«Балкон – это важно» © Чон Хосок.

На самом деле каждому иногда нужно своё личное пространство, уголок, где можно отдохнуть от всех. Вот только это поистине мифическое место в общежитии, где живут семь человек. Спать в одной комнате, ютясь на десятиэтажных постелях, чтобы влезло больше людей и вещей, пробираться между деревянными столбиками как через лес, норовя или споткнуться или отбить лоб. А если ночью приспичило в туалет, а спишь на втором этаже, то и вовсе беда.

Хосок думает о том, что он один как неприкаянный, потому что Намджун и Юнги оккупировали студию, куда во время их там заседания лучше не соваться. Сокджин не вылезает из кухни, потому что это его царство, потому что он чаще всего готовит и потому что там холодильник. Чимин не вылезает из танцевальной студии, где вместе с ним зависает Тэхён, потому что лучшие друзья. Чонгук пользуется тем, что никого нет в комнате, валяется на чужих постелях, слушает громко музыку и плевать вообще хотел на чужой комфорт. 

Чон Хосок – неприкаянная душа.

Потому что на улицу менеджер не пускает, опасно, видите ли. В кафе посидеть невозможно, потому что строгая диета у всех, и никто не верит в искреннее «я просто посижу там с кружкой чая». А где ещё? Крыша общаги закрыта, Хосок проверял, сидеть в подъезде на ступенях как-то не круто, а гостиная настолько маленькая и захламлённая, что похожа на кладовку. Хоуп бы с радостью наведался в танцевальный зал, где можно погрузиться в музыку и как следует расслабиться, но Чимин и Тэхён возвращаются оттуда за полночь, а если прийти к ним, то будут ныть и просить научить/показать/попробовать и далее по списку.

Хосок устал настолько, что поддерживать настроение на должном уровне не получается. Он вообще-то не такой уж и шумный весельчак, концепт такой просто. Хоуп простой и спокойный, обаятельный и смешливый, дурачиться любит, но кривляться, громко ржать и постоянно ко всем приставать – нет.

Только заставляют. 

«Я просто хочу свой маленький тихий уголок», - почти молится мысленно парень, лёжа в постели и сверля взглядом стену.

Намджун храпит громко, у Чонгука орёт музыка в наушниках, Юнги спит так тихо, что Хоуп невольно пытается прислушаться, дышит ли тот вообще или уже нет. Чимин беспокойно ворочается, а Тэхён говорит о рисе и кимпабе во сне – не поужинал, отрубился сразу. А Хосок не может заснуть, потому что шумно, потому что душно очень, потому что устал настолько, что даже уснуть не получается.

Мечты рано или поздно сбываются. Чаще именно тогда, когда уже не ждёшь, но Хосок ждал и дождался. Боже мой, новое общежитие, отдельные комнаты, своя ванная и огромный балкон. Все кричат и спорят, кто где будет спать, смеются, радуются, а Хосок выходит на балкон, который другие и не заметили ещё, и вдыхает сырой прохладный воздух.

- О, балкон. Офигеть просто. Теперь не придётся шухариться от менеджера с сигаретами, - заявляет Юнги, повисая на его плечах.

Мин бросил курить сразу же, как в агентство приняли, но времена тяжёлые, порой сложно отказать себе в слабости. Хосок не винит его и вообще-то не раз покрывал чужие шалости и слабости, но сейчас навстречу совершенно точно идти не хочет. Ему за прошедшее время никто не шёл, так почему он должен?

Надоело.

- Мой балкон. Если надо, я сюда замок повешу, ключ от которого будет только у меня, так что и не мечтай, - припечатывает Чон, спихивая чужую тушку со своих плеч.

Юнги хлопает глазами непонимающе, потому что это какое-то странное заявление, а после пожимает плечами и уходит. Хосок знает, Юнги плевать хотел на его слова, оно и понятно, потому что общага же. И делает мысленную пометку купить где-нибудь щеколду. 

Сказано – сделано.

Они давно обжились, привычный порядок вещей изменился, потому что теперь у всех есть свой уголок в общежитии, никуда ходить не нужно, достаточно расползтись по своим кроватям, втыкая в уши наушники и закрывая глаза, чтобы не видеть соседей. И на самом деле Хосок даже скучает по тем временам, когда все расходились кто куда, потому что теперь в общежитии постоянный гвалт. Намджун и Юнги кантуются на кухне, а рядом крутится Сокджин, мешая им работать с текстами и ноя о том, что из-за диеты голодный постоянно. Трое ругаются. В гостиной Чимин и Чонгук не поделили пульт от телевизора, а Тэхён вышел крайним, потому что обязан встать на чью-то сторону, а нейтралитет не считается. Ещё трое. Крики, хлопки дверью, ругань, нелепые претензии. 

«Как же надоело», - в тысячный раз проносится в голове.

