Юнги допускает мысль о том, что порой его желания несколько «слишком», но против извращённой натуры не попрёшь, и парень отодвигает подушку от спинки кровати, рассматривая невысокий деревянный бортик. И почему он не подумал о такой мелочи в тот момент, когда в общежитие закупалась мебель? Сокджин вот додумался выклянчить красивую белую спинку на кровать, похожую на кучерявое мягкое облачко, благодаря чему наконец-то перестал ходить с отбитым затылком. Что поделать, по утрам Джин был неловким, а потому в процессе потягивания постоянно бился головой о спинку кровати из-за систематически съезжающей в сторону подушки. Юнги был тем, кто посоветовал ему это решение проблемы, но почему же он сам не додумался надавить на жалость или лидера и получить спинку кровати в виде кованых прутьев или хотя бы пусть и деревянную, но решётчатую? 

- Потому что идиот, - заключает Юнги и переводит взгляд на нож в руке.

Вообще для того, чтобы прорезать в толстой лакированной спинке кровати хотя бы одно отверстие, одного ножа маловато. Надо бы дрель, мини-пилу там или хотя бы ручное сверло для того, чтобы проделать маленькую дырочку, а после её расковырять, расширяя. Да и что дальше? Заносы, острые торчащие деревяшки. Нужно чем-то зашлифовать и желательно покрасить лаком, чтобы не сыпалось. Вообще проделать пару дыр в спинке кровати - слишком много мороки, но Юнги не привык отступать, а потому окинул нож ещё раз взглядом и принялся царапать покрытие. В конце концов, Энди Дюфрейн смог пробить себе тоннель на свободу из тюрьмы обычным молотком, сможет и Юнги выскрести ножом желаемое. Ему не к спеху всё-таки, а идущий дорогу рано или поздно осилит.

Беда пришла оттуда, откуда не ждали. Нет, никто не прознал о том, чем Юнги занимается. Сокджин в комнате просиживать не любил, предпочитая гостиную, и не мешал соседу заниматься самодурством, а сам Мин был осмотрительным и «улик» не оставлял, прикрывая покореженную спинку кровати многочисленными подушками. Спалился он сам и сделал это не только громко и но, если так можно выразиться, эффектно. У Хосока на память остался приобретённый нервный тик. Ещё бы, парень всегда плохо переносит вид крови даже в телевизоре, а тут поутру слышится дикий вопль, топот ног, а после на кухню влетает Юнги, прижимая к груди окровавленную руку. Разумеется, все переполошились. Намджун и Тэхён кинулись отмывать и обрабатывать руку, пока Сокджин носился в поисках второй аптечки, в которой находились запасы редко используемых лекарств и бинты. Юнги же сидел бледный, как полотно, и старался не смотреть на глубокий порез, пока его допрашивали Чимин и Чонгук. Особенно усердствовал Чимин, и Юнги в глубине души было стыдно за то, что заставил своего парня волноваться. И стыдно, да, стыдно было неимоверно.

- Ты сейчас же расскажешь, что произошло, - припечатал Намджун, смотря тяжело. - Как ты умудрился с утра пораньше порезать руку? Обо что, чёрт возьми?

- Я просто...

- Ого! Юнги-хён, что с твоей кроватью?

Юнги жмурится и растирает лицо здоровой ладонью. Конечно Тэхён сунул свой маленький аккуратный носик не в своё дело. Разбить бы этот нос, но винить другого, когда сам лопухнулся, глупо, и Юнги пожимает плечами на вопросительные взгляды и старается не смотреть на Чимина, смотрящего на него так, будто Юнги не порезался, а лежит на смертном одре. Ворвавшийся в кухню Тэхён кидает мелкий кухонный нож, перепачканный в крови, на стол, а после начинает тарахтеть о том, что у кровати хёна вся спинка изодрана и исцарапана.

- Хён, ты что, стресс так снимаешь? - пытается пошутить Чонгук, но как-то не очень выходит.

- Слушайте, вы чего до меня докопались? Моя кровать, моя рука, моё всё. Что хочу, то и делаю, не лезьте не в своё дело!

