1.
Плач скрипки раздаётся под сводами купола цирка. Порывы ветра колышут матерчатые стены, и танцующее пламя свечей отбрасывает на них жутковатые тени. В воздухе пахнет сладостями, осенней прохладой и воском. А ещё непролитыми слезами и печалью, имеющей неприятный кисловато-горький привкус. Зрители заворожено наблюдают за разворачивающимся перед ними представлением. Маленький хрупкий Арлекин прижимает руки к груди и всем своим видом выражает страдание. Шут и весельчак, привычный всем, показывает свою другую, обратную сторону, полную боли. Не все её понимают, но даже маленькие дети заворожено наблюдают за тем, как хрупкий юноша в цветастом костюме с пышным воротником и белыми помпонами на груди вместо пуговиц вытирает с разрисованного лица невидимые слёзы и протягивает заломленные руки к своей возлюбленной. Девушка в таком же костюме, женская версия Арлекина, лишь смеётся над ним, приплясывает на месте и встряхивает головой. Звенят колокольчики на цветастой шапке. Взметаются в воздух золотые кудри. Девушка в какой-то момент прикрывает рот ладонью, подбегает к павшему на колени Арлекину и обнимает его за плечи, а после, когда тот доверчиво льнёт к ней, резко выпрямляется, вскидывает подбородок и отходит в сторону, скрещивая руки на груди. Арлекин хватается за грудь в районе сердца, ноющего от неразделённой любви. Девушка ещё раз встряхивает кудрями, а после магическим образом исчезает.
Свет гаснет всего на мгновение, а когда вновь загорается, декорации уже другие. Вновь плачет скрипка, но теперь Арлекин уже не свободный персонаж, а марионетка. Тонкие переливающиеся нити тянутся от его рук к верхушке короба-сцены, в которой он оказывается. Там же появляется и его женская версия с золотыми кудрями и вздёрнутым носом. Вот только теперь всё изменилось. Арлекин смеётся и веселится, танцует и кривляется, отчего притихшие дети в зале начинают хихикать и посмеиваться, а его женская версия заламывает руки и тянется к нему, но её раз за разом оттаскивают в сторону управляемые ею нити. Куклы больше не принадлежат себе и должны выполнять лишь то, что позволяет их Кукловод. Арлекин изящно вскидывает руки и кружится на месте, а девушка падает на колени и изо всех сил сопротивляется тянущим её прочь от него нитям. Но не может. Выступление заканчивается, когда две стороны одной монеты обнимаются, смотря на зрителей. Арлекин задорно улыбается и весь сияет. Его женская версия поджимает губы и вытирает с лица невидимые слёзы.
***
- Мне кажется, стоит исключить этот номер из программы. Серьёзно, Намджун-а. У нас здесь всё-таки цирк, а не драмкружок. Мы должны дарить детям радость и смех, а не заставлять их плакать и наперегонки бежать к Арлекину, чтобы облепить того со всех сторон и заверить, что уж они-то его любят и отдадут все конфеты мира, лишь бы он не плакал.
- Ты ведь знаешь, что из-за специфичности нашего цирка вся программа согласована с администрацией. Этот номер им тоже вначале не понравился, потому что дети не могут понять его в силу возраста, но он и не для детей. Недаром этот номер в самом конце. Он нацелен на родителей. Вспомни, что было, когда мы только начинали. Недовольные матери, хмурые отцы и несчастные дети. Сейчас же всё больше полных семей и счастливых детей. Этот номер наполнен глубоким смыслом и лишь тупого не заставит задуматься о самых разных человеческих ценностях. Этот номер о любви и последствиях выбора или молчания. Этот номер заставляет родителей задуматься о своих отношениях и о своих детях, которые рыдают с Арлекином за компанию, хотя и не совсем понимают, почему их маленькие сердечки сжимаются от боли и сочувствия, жалости. Родители не хотят, чтобы их дети страдали. Родители начинают думать головой, а не задетым эго, и как видишь, мы все дружно в шоколаде. Или забыл уже прошлогоднюю премию за «заслуги перед обществом»?
Сокджин фыркает и передаёт орешек сидящей у него на коленях маленькой ручной обезьянке. Намджун окидывает взглядом стену вагончика, увешанную грамотами, сертификатами и прочими почётными бумажками, и удовлетворённо хмыкает.
