Разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?
(Иер. 8. 4)

Мама плакала. Такой безутешной и подавленной я никогда ее не видела. Былой жизнерадостный взгляд был омрачён пеленой слез, которые стекали стругами по ее лицу. Тонкая полоска алых губ искривлялась под тяжестью всхлипываний, а милые и такие родные черты лица были омрачены гримасой горя.
Мне тоже было сложно держаться.
Папа всегда говорил, что мама - хрупкий цветок, за которым нужен глаз да глаз. Поэтому он всегда был рядом с ней, был ее опорой и спокойствием, а она взамен делилась с ним своей безграничной добротой и тёплом.
Они начали встречаться ещё со школьной скамьи. И, как говорила мама, ни дня не проводили друг без друга. Не нужно было читать книги, чтобы поверит в настоящую любовь, смотря на них изо дня в день я знала, что она существует. И всегда боялась встретить ее. За каждой великой любовью следует великая боль утраты.

Даже если вы прожили вместе большую часть жизни.

Папа был слаб. Множество датчиков и приборов, подключённые к его телу говорили об этом. У него был слабый пульс, низкое давление и отсутствие сознание. Его тело было парализовано на левую сторону. Он в буквальном смысле блуждал по своему сознанию, бредил, вспоминая отдельные фрагменты жизни, будто собирая рассыпанное по полю зерно.

Врачи молчали. Да и говорить тут было не о чем. После такого люди не выживают. Даже если отцу удасться пережить тяжелую стадию, он навсегда останется прикованным к кровати.

—Папа, прости, что я бросила тебя, — всхлипываю я, утирая рукой непрошенных слёзы.

Мне нужно оставаться сильной. Мама не справится с этим в одиночку.

—Тебе не за что корить себя, — тихо говорит мама. — Больше всего на свете мы с отцом хотели, чтобы ты была счастлива. И не важно куда при этом тебя заведёт судьба.

Тихое бормотание отца становится чуть громче. Он начинает заметно нервничать, мотая головой и хмурясь от боли.

—Дурацкий датчик, и зачем они ставят эти чертовы кнопки вызова, если никогда по ним не по ходят, — ворчит мама и уходит из палаты.

Папа сильнее мотает головой, и чтобы его хоть как-то успокоить я хватаю его за руку.

—Папа,  все хорошо, мама позовёт врача, потерпи.

—Нет, я хочу знать. Ты должен рассказать мне. Я имею право знать что нас ждёт.

Он сжимает мою руку, и я, сотрясаясь от слез, молча целую ее.

—Зачем ты здесь? Ещё не время!

Он стонет от боли и закрывает глаза.

—Пообещай что не причинишь ей зла.

Монолог отца резко прерывается. Он открывает глаза и обращает на меня ясный взгляд.

—Кейтлин, — произносит он, будто пробудившись от долгого сна. — Ты вернулась.

—Ну конечно, Папа. Я не могла тебя бросить.

—Тебе нельзя здесь находиться.

Он, наверное, ещё не понимает что произошло.

—Папа ты в больнице, у тебя был инсульт и сердечный приступ. Врачи разрешили нам с мамой быть рядом с тобой.

—Почему ты не с Владом?

—Он отпустил меня к тебе.

Он хмурится.

—Тебе нужно уехать, дочка.

—Что? Нет! Я тебя не оставлю.

Мой напор заставляет его улыбнуться.

—Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили веками.

—Ты знаешь?

Он закрывает глаза. Лицо перекашивается от боли. Видно что он из последних сил старается оставаться в трезвом сознании.

—Не вини его, Кейт. И не позволяй себе ненужные угрызения совести. Я сам выбрал этот путь и нисколько не жалею о содеянном.

—Что ты такое говоришь?

—В ту ночь, когда ты родилась, я понял что обязан забрать тебя. Ты испытала столько горя ещё даже не родившись. Мы решили забрать тебя, но у нас возникли... определенные трудности.

С каждым словом ему становится все труднее дышать.

—Влад помог нам оставить тебя с нами.

Об этой сделке говорил Макс? Тогда все встаёт на свои места, и в то же время прибавляется ещё больше вопросов. Почему отец молчал все эти годы? Почему ничего не говорил даже тогда когда Влад предложил мне уехать?

—Он всегда приглядывал за тобой. Я сам разрешил ему это делать. И я знал чем это могло обернуться для меня.

Кажется, я начинаю понимать о чем он. Я начинаю сопоставлять все его симптомы, и приступы за его жизнь с тем что видела у других людей, когда Влад управлял ими.

