У Тэхёна кровь на футболке, синяки на лице, разбитая губа и сломанный ноготь на левой руке. Волосы всклокочены, порвана куртка в районе рукава, сломана молния и джинсы грязные настолько, словно парень катался по земле, прежде чем прийти к Чонгуку. Мальчишка закусывает дрожащую нижнюю губу, тянет за руку за собой и вздрагивает, заслышав шипение. У Тэхёна помимо внешних увечий растянуто запястье, ноет расшибленная коленка, прикрытая разодранной тканью джинс, отваливается отбитая о стену спина. Чонгук старается абстрагироваться, не слушать приглушённый мат, не обращать внимания на тонкую струйку крови, стекающую из рассечённой брови. Он усаживает разбитого в прямом и переносном смысле хёна за кухонный стул и уходит в ванную за аптечкой. Там перекись, зелёнка, йод, бинты, пластыри, таблетки - всё, что нужно для облегчения чужой боли. Чонгук лично следит за состоянием аптечки, его мама умиляется и думает, что парень просто хочет быть подготовленным, если с ней или с отцом что-то случится, мало ли. Чонгук готовится только к одному - к приходу Тэхёна, от которого никогда не знаешь, чего ждать. Чаще всего это, конечно, яркие улыбки, смех и поползновения в сторону Чона, но бывают и такие дни, когда грязь, пыль, кровь. Когда...

- Хён, что произошло?

- Ты же знаешь, зачем спрашиваешь? - попытка растянуть разбитые губы в улыбку проваливается, Ким шипит и проводит языком по нижней губе, слизывая кровь. - Отец вернулся.

... всё катится в бездну.

Отец Тэхёна работает на рыболовном судне, которое месяцами может находиться в плавании, но рано или поздно то заканчивается, «глава семейства» возвращается. Чонгук никогда ничего не говорит о чужом отце плохого, но внутри всё кипит от одной только мысли об этом человеке. Кажется, тот просто не создан для семейной жизни, для чистоты, для порядка, любви, спокойствия. Каждый раз, когда мужчина возвращается, он напивается и начинает «воспитывать» семью. И Тэхён сбегал бы из дома, пережидал у Чонгука или Юнги, но ведь в квартире наедине с этим зверьём остаются мать и сестра. Если удары не обрушатся на Тэхёна, они обрушатся на головы беззащитных женщин. Тэхёна мать не так воспитывала, чтобы бросать семью в беде. Беда. В нормальной семье отца так не назовут. Несчастье, наказание за грехи, горькая расплата. Палач, пришедший забрать свою плату ещё на этом свете. 

- Всё будет хорошо, хён, - шепчет привычно Чонгук, пытаясь контролировать дрожащий голос. - Мы тебя сейчас отмоем и обклеим пластырем с «Hello Kitty», я обработаю все твои ссадины и дам чистую одежду. Мама не будет против, если ты останешься. Твои...

- Всё нормально. Мама забрала сестру и сбежала к тётке, - отзывается Тэхён и рассматривает трещину на ногте, сквозь которую сочится кровь. - Мы просто не были готовы, мама думала, он вернётся позже, вот и...

Слов не нужно, и Чонгук отправляет парня в ванную. На какое-то время обстановка теряет свой накал, Тэхён даже начинает вновь шутить, когда младший каждые пять минут стучит в дверь и спрашивает, всё ли в порядке. Привычные шуточки про «потереть спинку», сделать массаж, «поцелуй - пройдёт». Хотя последняя имеет место быть лишь тогда, когда чистый распаренный Тэхён обмазан мазью с ног до головы и ноет, жалуясь на слишком тугую повязку на руке. И в губах, которые словно калёным железом прижигают. И в брови, которая ноет. И в огромной ссадине на коленке, кожа на которой была стёсана при падении на пол от чужого удара.

- И скула ноет, Чонгукки. Смотри, какой синяк огромный, а это ещё не всё распухло! Болит, болит, болит, - ноет Тэхён, дует губы, тут же шипит от боли, но всё равно пытается удержать маску весельчака на лице. - Вот не целуешь меня, потому и не проходит.

И Чонгук целует. Порывисто подаётся вперёд, прижимает к кухонному столу поясницей и зацеловывает лоб, брови, переносицу, веки, виски, скулы, щёки, нос, губы, подбородок. Ладони осторожно оглаживают плечи и ноющую спину, спускаются к пояснице, прогревая кожу, разом покрывшуюся мурашками от чужих касаний. Тэхён явно растерян таким напором, моргает часто-часто и смотрит потерянно, а после улыбается болезненно, ломко и прижимается теснее. Его милированная чёлка пушится после душа, щекочет шею, и Чонгук против воли улыбается, но тоже натянуто, больше инстинктивно от лёгкой щекотки, чем от чего-то другого. Прижимает теснее к себе, старается быть осторожным, но Тэхён всё равно шипит котом, которому наступили на хвост, а после тычется в губы. Его губы махнут горькой мазью, вязким толстым слоем покрывающей израненную кожу, но Чонгук всё равно целует, потому что сейчас грех привередничать. Тэхён в руках ломкий, как выброшенная кукла, цепляется судорожно за ткань его футболки на спине и выдыхает шумно в поцелуй, позволяя младшему вести.