Их цирк действительно необычный. Хотя бы потому, что не выездной. Он находится на выезде из Сеула посреди кажущегося бесконечным поля. Огромный яркий шатёр со сценой и деревянными скамьями по кругу, отгороженная территория с жилыми вагончиками работников и ещё одна закрытая территория с вольерами и клетками для животных, куда есть доступ лишь дрессировщикам и специалистам, проверяющим здоровье животных, лечащим и проводящим диагностику. Яркие карусели, прогулочные тропы, причудливые указатели и палатки с едой, сладостями и игрушками, масками, забавными безделушками. Целый комплекс развлечений, круглый год находящийся на одном месте, в который едва ли не со всех концов страны и из других стран тоже съезжаются любители ярких красочных шоу, завораживающих своей красотой и магией.
Намджун, заправляющий всей этой радужной каруселью, сверкающей яркими огнями, в который раз думает о том, что когда-то сделал правильный выбор.
Тогда, помнится, тоже была осень. Намджун, в те времена являющийся бизнесменом в солидном костюме, сидел в захудалом кафе, куда попал из-за сломавшейся машины и льющего дождя. Дешёвый не самый вкусный кофе, обычный яблочный пирог с корицей и поцарапанная столешница с плохо отмытым пятном возле салфетницы. Привыкший к роскоши ресторанов и кондитерских, Намджун чувствовал себя неуютно, но его спасали мысли, тяжёлые мысли. Он ввязался в дурную авантюру, благодаря которой получил много, очень много неучтённых денег, но удача резко от него отвернулась, и нужно было срочно от денег избавляться. Нужно было вложить их во что-то. Да хоть собственный ресторан открыть, но об этом никто не должен был узнать.
- Почему бы вам не открыть цирк и не принимать туда заблудшие души? Тогда и ваша собственная сможет очиститься от грехов.
Чужой голос напугал и заставил дёрнуться. Намджун тогда чуть кофе на себя не разлил и огромными глазами уставился на сидящего напротив незнакомца. Мужчина понятия не имел, когда тот к нему подсел, но ответ на свои же мысли напугал, будто незнакомец прочитал их. Тот же чувствовал себя вполне комфортно, перебирая в руках колоду карт с переливающимися тёмно-фиолетовым и золотым рубашками.
- Простите?
- Бог простит. Итак, цирк. Мои малышки, - кивок на колоду, - нашептали, что это будет выгодным вложением. Тем более, городская администрация разрабатывает один довольно крупный проект в сфере развлечений. Думаю, вам будет интересно пообщаться с председателем. Всего доброго, Ким Намджун. Я в вас верю.
Намджун не успел спросить, кто этот человек и откуда его знает, откуда знает про проблему с деньгами и почему решил помочь. Намджун ничего не успел спросить. Более того, когда он выбежал на улицу вслед за незнакомцем, та была пуста. Но о проекте Намджун задумался. Так задумался, что сидит теперь в своём комфортабельном тёплом вагоне, стены которого увешаны благодарственными письмами от высокопоставленных лиц и глав фондов по сбору денег на благотворительность. И не просто сидит, а ещё и руководит всем этим роскошным цирком, попутно являясь дрессировщиком тигров. Кому бы сказать в прошлом, не поверили бы. Да и сам Намджун в лакированных ботинках и в костюме от Армани тоже никогда бы не поверил, что в не столь далёком будущем будет засовывать голову в огромные пасти тигров и ласково трепать рычащих на него диких созданий по холке.
- Знаешь, это всё-таки удивительно, - негромко говорит он, и Сокджин поднимает на него взгляд.
- Что именно?
У мужчины не смыт сценический грим после недавно окончившегося выступления и на острых скулах в мягком свете настольной лампы мерцают блёстки. Кажется, что это россыпь мелких звёзд, и Намджун невольно засматривается, пока негромкое покашливание не приводит его в чувство. Улыбнувшись своему другу и заместителю в одном лице, Намджун переводит взгляд на обезьянку, пересевшую с чужих коленей на его стол, и поводит плечами.
- Да всё. Цирк и выступления, музыка и танцы. Постоянный поток посетителей и не смолкающие восторженные крики и смех. И вы все, кто является моими работниками, подчинёнными, коллегами, друзьями и приятелями, тоже удивительные.