Родной балкон, а дверь закрыта, но не на защёлку. Все знают, что у Хосока релаксация, не лезут. Под небольшим подоконником пачка сигарет, удерживаемая благодаря клейкой ленте. В ней осталось совсем мало сигарет и лежит жёлтая зажигалка. Юнги из-за постоянных ссор и нервов стал курить чаще. Хосок хотел бы тоже попробовать, вдруг полегчает, но не смеет. Во-первых, у Мина всё подсчитано, Чонгук как-то раз свистнул сигарету, за что по ушам получил. Во-вторых, страшно, вдруг станет зависимым. Портить голос и отношения с начальством не хотелось. 

- Хён!

Чимин врывается ураганом, резко распахивает дверь, и Хосок краем глаза замечает, что кухня пуста.

- Как же мне всё надоело! – вопит Пак, и ветер подхватывает его голос, разнося по округе. - Чонгук совсем распустился, Тэхён идёт у него на поводу, Сокджин-хён ноет постоянно и есть не даёт, потому что завидно, Намджун-хён сломал опять мои наушники, а Юнги-хён злой как сто чертей. Ещё и ты сидишь тут один, мёрзнешь и вообще ужин пропустил! Айщ, бесишь!

Хосок лишь растеряно хлопает глазами, когда Чимин резко разворачивается и уходит, громко топая и хлопая балконной дверью, отчего в ней стекло дребезжит. Отвернувшись обратно к виду, открываемого с не такой уж и большой высоты, Чон вновь вперивает взгляд в небо. Тот постепенно пустеет, мутнеет, говоря о глубокой погружённости в себя. Хосоку вообще-то всегда есть о чём подумать. О том, что творится в группе, о том, что творится в душе, о своих ошибках и недочётах, об отношении с другими мемберами. Проблем на самом деле много, а ещё медленно, но верно развиваются комплексы, начиная с внешности и заканчивая личностными качествами. Все вокруг только и делают, что говорят о том, что смех у него дурацкий, что лицо слишком вытянутое, что характер дурной и далее по списку. Хосок вообще-то всегда считал, что вот уж хотя бы с характером у него проблем нет, а другие говорят – есть. Не всегда нужно слушать то, что говорят другие, но когда это говорят твои же одногруппники, то становится как-то неуютно.

«Весёлый я слишком шумный и приставучий, тихий – все сразу думают, что что-то случилось, что я обиделся, что недоговариваю что-то. В обоих случаях всех что-то да не устраивает. Почему бы просто не оставить меня в покое?», - крутится в голове почти постоянно.

Из мыслей вырывает хлопок двери и опустившийся на плечи тёплый плед. Чимин ворчит что-то под нос, устраивается рядом, впихивая в руки кружку с чаем и тарелку бутербродов. Они горячие, с сыром, ветчиной, помидором и зеленью, пахнут настолько аппетитно, что живот сводит.

- Но у нас же диета, - растерянно тянет Хосок, и Чимин усмехается.

- Ответил бы я в рифму, хён, да подзатыльник отвесишь. Ешь. Бледный как труп, уставший постоянно и грустный. Уж я-то знаю, что еда всегда поднимает настроение.

Хосок улыбается робко, потому что растерян. Да и улыбка сама вообще-то на лице появляется, просто в груди становится настолько тепло, что этому сладкому ощущению нужен выход. Поэтому Хосок и улыбается, ставит тарелку на пол, на котором сидит по-турецки, и делает сначала глоток тёплого чая, от которого тепло уже в пищеводе. Приятно. От всего. От заботы, от вкусного напитка, от того, что вскоре желудок, урчащий почти час, наполнится едой. Приятно, что Чимин не уходит, сидит рядом, но не говорит, лишь рассматривает. А после улыбается в ответ.

- Хён, у тебя улыбка сердечком, а когда улыбаешься, то щёчки поднимаются к глазам, а те тоже полумесяцами становятся, как у меня. Только у меня это нелепо, а у тебя естественно так. Красиво, мне нравится. 

Снова растерянность, чай колом встаёт в горле, а Чимин притягивает к себе, вытягивая перед лицами руку с телефоном. Короткий щелчок и фото отправляется в твиттер.

«С Хоби-хёном, у которого самая красивая улыбка. Вам же тоже нравится это «сердечко»?», - короткая подпись.

Чимин подмигивает и убирает телефон, в котором уже повалили комментарии о том, что улыбка у Хосока красивая, и щёки его, и глаза и сам он обаяшка, очаровашка, красавчик и «оппа, хочу от тебя детишек, ты такой классный!». Хосок смеётся негромко и принимается за бутерброды. 

- Улыбайся почаще вот так, хён, но только для меня, ладно? Иначе когда ты снова будешь умирать от голода, я не принесу тебе поесть.

Чимин подмигивает, поднимается на ноги и уходит, потому что его зовёт Тэхён, сообщая, что серия дорамы давно загрузилась. Дверь за ним закрывается с негромким щелчком, и Хосок впервые за последнее время не может снова предаться меланхолии, потому что Чимин согрел его изнутри парой предложений и горячим чаем. 

«... но только для меня, ладно?», - крутится в голове.

Щёки теплеют, а сам парень прячет улыбку за кружкой. Чёрт знает, что всё это значит, но приятно.

Очень.

|∞|