Чимин прекрасно понимает, что не имеет права на ревность, какой бы она не была, но поделать с собой ничего не может, потому что... Потому что. В мире, в котором он живёт, нельзя раскидываться словами и чувствами, нужно всегда быть начеку, нужно быть осторожным, оглядываться по сторонам и побольше молчать, потому что даже у стен есть уши. В этом мире, жестоком мире лживых улыбок и неискренних взглядов, нужно быть осмотрительным и внимательным, подмечать малейшие изменения «атмосферы», чтобы вовремя предотвратить катастрофу или хотя бы успеть спрятаться до того, как грянет буря. И именно поэтому, именно из-за этого «всегда начеку» Чимин методично сгрызает ноготь на большом пальце, стараясь не думать ни о чём лишнем.

Только не получается.

- Хорошая работа, Юнги, - хвалит Намджун.

- Я бы тоже хотел поработать продюсером для какой-нибудь красавицы, - ноет Тэхён.

Через секунду Ким уже визжит, потому что его больно ущипнул Чонгук, который таким раскладом явно не доволен. Ну ещё бы, у младшенького группы болезненная привязанность к Тэхёну и Сокджину, а тут один из них заявляет, что хочет общаться с какими-то бабами. А Чонгук не любит женский пол, а потому общение Тэхёна с дамами приравнивается к катастрофе мирового масштаба и теоретическому разрыву тесной дружбы.

- Юнги-хён теперь совсем крутой перец, - смеётся громко Хосок.

Разумеется, на этих словах все начинают смеяться, потому что смех Сокджина и косые взгляды на Чимина. Пак даже не сразу замечает, голова забита нелепыми глупыми мыслями, а после, когда Чонгук говорит что-то о том, что им и одного маленького перчика достаточно, и Джин от смеха сползает с дивана, вскидывает взгляд на парней и криво улыбается.

- Пойду, прогуляюсь.

Намджун разом становится серьёзным, кричит что-то о том, что менеджер узнает - убьёт, но Чимин не слушает. Он вообще-то итак собирался до магазина дойти, но в последний момент передумал, ведь ливанул дождь. Вот только через пару минут Чимин решил, что это то, что ему надо, что погода соответствует его внутреннему состоянию, это знак, так хотят звёзды и далее по списку. Намджун пытался поймать его в коридоре за капюшон, но пальцы цапнули воздух, а за Чимином захлопнулась дверь.

Дождь и не думал прекращаться, обрушиваясь на землю плотной стеной дождя, и Чимин раскрывает ярко-красный зонт, делая первые шаги под влажную серую завесу. Под ногами шуршат лужи, покрывшиеся пузырями из-за бьющих по ним косых капель, и Чимин радуется тому, что нет ветра, иначе он бы сразу вымок, несмотря ни на что. Парк совсем рядом, скамейки промокли, но это и не важно, потому что Пак не сможет усидеть на месте. Ему нужно идти, дышать в такт бьющемуся сердцу, которое медленно успокаивается, переставая выдавать сто тысяч ударов в минуту. В наушниках крутится сборник рандомно закачанных песен, и под знакомые и не очень песни и голоса парень расслабляется.

Но ненадолго.

Этот женский голос Чимин узнает всегда, везде, в любой тональности и обработке. Красивый, не слишком высокий, мягкий и приятный для слуха. Этот голос поёт о нежной влюблённости, о мечтах и ярких звёздах в чужих глазах. Песня не новая, но и не такая уж старая. В ней трепетные чувства, робость и смущение, радость от одной только встречи взглядами и нежный румянец щеках. Эта песня нравится Чимину. Этот голос нравится Чимину.

Чимину не нравится Суран.

Это совершенно необоснованное чувство, по крайней мере, имеющихся «фактов» явно недостаточно для столь громкого заявления, но Чимин ревнует, ревнует очень сильно, а поэтому не может мыслить здраво. Песня задвоилась, «Heartbeat» играет второй раз, нежный голос обволакивает через уши мозг, а внутри вскипает раздражение. Что-то из серии «вау, ты настолько охрененная, но я хочу тебя убить».