- Ну, один-то кадр точно нас всех переплёвывает, - усмехается Сокджин, и Намджун кривится.
- Не поминай его всуе. Тут же окажется рядом.
- Уже.
Намджун и Сокджин стремительно оборачиваются, стараясь скрыть мимолётный испуг. Хосок, стоящий возле входной двери, отрывает взгляд от колоды карт в своих руках, переливающихся фиолетовым и золотым, и мягко улыбается чуть побледневшим мужчинам.
- Тебя ждут в загоне с тиграми. Комиссия, присланная осмотреть животных и подтвердить адекватное и заботливое к ним отношение, требует главного укротителя, с которым не будет страшно осматривать клетки. Думаю, Сокджину лучше пойти с тобой. Мало ли, какие там в этот раз идиоты. Нужен кто-то, кто не вспылит на ровном месте и сумеет завуалировано оскорбить, прикрываясь чистой вежливостью, и поставить на место.
Отвесив шутовской поклон, Хосок покидает вагончик главы цирка и растворяется в подступающих сумерках. Сокджин, мечтающий принять горячий душ, поужинать и лечь спать, тяжело вздыхает. Ему вторит вздох Намджуна, поднимающегося из-за стола и подхватывающего на руки обезьянку, тут же вскарабкавшуюся ему на плечо. На улице сыро, холодно и моросит дождь. Намджун кутается в куртку и спешно направляется в сторону огороженной территории. Вслушиваясь в шаги следующего по пятам Сокджина, мужчина вновь погружается в водоворот мыслей.
Он не соврал. До сих пор не может поверить в то, какой жизнью теперь живёт, и как много разных людей вокруг. Сблизился Намджун всего с пятью своими работниками, и каждого из них привёл Хосок, шестой. К нему Намджун привязываться не собирался. Хоуп сам стал его верной тенью. После их первой встречи в кафе загадочный картёжник сам нашёл его. И пришёл не один, а с Сокджином. Намджуну тогда как раз позарез нужен был помощник, и тут на выходе из офиса его окликает знакомый чуть насмешливый голос, и мужчина сначала замечает блеск колоды, а после уже её владельца и его компанию. Через какое-то время, когда дела цирка пошли на лад, достаточно быстро, стоит заметить, Хосок, каким-то невероятным образом втеревшийся ко всем в доверие и получивший работу в цирке, привёл Юнги и попросил взять его на работу.
- Человек без прошлого и с чистой страницей будущего? - переспросил тогда Намджун, вскидывая брови в изумлении и смотря на невозмутимого Хосока, как на сумасшедшего. - Ты назвал мне лишь имя и попросил взять человека на работу, а теперь отделываешься туманными фразочками из бульварных книжонок?
- Ты ведь помнишь наш разговор тогда, в кафе, я знаю, - мягко улыбнулся Хосок. - Так зачем задаёшь глупые вопросы? Заблудшая душа, Намджун. Юнги заблудшая душа. Неприкаянная, одинокая, напуганная, запутавшаяся. Ему здесь понравится. Тем более, я уверен, он сможет тебя удивить.
Юнги удивил. Казалось, он был рождён с ножом в руках и без позвоночника. Быстрый, гибкий, ловкий, сильный, изворотливый и очень, очень меткий. Каким бы образом ему не нужно было метнуть нож в свою цель, он ни разу не промахнулся. На бегу, ползком, в прыжке, с перекатом, уворачиваясь от препятствий. Намджун был шокирован, а воображение тут же нарисовало невероятный завораживающий номер с движущимися мишенями, огнём, препятствиями и акробатическими элементами. Юнги был принят.
После Хосок привёл и остальных. Чимина, ставшего акробатом. Тэхёна, скрывшего истинное лицо за личиной Арлекина. Чонгука, будто продавшего душу огненной стихии. Все они были найдены Хосоком. Все они по его словам являлись потерянным душами, которым нужен приют. Намджун знал только имена и фамилии. И всё. Ни возраста, ни места и даты рождения. Ничего из биографии или личной жизни. Их личные дела были полны фальши и лжи. Сам Намджун не раз думал о том, что, возможно, покрывает преступников, но Хосок своей головой поручился за новых работников, а их умения и быстрая обучаемость так же сработали в пользу приёма.