Юнги подскакивает с места и подрывается уйти, но Намджун не позволяет. Разговор на повышенных тонах набирает обороты до крупной ссоры, и под конец Хосок не выдерживает и разгоняет всех по углам, заявляя, что не собирается выслушивать всё это дерьмо в долгожданный выходной. Его поддерживают Сокджин и Чонгук, Тэхён тут же занимает их сторону, а Чимин, воспользовавшись тем, что лидер отвлёкся на «предателей», схватил Юнги и уволок за собой. Мин даже возмутиться не успел, как они уже стояли перед его кроватью, отгороженные от всего мира запертой изнутри дверью.

- Итак, ты зачем-то разодрал спинку кровати ножом, который явно не от большого ума спрятал под подушку, чтобы утром конечно же забыть о нём и отрезать себе пару пальцев, - прошипел Чимин, щуря глаза.

- Ты как с хёном разговариваешь? - попробовал повысить голос Юнги, но тут же сдулся под укоряющее-взволнованным взглядом.

- Хён, это ведь серьёзно! А что если бы не порезал не ладонь, а запястье? А если бы ты вены во сне порезал и даже не заметил? Ты хоть представляешь, как это всё было опасно?! Какого чёрта, хён? Если пар нужно выпустить, по диванным подушкам боксируй, кричи с балкона, да хоть на меня кричи, но не смей вытворять подобное!

Юнги на самом деле ненавидит, когда его отчитывают, и обычно просто поворачивается спиной и уходит, но Чимин - не «обычно». Чимин смотрит так, будто напуган, обижен, разочарован, взволнован. Он совершенно не понимает, что произошло, и бесится из-за этого только сильнее. Юнги ненавидит, когда Чимин перестаёт улыбаться, когда уголки его губ опускаются, а между бровями залегает морщинка, ненавидит, когда младший волнуется из-за него. Совесть больно пинает изнутри, чувство вины в который раз накрывает с головой, но язык не желает ворочаться, чтобы дать ответ на невысказанный вопрос, и Юнги просто крепко обнимает парня, вжимая его в себя и утыкаясь лицом в тёплую шею, притираясь носом и оставляя лёгкие поцелуи на коже.

- Прости, что заставил волноваться.

- Не прощу, пока не расскажешь мне, в чём дело.

Юнги знает, Чимин не отстанет, да ещё и игнорировать начнёт, если не получит желаемое, но признаться? Юнги не хочет признаваться и дело не в том, что он стыдится своих желаний. Просто почему-то именно сейчас приходит осознание глупости своего поступка и поведения, а осмеянным быть совсем не хочется. Господи, о чём он только думал, когда начал маяться этой хернёй? Времени много свободного появилось? Лучше бы лирику новую написал.

- Хён?

Чимин тепло улыбается и тянет на постель, усаживается рядом по-турецки и в глаза заглядывает с любопытством. На какое-то время он отвлекается, отодвигает подушки и осматривает покорёженную спинку кровати, а после вновь смотрит на Юнги и тот чувствует, как алеют щёки.

- Пообещай не смеяться.

- Обещаю.

- Я серьёзно, Пак Чимин. Если хоть одна живая душа узнает то, что я тебе рассказал, мы, блять, тут же расстанемся, понял меня?

Чимин кивает часто-часто, ближе придвигается, и Юнги закрывает глаза, кусая до боли губу.

- Окей, я... Ты знаешь, с нашим забитым графиком личная жизнь как таковая отсутствует, а у нас с тобой скоро маленькая знаменательная дата, и я просто... Я хотел сделать кое-что, точнее, эта фантазия не даёт мне покоя уже довольно давно, ещё с тех пор, как мы снимали «Blood, sweat and tears». Помнишь ту сцену, где я завязывал тебе глаза лентой? Ну и...