Чимин не любит делиться.

С этого, собственно, и начинаются все проблемы и внутренние загоны. По факту Юнги просто работал с Суран, они просто создали превосходный трек, который полюбился многим, очень многим. По факту Юнги уже работал с Суран раньше, они уже записывали песню вместе. По факту они крутятся в одной сфере, а потому пересекаются иногда совершенно случайно. По факту они знакомы, и Юнги должен быть вежлив в общении с этой особой.

Факты, факты, факты.

Простые, понятные, логичные, естественные. Чимин ненавидит факты. Ненавидит, потому что совершенно не уверен в себе. И, кажется, не уверен в Юнги. Вообще ни в чём уже не уверен. Никто пока что его внутренних терзаний за сияющими улыбками не замечает, но если кто и полезет в душу, то на входе к ней увидит огромный знак вопроса, потому что и сам хозяин не понимает, что творится в голове, в сердце, в чёрной пропасти под названием «душа».

Они с Юнги встречаются. Не так давно на самом деле, всего-то около полугода. Чимин был тем, кто сделал первый шаг, тем, кто признался, потому что осознал, что любовь к хёну давно перешла на новый, запретный уровень. Считая, что лучше сделать и жалеть, чем жалеть, потому что не сделал, Чимин уловил момент, когда Юнги был в студии один, и сознался во всём. А у Юнги - ступор. Он не кричал, не ругался, не злился, просто смотрел растеряно, ероша волосы на затылке.

- И... Чего ты от меня хочешь?

У подобной ситуации куча сторон, острых углов, ранящих граней. Чимин вообще-то ничего не хотел, он просто не мог терпеть больше, не мог молчать, давясь тем, что с языка хочет слететь и не всегда в удобный момент. Чимин просто признался, а после улыбнулся широко и пожал плечами. По крайней мере, его не пристукнули клавиатурой. Говорят, плохая примета - ехать в багажнике в разных пакетах тёмной ночью в лес. Чимин никуда не ехал, и на том спасибо.

О том, как они стали встречаться, Чимин не сможет сказать точно, потому что, видимо, был в шоке в тот момент настолько, что память услужливо стёрла столь волнующие воспоминания из архива. Зато Пак помнит, что инициатором был Юнги, который после признания долго, очень долго приглядывался к нему, а после зажал в коридоре между кухней и ванной и предложил попробовать. И это, пожалуй, ещё один момент, вызывающий кучу вопросов, сомнений, который терзают изнутри.

- Осторожно!

Мимо проезжает девчонка на велосипеде, обдавая водой из лужи и крича что-то о том, что шатаются тут всякие, по сторонам не смотрят, а Чимин растеряно смотрит на свои мокрые кеды. Да, точно, Юнги тоже виноват в его состоянии. По факту Чимин Юнги любит. По факту Чимин Юнги любит настолько, что готов потакать всем прихотям, выполнять желания, носить на руках, если ленивый Мин-кот того потребует. По факту никто не знает об их отношениях. По факту Юнги сказал, что никто и не должен узнать. По факту Чимин согласился. И всё так вроде бы просто, они встречаются, не палятся, ходят иногда гулять вдвоём, поесть мороженого или в кино, вот только...

По факту Чимин понятия не имеет, что Юнги испытывает к нему.

Мин не тот человек, который будет выворачивать душу, хотя и не такой ледяной, каким его все видят. Он парней любит, заботится о них, всегда помогает с уборкой и готовкой. Если кто-то болеет, Юнги долго ругается, но лишь потому, что переживает за одного из оболтусов. Юнги на самом деле добрый и отзывчивый, смешливый и даже тактильный, если не устал до злых чертей, летающих вокруг его головы. И из-за этого Чимин тоже переживает. Юнги не любит делать больно, кто знает, будет ли он молчать, чтобы не причинить боль влюблённому в него Чимину? Да, глупо, ведь он первым предложил попробовать, но...