Пожалуй, при других обстоятельствах Намджун вообще согласился бы принять их всех без лишних вопросов, но чёртова бумажная волокита и бюрократия. Втянувшись в новый мир и новую жизнь, он пересмотрел и перечитал много фильмов и книг о цирках и циркачах с непростой судьбой. Все эти сюжеты были мрачные, тоскливые, наполненные болью и отчаянием. Потери, гонения, ложные обвинения, насилие и пьянство. Кочующие с места на место потрёпанные телеги, фальшивые улыбки и смех, а после бутылки палёного алкоголя и горячие слёзы, текущие по впалым щекам. Обвинения в краже детей и колдовстве, в преступлениях, которых не совершали. Намджун с головой погрузился в эту тему и постепенно понял, что Хосок имел в виду под «неприкаянными душами». Неважно, какой век на дворе. Люди, не принятые обществом, будут всегда. И Намджун в глубине души гордился тем, что помогает всем этим людям. Тем, что они не уходят в запой и не похожи на скелеты из-за голода и вечной нехватки денег. Их цирк собирал огромные суммы денег, и все работники получали достойные заработные платы. Лучшие костюмы и декорации, лучшее оформление сцены и снаряжение. Всё в этом месте сверкало.
- ... опять с этими идиотами разговаривать, а потом...
Голос Сокджина слышится где-то на периферии. Намджун тяжело вздыхает, потирает слипающиеся глаза, косо улыбается Джину и толкает дверь загона. Обо всём прочем он подумает позже.
***
Юнги с ленцой подкидывает нож и внимательным прищуром окидывает цели перед собой. Шесть на земле, четыре в воздухе и одна под потолком. Ему понадобится всего одиннадцать ножей, четыре из которых должны иметь абсолютно плоское лезвие, и всего пара прыжков, чтобы все они достигли цели.
Вдох, выдох. Вдох...
Юнги кидает первые ножи, летящие в напольную цель. После делает первый прыжок и кидает лезвия, направляя их в висящие в воздухе метки. Следом из рук выскальзывают оставшиеся ножи с ещё одним прыжком, закончившимся кувырком в воздухе. Лязг металла затихает, и Юнги осматривается. Все лезвия вошли точно в цель.
- Вау! Хён, это было потрясающе!
Юнги запрокидывает голову и видит Чимина. Тот смотрит на него полными восторга глазами, а после пробегает по канату и прыгает вниз. Крепление страховки, всегда надеваемое им во время тренировок и отработки номеров, позволяет плавно спикировать вниз, и через секунду парень уже стоит перед Юнги, цепляясь за его запястье и прося научить так же. Юнги хмыкает, закатывает глаза, но треплет льнущему к нему щеночком парню волосы и едва заметно улыбается.
- У тебя всё равно ничего не получится.
- Грубо, хён!
Чимин дует губы и скачет вокруг обезьянкой, прося научить метать хотя бы один нож. Хосок, поглаживающий свою колоду карт кончиками пальцев, перехватывает взгляд Юнги и усмехается. Мин вздрагивает и отводит взгляд. Хосок поднимается со своего места и подходит к мишеням. Пальцы обхватывают рукоять ножа и с трудом выдёргивают его, вбитого под основание. Он тоже видел, что только что произошло. Видел, как Юнги столкновением ножей придал им новое направление. Это было потрясающе, завораживающе и действительно волшебно. Вот только...
- Этому нельзя научиться, Чиминни, - говорит Хосок и мягко треплет Чимина по волосам, усмехаясь, когда тот шарахается к Юнги. - Это врождённое.
Юнги обхватывает Чимина за плечи и прижимает к себе. Хосок отбрасывает нож в сторону и покидает шатёр. Как только он уходит, Чимин бормочет «и всё-таки он жуткий, я его немного боюсь» и уходит в сторону, поднимаясь по лестнице вверх, чтобы отработать новые элементы. Проводив его взглядом, Юнги подбирает откинутый нож и передёргивает плечами. Он не боится Хосока, но есть в том что-то жуткое, потустороннее. А ещё волнуют слова Хосока, брошенные перед уходом. «Это врождённое». Верно. Юнги родился, чтобы убивать.
