, что это было ошибкой, ведь Чонгук в который раз не сдерживает голос, вскрикивает и стонет на выдохе, сжимая себя сильнее, дрожа всем телом, а после обмякая безвольным мешком с костями. По его делу то и дело пробегается дрожь, ведь Юнги всё ещё гладит его по спине, отпустив настрадавшийся хвост, и даже осторожно прижимается губами к горячему кошачьему уху, что вновь мельтешит перед глазами. Из груди рвётся мурчание, и Чонгук не сдерживает себя, трётся носом о впадинку меж ключиц, а после оставляет в ней робкий мягкий поцелуй.

- Тебе... Нужно в душ, - неловко замечает Юнги, и Чонгук кивает.

Как только макнэ на разъезжающихся ногах сползает с него и уходит в ванную, Юнги со скоростью света несётся на кухню и распахивает балкон. Ледяной ночной воздух разом остужает голову, в животе перестаёт печь не успевшее разгореться возбуждение, и Юнги судорожно вливает в себя воду, стараясь успокоиться. Он просто помог, он сделал то, что должен был сделать, то, что от него требовалось в такой ситуации. Да, они натворили дел, но это всё было чёртовым своеобразным лекарством. Нужно просто забыть.

«Да, забыть и никогда не вспоминать», - говорит сам себе Юнги и уходит к себе в комнату, укладываясь в постель.

Правда, уснуть он не успевает. Слышится скрип открываемой двери, а после под бок подкатывается чужое тело. Юнги понимает, кто это, но слишком устал от раздрая в душе, чтобы ругаться и выгонять младшего из своей постели. Чонгук тоже не говорит ничего, обнимает поперёк груди, пристраивает голову на плечо и мгновенно засыпает. 

«Забыть», - напоминает себе Юнги и укрывает чужие плечи одеялом.

Утром Чонгук просыпается один в постели и без ставшего привычным хвоста за спиной. Всё вернулось на круги своя. Разве что чувство гложущей тоски никуда не делось, но теперь Чонгук знает - если станет совсем невыносимо, ему не откажут.

|∞|