—Он приходил ко мне в твоём обличии?

Взгляд отца меняется, и я понимаю, что сознание покидает его, забирая в дебри своего лабиринта. Он начинает бредить.

—Красиво тут, много солнца и вокруг листва.

Он снова покидает меня, бубня под нос несвязные отрывки из своей жизни.

В палату заходит мама с медсестрой. Папе вкалывают успокоительное, и через пару минут он засыпает.

Я не говорю ей о том, что говорил отец. Мама наверняка не знает ни о Владе ни о моем происхождении. Поэтому мне приходиться остаться наедине со словами отца. И выйдя из палаты, я, наконец, даю волю свои чувствам.

Слёзы градом падают с глаз. Они обжигают, щиплют кожу, так и не оставляя после себя облегчения.  Я сажусь на диван в регистрационном зале и роняю лицо в ладони.

Не знаю сколько проходит времени, кажется, проходит целая вечность в агонии и слезах, пока я не слышу знакомый голос.

—Мне очень жаль, Кейт.

Макс садится рядом со мной. Его рука аккуратно ложится мне на плече в знак поддержки. Будь у меня силы, я бы оттолкнула его от себя, но вместо этого я лишь утыкаюсь лицом в его плече, содрогаясь от слез.

Он знал о моей семье. Я часто рассказывала ему про отца, о том каким он был замечательным и добрым человеком. Они даже были знакомы, Папа пару раз заезжал за мной, когда я до поздна задерживалась на работе. Макс всегда провожал меня до машины и иногда перебрасывался парой слов с отцом. Они неплохо ладили, но всегда держали дистанцию предпочитая нейтральные разговоры.

В объятьях Макса мне становится спокойнее. Слёзы постепенно исчезают с моего лица, а воздух становится на порядок легче. Мне становится прошли сделать глубокий спокойной вздох без всхлипов.

—Я знаю как это тяжело, терять близких, — шепчет он, поглаживая по волосам. — Мы можем помочь твоему отцу, Кейт.

—Разве это возможно?

Он отстраняется и, обхватив мое лицо ладонями искренне улыбается.

—Пока что у нас есть шанс его спасти, но тебе придётся пойти со мной.

Он берет меня за руку и я послушно следую за ним. Мы выходим из больницы и идём к его машине.

Я понимаю, что доверять Максу мне нельзя. Однако именно он предложил помочь моему отцу. Ни Влад, ни Руби, никто ещё из их вампирской всемогущей касты не дали мне чёртову надежду. Поэтому я без сомнений сажусь в машину к Максу.

—Воздействие вампира на сознание человека создаёт губительный эффект, — произносит Макс, когда мы выезжаем с территории Больницы.— Организм испытывает сильный стресс, в момент когда происходит этот процесс сам человек чувствует неистовый страх, сравнимый с панической атакой. Но само сознание этого не помнит. Больше всего страдает сердце.

—Поверить не могу, что отец пошёл на такое.

—Вампиры умеют убеждать людей. Так, что ты никогда не поверишь в то что это была не твоя идея.

—Но мне этого не стоит опасаться. Вампиры не могут мне ничего внушить.

—Не совсем, — взгляд Макса становится задумчивым.

Он останавливает машину на светофоре и пока горит красный свет склоняется к бардачку, достаёт оттуда конверт, и вручает мне.

—Посмотри это.

Поначалу я не могу понять что это. Старые потертые фотографии были в ужином состоянии. Но чем дольше я разглядывала размытые лица них тем больше понимала о чем говорит Макс. Это были фотографии семьи Романовых.

Без светский раутов и приемов, наганных позирований и каменных лиц. Это были повседневные снимки, которые показывали повседневные будни семьи: отдых в Ливадии, игры с детьми, счастливые улыбки и искренний смех. И на каждом фотографии я видела знакомое лицо.

—Это Екатерина, — произношу вслух, листая снимки.

—Она была приближенная к семье императора. Дальняя родственница.

Руби говорила об этом.

Атмосфера на  фотографиях постепенно меняется. И вместо счастливых лиц, бескрайнего моря и садов я вижу что то темное. На фотографии больше нет людей. Только странные скалистые стены, и пролистав несколько карточек, я наконец доходу до сути.
Мои руки вздрагивают вместе с этим фото, а в глазах моментально встаёт пелена слез.

—Нет, я не верю.

—Мне жаль, что тебе приходится узнавать обо всем вот так, — говорит он, поглаживая меня по плечу, — Но, к счастью мы едем в безопасное место. И теперь все будет хорошо.