Его история вовсе не трагичная и не жалостливая. Обычная. Тяжёлое детство, пьянство отца, уставшая от жизни мать, сбежавшая под конец. А вот дальше всё изменилось. Юнги даже не может вспомнить, как попал к тому старику, что выходил его, вылечил и откормил, а после обучил своему искусству. Искусству убивать. Юнги стал преемником, стал наёмным убийцей, лишающим жизни за неплохие деньги. Вот только удача под конец отвернулась от него. Никто не знал его настоящего имени и не видел лица, но на него начали охоту. Каким-то шестым чувством Юнги знал, что не сможет прятаться вечно. Даже смирился с неизбежным, когда его нашёл Хосок.
Это произошло в парке. Тогда листья только окрасились первой осенней краской, а солнце ещё было ласковым, тёплым, ярким. Юнги наслаждался последними спокойными деньками, попивая кофе и рассматривая прохожих, когда совсем рядом уселся незнакомец, перебирающий в пальцах колоду карт. Мин тут же насторожился, окинул его тяжёлым взглядом. Незнакомец же улыбнулся и вскинул ладонь, щуря глаза на солнце, отчего в них заиграли золотистые блики. Прямо как на рубашках карт.
- Я не собираюсь тебя убивать, - добродушно заявил незнакомец и усмехнулся. - Было бы жаль терять такой талант. Раз уж всё так сложилось, не хотел бы ты сменить род деятельности? Я знаю одно уютное тихое местечко, где тебе не придётся бороться и бояться за свою жизнь. Правда, с ножами ты не расстанешься, но поверь, за это будут платить всё также хорошо. Возможно, даже душу свою от крови убитых сможешь отмыть. Как знать. Всё зависит от тебя, Мин Юнги. Если примешь моё предложение, дай знать.
Незнакомец исчез тогда, и Юнги не успел задать ни единого вопроса. Он даже не понял, куда делся этот странный человек, поднявшийся со скамьи, вошедший в редкий людской поток аллеи парка и будто бы растворившийся в нём. А после стало не до незнакомца. Хвост становился всё короче, преследователи дышали в спину, и Юнги оказался загнанным в угол. Кто-то вынюхал места, в которых его можно найти. Начали давить на бывших клиентов. Юнги впервые пожалел, что отказался тогда от неожиданного абсурдного предложения незнакомца из парка. Пожалел и на следующий же день увидел его в кафе рядом со своим домом, пьющим кофе и раскладывающим карты на столешнице.
- Ты долго. Я тебя здесь уже второй час жду, - вот и всё, что сказал незнакомец, позже назвавшийся Хосоком.
А теперь Юнги здесь, в цирке, и у него есть крыша над головой, любимое занятие, милый приставучий донсэн, великодушный не лезущий с провокационными вопросами начальник и способность честно зарабатывать себе за жизнь. Юнги всё ещё волнуется по поводу Хосока, знающего о его тёмном прошлом, но в то же время чувствует благодарность. Если бы не Хосок, Юнги был бы уже мёртв. Впрочем, благодарность не мешает держаться от плутоватого типа подальше. От него и от его карт, которые, как порой кажется Юнги, что-то негромко нашёптывают своему хозяину на ухо.
***
Чимин плачет. Смотрит на опадающие вокруг листья деревьев, на увядающую природу, бьющий по лужам мелкий дождь и плачет. Плачет навзрыд и так долго, что голова начинает болеть и лицо покраснело и распухло. Руки обнимают самого себя за живот, и из-за ощущения твёрдости корсета никак не получается забыть о том, что сказали врачи. Редкая болезнь, костные ткани, что-то о спинном мозге и о том, что Чимин никогда не сможет танцевать. Парень не очень-то понял, что втирал ему и его родителям врач, но страшный приговор был вогнан в мозг раскалённым гвоздём. Слишком большие нагрузки могут сделать его инвалидом. Инвалидом, которым он и так станет через несколько лет, потому что...
- Потому что врачи такие глупые и ограниченные в наше время, - раздаётся голос совсем рядом, и Чимин икает, резко выпрямляется и стыдливо смотрит на симпатичного улыбчивого мужчину с зонтом, присевшего рядом с ним на скамью больничного парка. - Знаете ли вы, молодой человек, что в средние века врачи ради науки не чурались ничего, как и учёные? Они даже выкапывали трупы людей и вскрывали их, чтобы изучить внутренности, несмотря на то, что это считалось святотатством и извращением. Их обвиняли в чёрно-магических практиках и сжигали на кострах, а ведь если бы не они, сейчас никто бы не знал даже, какие органы находятся у нас внутри.
