- Чонгук-а, если засыпаешь, иди в постель. Приоткрыв глаза, Чонгук сонным взглядом окидывает игровую зону. Разбросанные детали конструкторов и пазлов смешались в одно. Коробки, инструкции и наполовину собранная машинка, оставленная Чимином, отодвинуты в угол, чтобы не мешались под ногами, но на ковре всё равно тот ещё беспорядок. Под синтезатором несколько пустых упаковок от снэков, которыми хрустел Юнги в процессе создания дурацкой, но забавной песенки, которую они сочинили, когда только пошёл дождь. В настоящем ливень так и не утих. Напротив, с громким шуршанием и стуком капель по стеклу он размывает темноту наступившей ночи, смазывая огни подсветки на внешней площадке. - Чонгук-а, слышишь меня? В растрёпанные волосы на макушке зарываются тёплые пальцы, ероша пряди и поскрёбывая кожу ногтями. Веки сами собой опускаются. Чонгук перекатывается на другой бок и ёрзает гусеницей до тех пор, пока не подползает вплотную к сидящему по-турецки Хосоку и не укладывает голову на его бедро. Ткань шортов Хоупа задралась и смялась. Под щекой частично оказывает голая кожа, горячая и мягкая, пахнущая после позднего ужина группы дождём, костром и естественным запахом, лёгким и по-своему родным. Чонгук трётся об неё носом под едва слышный смешок сверху. Трётся виском, щекой и лбом, да так и замирает, подтянув колени к самой груди, свернувшись клубком, прильнув вплотную. - Чонгук-а, это не дело. Давай. Ты не можешь уснуть здесь. Снова ласковые пальцы в волосах. Отодвигают чёлку со лба и небольно щипают за хрящик уха. Перебирают колечки серёжек с подвесками, подёргивая тонкие серебряные цепочки. Приятно. От движущегося над лицом запястья слабо пахнет почти выветрившимся одеколоном: сладким, с травяными нотами и примесью цитруса. Чонгуку нравится этот запах. Нравятся цветные плетёные браслеты на широком запястье Хосока. Нравятся прикосновения тёплых пальцев за ухом и к виску, ко лбу и переносице. Нравится, как за окном льёт дождь, смазывая картину мира вокруг. Нравится, что внутри дома царит полумрак. Нравится, что в игровой, где они с Хосоком последние из всех не спят, из-за притушенного освещения очень уютно и спокойно, комфортно. - Не хочу в кровать. Не хочу выходить на улицу. Там холодно и сыро, - едва слышно бормочет Чонгук и прижимается к чужому бедру ещё сильнее, подсовывая под ногу посмеивающего Хосока руку и обнимая его за колено. - Можно мне остаться с тобой, хён? - Юнги-хён и Джин-хён будут ворчать, если найдут тебя в моей постели, - с улыбкой напоминает Хосок и склоняется над ним, заглядывая в сонные глаза. - Дисциплина и порядок, Чонгук-а. - Они и без этого будут ворчать. Два старика. Им только дай повод, - морщит нос Чонгук и пытается пошире распахнуть глаза, чтобы надавить на жалость. Хосок негромко смеётся и снова забирает его чёлку со лба. Задерживает раскрытую ладонь по центру, согревая, отчего веки Чонгука снова наливаются тяжестью, а после соскальзывает пальцами по виску и линии подбородка на шею, щекоча виднеющуюся в широком вороте худи, надетой поверх пижамной футболки, впадинку между ключицами. - Хорошо. Иди, ложись в мою постель, а я лягу в твоей комнате в плавучем доме. - Нет. - Чонгук-а... - Нет! - Айщ, ну что за ребёнок? Хосок не злится, не звучит раздражённо, и Чонгук позволяет себе капризное хныканье и сильнее сжимает чужую ногу в своей хватке. Он не хочет выбираться на улицу в непогоду и брести в одинокую пустую комнату плавучего дома и тем более не хочет отпускать туда Хосока. Во-первых, это бессовестно. Во-вторых, ключевым желанием Чонгука является желание прилипнуть к солнечному