«Он ведь мог просто из любопытства согласиться. Он никогда не говорил, любит ли меня, наши свидания не отличаются от моих прогулок с Тэхёном, а теперь ещё эта Суран», - думает Чимин и достаёт телефон из кармана, чтобы переключить песню.

Это его и мучает в общем и целом. То, что Юнги может просто играться с ним, потому что нет у них времени на отношения, а тут какая-никакая, а всё равно халява в руки идёт. То, что Юнги уже давно хочет всё прекратить, но не может подобрать слов. То, что Юнги в последнее время постоянно переписывается с Суран, контакты которой у него сохранены ещё с первой совместной работы.

Чимин думает о том, что ему нужно работать в «Dispatch», ведь там очень ценны подобные ему кадры, способные раздувать скандал и слухи из огромного «ничего». В голове крутятся мысли о том, что ещё во время первой совместной работы Юнги и Суран друг другу приглянулись, между ними вспыхнула симпатия, а тут спустя время повторная совместная работа, ох, какое совпадение, и почему бы не посидеть вместе в баре или кафе, поболтать о прошлом, о настоящем и будущем, а после не сменить обстановку на более тихую и уединённую? Чимин живо себе всё это может представить. А если вспомнить, что они и в студии вдвоём оставались, то фантазию и вовсе не остановить. Кто знает, что происходило за закрытыми дверями? Чимин не знает, но на воображение не жалуется. А ещё крутятся мысли о том, что Суран - взрослая самодостаточная красивая женщина, что Юнги уже не мальчишка, как раньше, а вполне себе молодой уверенный в себе мужчина.

«Окей, хватит, замолчи», - приказывает внутреннему голосу Чимин, дёргано переключая песни одна за другой.

На самом деле он не понимает, зачем Юнги в свой трек «So far away» вообще вставлял женский голос. Это красиво, да, лирика и все дела, но этот кусок мог спеть и Сокджин с его мягким нежным голосом. Или Чонгук, который каверы один за другим клепает, а потом жадобничает, только Тэхёну давая послушать. Да даже сам Чимин мог бы спеть. У него бы это получилось намного лучше, чем непривычная читка в «Tony Montana». Но нет, Юнги поступил так, как поступил, а теперь у них ещё один совместный проект. Все вокруг жужжат по этому поводу, распуская сплетни, а Чимин морально готовится к тому, что вскоре будет ещё трек, потом ещё один, потом «да, мы подтверждаем, Юнги и Суран встречаются» от агенства и разбитое сердечко одного маленького глупого Пак Чимина.

«Мне нужно поговорить с хёном», - решает Чимин и разворачивается, направляясь обратно к общежитию.

И замирает снова посреди пустующей аллеи. А о чём поговорить? Что он собирается спрашивать? Не изменял ли ему Юнги? Не встречается ли он с Суран? Не спал ли он с ней? Или о том, что Чимин ему не верит, не доверяет? О том, что Чимин считает его обманщиком и лгуном, основываясь лишь на своей паранойе? О том, что Чимин не уверен в Юнги? Или о том, что Чимин не уверен сам в себе? Ведь считается, что если человек уверен в себе, в своей внешности, характере и ему признаются в симпатии или любви, этот человек не будет сомневаться, потому что знает, что достоин. А что же Чимин? Он считает себя не достойным Юнги или Юнги недостойным себя? 

«Юнги любит факты. Ты будешь мямлить, он будет задавать вопросы, он клещами из тебя правду вытащит. И что ты скажешь? Что не веришь ему? Что его логичное и правдивое «Чимин, мы с тобой вообще-то встречаемся», «Чимин, мы с ней всего лишь коллеги» не играет для тебя роли? Что ты не веришь ему, потому что погряз в своих надумках и не хочешь снимать эти чёрные очки?», - вопрошает голос разума.