Слышится рваный выдох. Юнги осторожно открывает глаза и смотрит на Чимина. И понимает, что краснеет неумолимо. Чимин смотрит огромными глазами, по нему видно, парень чертовски смущён, и эти его алеющие щёчки. Чимин настолько милый и обаятельный, настолько родной и любимый, что Юнги бы просто сожрал его с этими маленькими пухлыми пальчиками на руках и ногах, но ситуация немного неподходящая. Чимин всегда был сообразительным, шестерёнки в его голове только что закончили работу, выдавая ответ на мучающий вопрос. Парень растерянно смотрит на Юнги, переводит взгляд на бортик кровати, осматривает бездумно подушки, а после вновь смотрит на притихшего Юнги, закусывая щёку изнутри.

- Так ты сделал всё это... Ты хотел... Привязать меня? - растерянно спрашивает парень и пальцами впивается себе в колени в попытке успокоиться.

- Это звучит ужасно, когда ты произносишь это вслух, - отзывается Юнги, передёргивая плечами.

Он не знает, чего ждать, не знает, стоит ли что-то говорить. Чимин решает всё за него. Он просто поднимается и уходит.

***

- Ну почему вы поссорились? Почему, почему, почему?

Хосок прыгает вокруг, заглядывает в глаза, повиливая воображаемым хвостом от нетерпения, вьётся вокруг, словно Юнги - пилон, и в какой-то момент Мин просто не выдерживает.

- Потому что он не оценил моих любовных, блять, порывов! Что такое, Хосок-и, почему ты так смотришь? Разве у тебя не бывает маленьких грязных фантазий? У меня вот есть такая, и в ней Пак Чимин голый, возбуждённый, покрытый испариной связан грёбаными атласными лентами, которые обвивают его руки, привязанные к спинке кровати! Но у нас же, блять, самые уёбские кроватные спинки в мире и для того, чтобы потрахаться с изюминкой, всё нужно делать самому.

- Да, этого я предпочёл бы о тебе не знать, - задушено сипит Хосок, смотря на разозлённого друга огромными, полными ошеломления глазами.

- Связать? Лентами? Ооо...

Оба парня резко подскакивают и разворачиваются к входу в гостиную, но Чонгук уже скрывается в недрах общежития, обдумывая маленький коварный план. Юнги подкинул довольно интересную идейку, ленты раздобыть не проблема, как и взять на «слабо» Тэхёна и развести его на нечто интересное. Может быть хотя бы тогда инопланетный хён наконец-то обратит внимание на увивающегося за ним второй год макнэ как на взрослого сексуального парня, а не как на «Гукки, мой маленький крольчонок, ты такой милашка, дай, обниму~». Несносный, но такой очаровательный хён. Которому, судя по всему, нужно проверить зрение, ведь Чонгук уже давно никакой не милашка. 

«Можешь бегать, сколько угодно, глупый хён, я всё равно тебя поймаю» - крутится в голове Чонгука, и макнэ улыбается, принимаясь обдумывать свою затею.

Тем временем в гостиной Юнги валится на Хосока и громко мученически стонет другу в живот, принимая поглаживания по голове. Хосок всё ещё немножко ошарашен развращённостью Юнги и всё ещё немного контужен пошлым откровением, но винить друга не может, потому что все они немного мозгами поехали с таким-то образом жизни, так что каждый расслабляется по-своему. Кто-то горланит в душе песни Селин Дион, как сам Хоуп, а кто-то вот хочет связать свою половинку.

- Всегда знал, что ты грёбаный извращенец, - припечатывает Хосок и вжимает лицо Юнги в свой живот, не позволяя подняться и начать материться. - Цыц, я лучше знаю, я тебя со стороны вижу и смотрю на твою костлявую задницу без розовых очков. И на что только Чимин позарился? Наверное, он тоже извращенец, предпочитающий злобных матерящихся коротышек.

Удар приходится по почкам, Хосок скулит жалобно, а пышущий праведным гневом Юнги вопит о том, что уходит в студию и не появится в общаге до завтрашнего вечера. Дверь за ним захлопывается, слышится топот по лестнице, а из глубины общежития вдруг слышится сатанинский гогот Чонгука. У Хосока дрожь по позвоночнику и желание перекреститься. Младшенький в последнее время вообще какой-то повёрнутый ходит. Хосок предпочитает не замечать то, как голодно макнэ порой смотрит на Тэхёна, а то такими темпами совсем сна лишиться можно.