хёну и не отлипать от него, такого тёплого и ласкового, до самого утра. И неважно, что Юнги и Сокджин будут вновь ворчать из-за того, что Чонгук опять бродяжничает по чужим постелям. Единственное, что волнует Чонгука, это тот факт, что Хосок делит комнату с Намджуном и что его постель слишком маленькая. Из-за этого он и пыхтит недовольно, на что Хосок вновь негромко смеётся и щекочет его кончиками пальцев под подбородком. - Ты же сам выбрал плавучий дом, - напоминает старший и возвращается к конструктору, с которым возится уже который час, неторопливо перебирая детали под едва слышно включенную музыку в телефоне. - Хочу высыпаться, а здесь с утра пораньше Джин-хён или Чимин-хён добираются до синтезатора, - фыркает себе под нос Чонгук и трётся о бедро Хосока до тех пор, пока вновь не чувствует пальцы на макушке. - Но сейчас там дождь и холодно от воды. Не хочу. Хосок только качает головой и больше не задаёт вопросов. Под его негромкое мурлыканье в такт сменившейся песне Чонгук вновь проваливается в дрёму. Иногда он почти засыпает и видит короткие невнятные сны, похожие на размазанные по холсту краски. Иногда приоткрывает глаза и сквозь ресницы наблюдает за тем, как Хосок собирает очередную маленькую башню. Шелест дождя и бежевое освещение настенных светильников расслабляют, и каждый раз провалы сквозь реальность в мир снов становятся всё глубже и дольше. К тому моменту, как его начинают тормошить за плечо, Чонгук почти уже спит и едва ли понимает, что ему шепчет Хосок, куда тянет за руку. Только тихое хныканье вырывается из груди, потому что под дождь не хочется, в холодную постель плавучего дома не хочется и отпускать Хосока тоже не хочется. Но Хоуп с улыбкой на губах тянет его за запястье на второй этаж, и Чонгук, спотыкаясь на лестнице, почти повисает на его спине, тычась лбом в загривок. И расслабляется, потому что понимает: в этот раз он победил. - Не разбуди Намджуна, - напутствует Хосок перед тем, как открыть дверь спальни. Чонгук кивает и юркает в чужую постель, с блаженством зарываясь лицом в мягкую подушку и радуясь, что переоделся в пижаму и умылся до того, как пойти посидеть с Хосоком в игровой перед сном. Пока Хоуп выключает внизу свет и умывается, Чонгук снимает худи, забирается под одеяло и сворачивается в клубок. Кровать совсем узкая, и он уверен, утром что у него, что у Хоупа будет отваливаться спина, но в настоящем это кажется такой мелочью. А уж когда Хосок возвращается и укладывается рядом, обнимая за плечи и позволяя пристроиться на своём плече, обнять себя поперёк груди, голова и вовсе пустеет, по ощущениям набиваясь воздушной белоснежной ватой. - Спасибо, хён, - едва слышно шепчет Чонгук в ключицу старшего и трётся об неё носом. - Люблю тебя... - И я тебя, Чонгук-а, - отзывается Хосок и прижимается сухими губами к его лбу, от чего в груди макнэ разливается тепло и появляется желание прижаться теснее, что Чонгук и делает. - Сладких снов... За окном продолжает лить дождь, стуча каплями по стеклу. Негромко сопит отвернувшийся лицом к окну Намджун. Под ладонью равномерно бьётся чужое сердце, а обоняние обволакивает усилившийся из-за близости источника запах цитруса. Поглубже вдохнув его, Чонгук закрывает глаза и обмякает всем телом, почти распластываясь по Хосоку, сгребая его в объятия, согреваясь его теплом. Хосок издаёт мягкий воркующий звук и снова целует его, на этот раз куда-то в макушку. Под ненавязчивую ласку пальцев, вновь зарывшихся в волосы, перебирающих пряди и поглаживающих за ушами, Чонгук с едва заметной улыбкой, притаившейся в уголках губ, засыпает.

|∞|