Я не отвожу взгляд от фото. На нем окровавленное тело Екатерины с прокачанное шеей, лежит на земле. Такое мог сделать только вампир. И прокусы на ее шеи только подтверждают мои мысли.

—Они не могут тебе внушить свою волю, но за долгие годы жизни они неплохо научились манипулировать чувствами людей. Скрывая от тебя ту информацию которая была им не выгодна.

—Как такое возможно?

—Тебе рассказали сказку о вечной любви. Но разве может тьма испытывать такие светлые чувства?

—Тогда зачем ему все это было нужно?

—Потому что он самое большое зло на планете. А ты единственный способ его убить.

Нет, это неправда!

Мотаю головой пытаясь выбросить всю эту информацию из головы. Слёзы начинают душить, мне нахватает воздуха и я открываю.

Мы уже выехали за пределы города. И волнистая дорогая, простирающаяся между гор приводит нас к большому каменистому особняку. Макс останавливает машину у крыльца, и помогает мне выйти.

—Здесь ты будешь в безопасности, Кейт, — говорит парень, и открывает передо мной дверь.

Нас встречает просторная гостиная с камином, мягкой уютной мебелью в тёплых бежево-коричневых цветах. Стены в ней были сплошь выставленные полками с многочисленными книгами, где-то виднелись незамысловатые картины, темный дубовый пол был покрыт мягким ковром. В воздухе витал аромат старых книг и душистых трав.

Когда я сажусь на диван, тело моментально расслабляется. И я впервые за долгое время начинаю ощущать безмятежность и спокойствие. 

Не похоже это место на логово врага.

—Это и есть Орден Дракона? — спрашиваю я, отпадая внимание на огромный герб с золотым драконом над камином.

—А чего ты ожидала, огромный зал в стиле рыцарей круглого стола?

—Скорее сектанский дом иллюминатов.

—Сборище умников, считающих себя богами, — усмехается Макс.

—Значит они существуют?

—Думают, что держат весь мир под контролем.

—А они знают о вас?

—Нет, Орден Дракона для того и существует, чтобы держать в секрете всех сверхъестественных существ. И истреблять их.

—Но ты вампир, как ты можешь идти против своих же.

—На войне все средства хороши, — он улыбается и подходит к камину.

Слышится стук каблуков. Макс смотрит в сторону таинственной незнакомки и расплывается в улыбке.

—Ты как всегда проницательна, сестра, — говорит вампир.

У него есть сестра? Он никогда не рассказывал о ней, да и я не особо расспрашивала его о семье.

Белокурая стройная девушка в чёрном платье футляре подходит ко мне с подносом и приветливо протягивает чашку чая.

—Твой любимый, с бергамотом.

Ее улыбка очень сильно похожа на улыбку Макса. Черты лица так же повторяются в мимике. Эта девушка излучает доброту и свет, как когда-то и Макс. Только вот сейчас мой друг больше похож на восковую фигуру, бесчувственную и сдержанную.

—Спасибо большое,— беру чашку и делаю глоток. Боже, это просто идеальный чай, все как я люблю, и по сахару и по количеству долек лимона. — Откуда ты знаешь?

—Виорика непростая девушка, — поясняет за сестру Макс. — У неё хорошо развита интуиция и эмпатия.

—Я одна из виккан-древних ведьм — подмигивает девушка и садиться рядом со мной. —Рада тебя видеть, Кейтлин. Мне очень жаль, что случилась с твоим отцом.

—Но мы постараемся ему помочь, правда Ви?

Не знаю, что меня удивляет больше, ее прекрасное имя или то, что она ведьма. Но в мире где существуют вампиры наверняка найдётся место и ведьмам. До обращения Влад охотился за нечестью, значит, они не единственные сверхъестественные существа. Кто знает, может, в карпатских лесах припряталось пару оборотней?

—Конечно, нам нужно лишь дождаться совет.

—Зачем? — не удерживаюсь от вопроса и смотрю на Макса.

Но парень не отрывает задумчивого взгляда от сестры.

Что-то тут не чисто. Зачем огромному старинному обществу собираться всем вместе, чтобы помочь моему отцу? Они спасают миллионы людей, разве одна спасённая жизнь это не будничное дело?

Сомнения тонкой электрической полоской пробегают по позвоночнику.

—Не волнуйся, здесь ты в полной безопасности, — улыбается Ви, приобнимая меня за плечи.

—Ты наверняка устала от вечных тайн в обществе вампиров. Но мы все тебе расскажем без всякой утайки.

—Но, предупреждаю, — добавляет Ви, широко улыбаясь. — Тебе придется поверить в сказки.