Ручка зонта сжата до побелевших костяшек, пальцы сводит немного, а зубы до боли прикусывают нижнюю губу. Чимин запутался. Он хочет просто обнять Юнги и попросить не общаться с этой «гадкой тётей», потому что ревнует, хочет, чтобы Юнги сказал «хорошо, не буду» и прекратил общение. Но Чимину не пять лет, он давно не малыш, чтобы потакать его застёбам и капризам. Они взрослые люди, они должны поговорить. Только это немного сложно, когда не знаешь, с какой стороны подойти к этому разговору. Чимин понимает, что Юнги не замечает и не заметит, понимает, что если сам не решит эту проблему, не перестанет себя накручивать, то всё покатится в бездну. У них тихие и спокойные отношения, тайные, трепетные, запретные и осуждаемые обществом. Юнги не нужны проблемы, не нужны скандалы и ссоры, когда работы выше крыши, а из-за графика хочется повеситься. Чимину тоже вообще-то не нужны, но...

«Конечно, ему так срочно надо пожелать ей доброго утра в ответ, что он даже от завтрака отрывается, чтобы взять чёртов мобильный, ведь земля же, блять, разверзнется, если он ей не ответит», - шипит сучья ревность. - «А потом что? Слащавое «какие планы на сегодня?» от неё? А то она не знает, что мы тут вешаемся все, что график, поссать некогда сходить, а всё равно вопросы идиотские задаёт, курица».

Суран не курица, это Чимин ёбнутый на всю голову со своей ревностью, неуверенный в себе, боящийся того, что Юнги играется, боящийся того, что всё рухнет. И, скорее всего, да такими темпами, по вине самого Чимина. Абстрагируясь, Чимин видит под закрытыми веками улыбающуюся Суран и думает, что в другой ситуации улыбнулся бы в ответ, but not today. Она красивая и весёлая, забавная и простая. Когда приходила повидать всю их группу на репетиции, то была одета в поношенные джинсы и мятую после долгой ночи за работой рубашку. Лохматая, не накрашенная, со слегка блестящей от жира кожей, потому что в помещении душно жутко было. Такая красивая в своей естественности, что даже Чонгук рядом вился, удивляя всех, кто присутствовал.

- А он у нас девушек боится, - смеётся громко Хосок, поясняя гостье причину всеобщего недоумения.

- Такой милый, - смеётся Суран и ерошит Чонгуку волосы.

Все смеются, Чонгук красный как помидор, бубнит что-то и сбегает тут же в дальний угол, где ещё пару минут ладони к щекам прижимает, косясь на обворожительную нуну. Суран классная. На самом деле классная. И в этом вся проблема. В её классности, в неуверенности и недоверии Чимина, в молчаливом, не любящим говорить о чувствах Юнги.

Телефон вибрирует в кармане, оповещая о сообщении. Тяжело вздохнув, Чимин достаёт смартфон и замирает. Большой палец, зависший над «открыть» дрожит немного от напряжения в руке, вцепившейся в телефон так, будто выпустишь - умрёшь. Пара секунд, переминание с ноги на ногу, нервное покусывание губ и досада, что волосы пальцами назад не зачесать, потому что хочется что угодно делать, но не читать. Внутри всё вопит о том, что ничего хорошего в этом сообщении быть не может, хотя вполне возможно, что там банальное «на обратном пути заскочи в магаз за колой» или «где ты шляешься по такой погоде, вали домой, иначе огребёшь».

Палец нажимает заветную сенсорную кнопку, а под ногами земля расходится, поглощая в себя бренное ослабшее тело.

«Чимин, мы расстаёмся».

