По коридорам больницы проносится душераздирающий крик боли. Впитываясь в стены, он пробирается по окнам легкой вибрацией и растворяется в угнетающей тишине.

Окровавленное тело женщины везут на носилках толпа врачей, периодически перекрикивая друг друга возможными вариантами спасения сразу двоих пациентов.

Беременная девушка хватается окровавленными пальцами за живот, и сквозь слёзы тихо произносит:

— Кейтлин! Спасите мою дочь...

Зубы вонзаются в пересохший губы. Учащенное дыхание становится все тише. На ее лице застывает легкая улыбка, согретая маленьким огоньком надежды- легким пинком маленькой ножки под окровавленными ладонями.

Никто не задает лишних вопросов: кто эта девушка, что с ней случилось и, самое главное, как она смогла дойти до дверей больницы с таким количеством рваных ран. Ее подключают к приборам. Безрезультатно пытаются остановить кровотечение.

—Ее не спасти, нужно проводить экстренное кесарево сечение.

Через пару минут стук ее сердца, передающийся через монотонный звук приборов перестает прерываться, и на экране кардиограммы появляется сплошная линия. Операционную охватывает гробовая тишина, оглушаемая лишь бесконечным пищащим звуком.

Только что оборвавшаяся жизнь даёт другой начало. Крик новорожденной мгновенно уносит остатки атмосферы смерти в операционной. Он же дарит счастливые улыбки врачам.

Каждый конец-это новое начало.

— Девочка.

— Время смерти три часа, восемнадцать минут.

Новорожденную девочку омывают и пеленают, а окровавленное тело матери накрывают простыней. Скорбное молчание воцаряется в операционной, врач выключает прибор, издающий монотонный страшный звук, и смотрит на окровавленную ткань. Из постепенно холодеющих рук женщины выскальзывает серебряный крестик с цепочкой и со звоном падает на холодную плитку.

Один из врачей берет его в руки и выходит из операционной, крепко сжимая в кулаке серебряное украшение. Только в своём кабинете он позволяет стальным нервам волю. Трясущими руками он тянется к шкафу, где была припрятана бутылка виски.

Но чей-то то шёпот заставляет его засереть на месте.

Медсестра берет крошечный кричащий сверток и несет через длинные коридоры в родильное отделение.

В эту ночь город Брашов затихает в преддверии тьмы. Ночь за окном замолкает и, кажется, время останавливается, готовясь к наступлению настоящего ужаса.

Женщина кладет новорожденную малышку в кроватку и окутывает ее грустным печальным взглядом.

Только что родившаяся девочка потихоньку проваливается в сон и засыпает, периодически всхлипывая во сне. Медсестра нежно поглаживает ее по розовой щечке и тяжело вздохнув уходит, оставляя младенца наедине со своими первыми снами.

Свет в родильной комнате гаснет, и все помещение окутывает полумрак.

С легким дуновением ветра в комнату пробирается мертвый холод, и все новорожденные начинают тихонечко хныкать, в предчувствие опасности. Незнакомец тенью пробирается между кроваток и в помещении начинают раздаваться первые крики детей, чувствующих могильный холод. Одна только новорожденная девочка не издает ни звука, тихо посапывает во сне.

Во мраке загорается пара кроваво-красных глаз, и его ледяная рука легонько касается маленькой щечки. От прикосновения девочка открывает глаза, заглядывая в его темную душу, и на крошечном личике, кажется, появляется легкая улыбка.

— Скоро увидимся, Кейтлин, — шепчет он.