Незнакомец протягивает носовой платок, и Чимин не сразу, но принимает его, вытирая мокрое лицо. Мужчина тем временем достаёт из кармана пальто колоду с красивыми фиолетовыми рубашками и золотистым узором на них, а после протягивает её Чимину, прося вытянуть одну карту. Тот медлит, взволнованно осматривается, ведь мало ли что за тип к нему пристал, а после достаёт карту. Он не видит, что на ней изображено, потому что незнакомец выхватывает её и сразу же поворачивает к себе, рассматривает какое-то время, а после усмехается и вскидывает на Чимина озорной взгляд.
- Что ж, я был прав. Как и всегда. Вы, молодой человек, танцевать действительно не сможете уже больше никогда. Но никто не запрещает вам летать. Знаете ли, у акробатов удивительно гибкие позвоночники. Из-за постоянной работы они разминаются, постоянно двигаются и просто не могут закостенеть в одном положении. Вам стоит подумать об этом. Кстати, этот корсет на вас лишь ухудшает положение ваших дел. Так что подумайте о моём предложении.
- Подождите! Постойте! Кто вы?
- Кто? Хм. Думаю, «непризнанный гений своего века» вполне подойдёт.
Незнакомец удалился вроде бы совершенно неспешно, и походка его была вальяжной, но вот Чимин пару раз моргнул, а того уже и нет. Лишь платок остался в его руках, чуть сыроватый от слёз. Чимин его, к слову, после вернул. Тогда, когда они снова встретились на берегу реки Хан, и незнакомец угостил его сахарной ватой, рассказывая о невероятном цирке, в котором Чимину будут рады, как дома.
- Чимин! Чимин, слезай немедленно! Ты уже два часа тут торчишь. Массаж!
Вынырнув из своих мыслей, Чимин свешивается с узкой площадки под потолком и широко улыбается, завидев мельтешащего где-то внизу Юнги, готового сделать из него решето, если «маленькая несносная задница» сейчас же не спустится. Чимин знает, что это пустые угрозы, потому что вполне может отсидеться наверху, и Юнги его не достанет. Мужчина боится высоты, и Пак почему-то находит это совершенно очаровательным. Щёки наливаются румянцем от этой мысли. Чимин вообще-то всего Юнги находит очаровательным. Поэтому парень разбегается и прыгает вниз, принимая в полёте позу Рапунцель, выпрыгнувшей из башни. И Юнги без проблем ловит его на руки, как принцессу, перехватывая под поясницей и коленями, прижимает к себе и в самое ухо выдыхает довольное «поймал».
- Поймал, - робко шепчет Чимин, соглашаясь.
Их лица так близко друг к другу, что на своих губах парень ощущает чужое дыхание. Они смотрят друг другу в глаза какое-то время, а после подаются вперёд одновременно, но их губы едва успевают соприкоснуться, как в шатёр кубарем вкатывается Тэхён, запнувшийся на входе о ящики с новым инвентарём. Сидя на полу на попе с широко раздвинутыми ногами, как самая настоящая кукла, Тэхён потирает затылок и разом краснеет, когда видит застывшую парочку.
- Простите? Я не хотел мешать.
Чимин тут же начинает суетиться, спрыгивает с рук Юнги и отстёгивает экипировку, и подбегает к Тэхёну, помогая подняться. Тот неловко кланяется Юнги, извиняется, будто действительно в чём-то виноват, и Мин закатывает глаза, но ласково треплет младшего по волосам, давая понять, что ничего страшного не произошло.
- Мы уже уходим. Чимину нужно сделать массаж спины, чтобы потом не болела. А ты тоже не засиживайся. Поздно уже.
- Спокойной ночи, Чиминни, Юнги-хён, - улыбается Тэхён и отбегает в сторону, запрыгивая на бревно для балансирования.
Чимин желает доброй ночи и выскальзывает из шатра. Кивнув Тэхёну на прощание, Юнги удаляется следом. У них с Чимином ещё остались... Незаконченные дела.