Никаких смайлов, никаких лишних слов, никаких замечаний. Ни причины, ни робости. Сухая констатация факта. И Чимин смеётся. Смеётся сначала тихо, после всё громче, давясь подступившей истерикой. Чёрт возьми, почему то, чего не желаешь, происходит тут же? За всхлипами из груди рвётся рык, телефон летит к асфальту, отскакивает и разлетается частями в стороны. Зонт летит следом, спицы жалобно взвизгивают металлическим скрежетом, сгибаются, а после налетевший откуда-то ветер подхватывает его и уносит.

- Конечно, - кричит Чимин, плюя на то, что кто-то может и услышать, хотя вокруг ни души. - Конечно, блять, мы расстаёмся, ведь рядом крутится такая дохуя распрекрасная Суран, с которой всё заебись будет!

- Будешь материться - язык с мылом вымыть заставлю.

Чимин смеётся снова и даже не оборачивается, потому что...Что за пиздец вообще происходит? А Юнги обходит со спины, за которой стоял уже с пару минут, слушая невнятное бормотание своего парня, и встаёт так близко, что волей-неволей приходится встретиться с ним взглядом. 

- Я так и знал, что ты, идиот, будешь молчать до последнего, накручивая себя. Придурок. Раз думаешь, что я просто играюсь с тобой, а при первой же возможности полезу под чужую юбку, то какой смысл в наших отношениях тогда? Если ты не наслаждаешься ими, а только думаешь о том, что я тебе вру, что при первой же возможности ноги вытру о твои чувства. Если думаешь так, то может нам действительно расстаться?

- Нет...

Голос на громкости шелеста дождя вокруг, и Юнги больше читает по губам, чем слышит ответ. Но этот ответ ему не нужен, потому что Юнги Чимина отпускать не собирается, какой бы хернёй тот не забивал свою голову. Закатив глаза, Мин фыркает громко, а после обнимает Чимина так крепко, что тот больше не сдерживается, начинает реветь, потому что так боялся, потому что ошибался, потому что стыдно и хочется просить прощение, потому что понимает, что ничего не нужно говорить, Юнги и так всё понял. Понял, принял, простил, но ещё промоет ему мозги.

- Хён, прости, хён...

Горячие губы затыкают поцелуем, и из головы разом вылетают все посторонние мысли. Обняв в ответ, Чимин отдаёт всего себя через развязный влажный поцелуй, думая о том, что надо бы нежнее и трепетнее, но Юнги прёт напролом, сгибает, заставляет подчиниться. И Чимин подчиняется, когда позволяет целовать себя жадно и жарко, когда стонет негромко, зарываясь в чужие мокрые волосы пальцами и отвечая на поцелуй, когда от столкновения языков повисает на чужой шее из-за ослабших коленей.

Дождь стуком капель об асфальт отмеряет секунды, минуты их близости, и Чимин думает о том, что стоял бы так вечность, но Юнги обрывает поцелуй, отстраняясь. Какое-то время смотрит дикими глазами, дышит тяжело, облизывается постоянно, а потом неожиданно и легко чмокает в кончик носа и смеётся с чужого растерянного лица. Пока Чимин приходит в себя от контраста такого напора и нежности после, Мин собирает части его телефона, экран которого покрыт битой паутиной, а после сворачивает красный зонт и впихивает в чужие руки.

- Надеюсь, ты останешься жив после того, как расскажешь Чонгуку, что сломал его зонт.

У Чимина наконец-то серьёзные причины для того, чтобы истерить и попытаться тайком проникнуть на подводную лодку, где его не достанут ручонки злопамятного макнэ, а у Юнги новый повод посмеяться, потому что выражение лица Чимина бесценно. Притянув к себе Пака, Юнги ещё раз целует податливые губы, а после тянет за собой к выходу из парка. Они оба промокли до нитки, скорее всего, заболеют, за что огребут от всего мира, но это не важно. 

Важно то, что по факту Мин Юнги, человек дела, готов сто тысяч раз сказать Пак Чимину о том, как любит, лишь бы тот больше не загонялся и не думал о том, что у них не может быть счастливой бесконечности.

|∞|