Но ненадолго. Вскоре чужое тело содрогается, Чонгук чувствует своей щекой влагу на чужой и отстраняется, заглядывая во влажные карие глаза, на дне которых мечется безысходность, страх, злость, бессилие, стыд. Тэхёну невыносима сама мысль, что он не может дать отпор, не может защитить семью, себя, стыдно за то, что Чонгук видит его таким, разбитым, униженным. Но в то же время единственным, перед кем он может показаться в таком виде, это Чонгук. Ещё есть Юнги, но тот каждый раз талдычит о том, что нужно снять побои, написать заявление, засадить это животное за решётку. Тэхён бы с радостью, но мать только по голове гладит и говорит почему-то, что этим они ничего не решат. Юнги считает, что это решит всё, хотя бы на время. Тэхён втайне согласен с ним, но не представляет, что будет, когда отец выйдет. Лучше не дразнить дикое зверьё и терпеть один раз в месяц-два, чем после отца лишат работы, и он пропишется в квартире, измываясь над семьёй сутками.

- Не плачь, Тэхён-а. Пожалуйста, не плачь, - просит Чонгук и сцеловывает чужие слёзы, касается вновь губ, целует кончик носа. - Ты только не отчаивайся, хорошо? Мы что-нибудь обязательно придумаем, слышишь? Я... Если потребуется, я сам за тебя в драку ввяжусь, слышишь? И уж меня-то он пусть только попробует тронуть, ему быстро укажут на его место. Ты только не молчи, не молчи. Я всегда рядом, мы справимся, да? Да?

- И что мы сделаем, Чонгук? Что мы сделаем? - шепчет задушено Тэхён, а по щекам новая порция слёз.

Всё идёт не так, чёрт возьми. Тэхён должен был отшутиться, назвать Чонгука своим храбрым рыцарем, поцеловать или потискать за щёки, что Чонгук просто ненавидит, но старшему всегда позволяет. Только Тэхён не делает этого, Тэхён начинает мелко дрожать и наваливается на чужое тело, потому что ноги не держат. Они опускаются на пол, Чонгук прижимает к себе содрогающееся в рыданиях тело и вжимается губами в вихрастую макушку. Кажется, он только что крупно проебался. А может и не сейчас, может это произошло намного раньше, может быть, Тэхён сломался ещё после предыдущих побоев или тогда, когда его сестру отвезли в больницу, потому что девчонку приложили головой о стену отнюдь не нежно. Быть может, всё произошло тогда, когда его мать бросилась защищать сына и после ходила с загипсованной рукой. Чонгук не знает. Так много дерьмовых моментов, что просто не угадать. Да и угадывать не хочется.

- Тэхён-а... Не говори так. Не смей отчаиваться и опускать руки, пожалуйста. Ты должен держаться. Если не ради матери и сестры, то ради меня. Ты - самое дорогое, что у меня есть, и если ты только попробуешь сломаться, я... Я убью твоего отца.

Тэхён подрывается резко, хватает ладонями за щёки и смотрит огромными глазами. Чонгук взгляда не отводит, давая понять, что настроен серьёзно, что ради Тэхёна замарает руки, лишь бы старший мог жить нормально, не оглядываясь по сторонам и не вздрагивая от каждого шороха. Тэхён понимает это, Тэхён видит всё в его глазах. Очередная ломкая улыбка, пальцы на щеках.

- Чонгукки, мой храбрый рыцарь. Такой милый, - шепчет Ким и мягко, коротко целует. - Никогда больше не думай о подобном, слышишь? Я не буду носить тебе передачки.

Слегка отпускает, из лёгких сиплый выдох рвётся, и Чонгук сгребает парня в свои объятия, игнорируя сдавленные болезненные стоны. Тэхёна отпустило, это хорошо, ещё не всё потеряно. Чонгук знает, что Ким скажет ему после. О том, что поговорит с матерью о разводе с отцом, что попробует найти подработку, чтобы накопить денег и снять квартирку где-нибудь на другом конце Тэгу, лишь бы отец до них не добрался. Тэхён много всего скажет, красиво напланировав, приправив не менее красивыми иллюзиями, но Чонгук знает, по факту ничего не изменится. Мать Тэхёна, по его скромному мнению, растерявшая мозги идиотка, которая за нелепыми надеждами на какое-то просветление в голове мужа не замечает, как гаснут её дети. Зашуганная дочь, начавшая со временем избегать всех, кто принадлежал мужскому полу, даже если это попавшийся на пути мальчик пяти лет, идущий с бабушкой за ручку. Не менее зашуганный сын, который на грани слома, который когда-нибудь точно по чужой вине разобьёт себе голову, потому что до последнего пытается мать защитить. Кто знает, когда ваза, которую пьяный глава семьи кидает в голову жены, попадёт в голову сына? Чонгук даже думать об этом не хочет.

«Не знаю, как, но я узнаю следующую дату возвращения этого зверья и запру тебя у себя в комнате. И плевать мне, что там будет с твоей матерью и сестрой. Последняя не дура, сумеет сбежать, а госпожа Ким... Что ж, она сама такую жизнь выбрала. Но ты из-за неё страдать не будешь», - решает для себя Чонгук и поднимается с пола, помогая подняться и Тэхёна.

- Иди в мою комнату, хён. Я принесу нам кофе, мама пирожки на выходных пекла, как раз осталось несколько.

- Пирожки - это хорошо, это я люблю.

Оставив на чужом затылке звонкий чмок, Тэхён смеётся коротко в ответ на недовольное ворчание и удаляется. Чонгук стоит ещё какое-то время, пытаясь окончательно успокоиться, а после принимается наливать в чайник воды. Тэхён жив и относительно здоров, в безопасности. Нет поводов беспокоиться. А потом... Потом Чонгук действительно что-нибудь придумает. А если нет, так не беда. В дверь его комнаты встроен ключный замок. Тэхён точно не сбежит. 

|∞|