- Love can touch us one time and last for a lifetime, - негромко напевает парень и тянется за телефоном.

Кому: Плюшка ПакЧим

«Он в студии до завтрашнего вечера».

От кого: Плюшка ПакЧим

«Мне-то какое дело? Я с ним не разговариваю».

Кому: Плюшка ПакЧим

«Ну, не знаю. Вдруг ты захочешь воспользоваться его отсутствием и заказать наконец-то ту прекрасную деревянную решётчатую спинку для его кровати, которую выбираешь уже вторую неделю? И нет, я не совал свой нос в твой телефон, я бы вообще спокойно прожил без этой информации, но Тэхёну было скучно».

От кого: Плюшка ПакЧим

«Что ж, передай Тэхёну, ему недолго осталось. И тебе, кстати, тоже, хён. Свидетелей, как правило, убирают».

Хосок тепло улыбается и откладывает телефон, потягиваясь. Всё-таки хорошо жить среди шести самодуров, каждый день что-то новенькое, интересное, экстравагантное. Интриги, тайны, расследование, секс, предательство и убийство. Хосок на самом деле обожает детективы.

***

Юнги растерянно смотрит на Чимина, переводит взгляд на новую спинку своей кровати, а после - на моток бечёвки. Чимин смотрит взволнованно в ответ, улыбается робко, едва заметно, только уголками губ, и Юнги сносит волной облегчения. Захлопнув дверь и на всякий случай повернув замок, Мин подлетает к постели и падает на колени, крепко обнимая Чимина за пояс. Тот тут же ближе пододвигается, зарывается пальцами в светлые волосы и несдержанно целует, давая понять, как соскучился за время своего мини-бойкота.

- Прости, я был идиотом, - шепчет Юнги, отстраняясь, и улыбается тепло.

- Прости, мне не стоило так реагировать. Я хочу, чтобы ты знал, дело не в... Не в твоей фантазии, кто сейчас без грязных мыслишек в голове? Я просто разозлился, ведь ты из-за своей дурости мог серьёзно покалечиться. Боже, хён, ты мог просто поговорить со мной, мы бы... Мы бы придумали что-нибудь. В конце концов, что помешало тебе просто заказать новую спинку, как это сделал я? Как ты вообще додумался до такой глупости с ножом?

- Как-то додумался... А как бы это выглядело, если бы я вдруг решил поднять этот вопрос? Ты что, не знаешь, что тогда началось бы? «А зачем тебе, не дури, это глупо, на кой чёрт она тебе сдалась, не трать зря деньги, боже, что за глупости». Менеджер и Намджун начали бы мозги выносить, что некогда им такими глупостями заниматься, времени свободного нет, а принимать заказ кому-то надо, а кого в общаге оставишь, когда мы все в разъездах? Да и ты, к слову, тоже мой мозг бы десертной ложечкой вычерпал, пытаясь выпытать, зачем мне всё это понадобилось. Кстати, ты чем менеджера подкупил?

- Ничем. Я тайком заказал её и сам принял заказ. Так что времени у нас мало, ведь скоро мелкие настучат Намджуну, и он придёт читать мне лекцию. Ну ты знаешь, как это было опасно, недальновидно, и мало ли, кто и что видел, что подумал, а ещё больные фанатки, и ты знаешь, что даже дышать нам порой опасно, так что... Я не нашёл лент, но нашёл бечёвку. Если ты будешь нежен, синяков остаться не должно. Ну? Я прождал тебя целый день.

- Как ты узнал, что меня не будет?

- Тебя сдал Хосок-хён.

- Нужно будет сказать ему «спасибо». И врезать за то, что так пошло лыбился и играл бровями, когда я пришёл. 

Чимин смеётся и откидывается на постель, потягиваясь, а после со сладкой улыбкой дёргает Юнги на себя и втягивает в поцелуй. Определённо, Хосока нужно будет поблагодарить.

|∞|