***
Чонгук нерешительно топчется на углу улицы, ведущей к питейным заведениям с подпольными борделями, растерянно и немного испуганно смотрит на вульгарно одетых женщин, снующих туда-сюда, и на не менее вульгарно одетых мужчин. Всё это вызывает отвращение, но в животе жалобно урчит желудок, не получавший нормальной пищи уже два дня, и метод «попей воды и ложись спать» давно не помогает. Это ведь не сложно, верно? Ему лишь нужно пойти туда, попросить управляющего и сказать, что он хочет работать. Хочет стать, как эти... Эти...
- Не хочешь.
Чонгук подскакивает на месте и резко оборачивается. В узком проулке напротив него всего через метр стоит привлекательный мужчина в чёрном пальто с высоким воротом и в... Цилиндре? Чонгук даже теряется, увидев эту часть гардероба, а после отмирает и нервно обхватывает себя руками за плечи. С чего он взял, что обращаются к нему? Может, этот человек только что закончил разговаривать по телефону или...
- К тебе, к тебе, - снова говорит мужчина и подходит ближе.
Чонгук настороженно рассматривает его в тусклом свете фонаря. Высокий, статный, красивый, но бесшумный и немного... Жутковатый? И этот дурацкий цилиндр совсем сбивает с толку. Вытянутый, чёрный, с ленточной окантовкой. Выглядит дорогим и старинным. А ещё почему-то шевелится. Что?
- Ох, этот непоседа. Да что же это такое?
Мужчина снимает цилиндр, засовывает в него руку и вдруг достаёт из него... Кролика?
- Подержи.
Чонгук хватает впихнутого ему в руки крольчонка и прижимает к груди. Тот маленький, на ладони умещается, но бойкий. Лапками тарабанит, изворачивается весь и притихает лишь тогда, когда Чонгук его к груди прижимает, пряча от промозглого ветра и мороси под курткой, не обращая внимания на задумчивую улыбку мужчины. У него вообще в голове смешалась каша. Он только что собирался податься в проститутки, чтобы своей смазливой, как говорили многие, мордашкой заработать себе на еду и комнатушку, ведь из общаги его попёрли, а теперь держит крольчонка какого-то чудаковатого незнакомца, носящего цилиндры посреди Сеула в двадцать первом веке, и это...
- Странно, - улыбается незнакомец и подходит ещё ближе. - Странно, я думаю, вот так общаться с посторонним человеком на улице, но я какое-то время наблюдал за тобой. Ты тут давно уже топчешься и никак не можешь решиться. Оно и понятно. Твоя душа чистая и не прогнившая, но в то же время ты понимаешь, что других способов не осталось. Тебе хочется жить и совсем не хочется умирать от голода или болезни. Я это ясно вижу. Я вижу само пламя жизни, беснующееся у тебя в груди. Посмотри только, ведь этот ушастый наглец, - тычок в задремавшего крольчонка, - тоже его чувствует. Поверь, мой кролик падкий на такие вещи. Поэтому, наверно, и не давал мне покоя. Давай-ка его сюда, парень, а то он так дел натворит.
Чонгук не очень понимает, каких дел может натворить маленький милый ушастик, но послушно возвращает его владельцу. И совсем не видит, как вспыхивают золотом глаза животного перед тем, как незнакомец, цыкнув, опускает того обратно в цилиндр. Кстати, об этом...
- Вы... Вы маг? Фокусник? - робко спрашивает Чонгук, кивая на цилиндр, и незнакомец отвешивает ему шутовской поклон.
- И маг, и волшебник, и фокусник, и картёжник, и чудесатых дел мастер в одном лице. Приятно иметь талант к разным вещам. У тебя, кстати, он тоже есть и совсем не относится к физическому ублажению клиентов. Думаю, тебе стоит укротить пламя внутри себя, остудить голову и ещё раз пораскинуть мозгами, пытаясь найти другой выход, отличный от этого, - кивок на в прямом смысле скользкую из-за мороси дорожку. - А я, так и быть, помогу тебе, заблудший барашек. Тебе стоит узнать, что находится на окраине Сеула с восточной стороны. Поверь, ты не пожалеешь.
- Эй, подождите! Постойте! Вы обронили!
Но незнакомец уходит, не оборачиваясь, а красивая карта, выпавшая из его кармана, при ближайшем рассмотрении оказывается крупной денежной купюрой. Чонгук сжимает её пальцами и растерянно замирает. Кажется, от голода уже и галлюцинации начались. Словно прочитав его мысли, громко урчит пустой желудок. Интересно, насколько дурно будет купить себе поесть на чужие деньги? Наверное, не очень? Они ведь с этим незнакомцем вряд ли ещё когда-то встретятся, верно?
***
Налетевший осенний ветер ерошит волосы и лезет сырыми пальцами за ворот куртки. На улице холодно и сгущаются сумерки, а от реки тянет неприятным запахом ила, но Тэхён не уходит. Сидит на скамейке набережной, смотрит на водную гладь и чувствует, как постепенно замерзает, леденеет изнутри. Руки почти не ощущаются, слишком сильно замёрзли, и кажется, что если попытаться улыбнуться, лицо треснет, как фарфоровая маска, а под ней обнаружится чернеющая пустота. Тэхён таким себя и чувствует: пустым. Пустым и жалким, бесполезным, брошенным, никому не нужным.
- Как кукла, - улыбается присевший рядом незнакомец и протягивает пакетик с засахаренными орешками. - Будешь?
- Н-нет. Нет, спасибо, - хрипло выдыхает Тэхён, и дыхание его становится белым паром, подхватываемым ветром. - Кукла? - переспрашивает растерянно и всё же начинает растирать покрасневшие руки.
- Да, кукла. Красивая, но неживая, - кивает незнакомец, похрустывая сладостью. - Я заприметил тебя издалека и всё ждал, когда же ты пошевелишься. На секунду показалось, что и вправду кукла. Хотя куклы ведь не дышат и не моргают, верно, маленький Арлекин?
- Простите?
- Арлекин. Шут и весельчак. Вот только никто не знает, какая боль таится за его смехом и шутками. Ты напомнил мне его.
- Это глупо. Простите, но... Разве похоже, что я могу шутить и смеяться?
- Конечно, похоже. Да, это будет неискренне, но ты ведь уже привык разыгрывать счастье и радость, довольство жизнью, разве нет? Удивлюсь, если ответ будет отрицательным, ведь все живые куклы придерживаются именно такой тактики в общении с окружающими.
- Что вы несёте?
- Пакетик с орешками?
Тэхён растерянно хлопает ресницами, а незнакомец негромко смеётся и убирает полупустой пакетик в карман. Тэхён замечает блеск чего-то, напоминающего карточную колоду, перевязанную лентой, а после вновь переводит взгляд на лицо незнакомца и замирает, ведь тот смотрит на него уже без всяких улыбок и усмешек.
- Многие люди чувствуют себя несчастными. Многие люди чувствуют себя одинокими. Многие люди ломаются, и лишь избранные преодолевают все сложности и доходят до счастливого финала. Если ты не можешь радоваться жизни, то отдавай нерастраченную радость другим. Она когда-нибудь вернётся к тебе сторицей, как процент от банковских вложений, и ты сможешь обменять ненужную тебе радость на что-нибудь другое. На что-то, что тебя действительно устроит. Знаешь, как обмен валюты. Я бы выменял себе любовь. Это слово все понимают по-разному, и ты всегда сможешь заложить свои пожелания в этот пакет услуг. Даже всю ту же радость и счастье.
Тэхён не совсем понимает, что за бред несёт незнакомец, но красивые слова ему нравятся. Эти слова дают надежду на тот самый счастливый финал, и Тэхён совсем не замечает, как мужчина хватается за карман, в котором лежит колода, как неодобрительно качает головой и раздражённо цокает. И как его взгляд смягчается, когда незнакомец вновь смотрит на Тэхёна, тот тоже не видит.
- Прощай, маленький Арлекин. Хотя нет. Не так. До скорой встречи?
- До свидания? - растерянно будто спрашивает Тэхён, и незнакомец отвешивает ему поклон.
Он удаляется так стремительно, что Тэхён и уследить не успевает. А после парень отвлекается на шарнутую ему на колени ветром маленькую рекламку и слабо улыбается, когда видит огромную надпись «цирк» в середине и цветастую трупу в сверкающих костюмах. Когда он был маленьким, мама... Мама любила водить его в цирк. Может быть, стоит снова его посетить?
***
Чонгук зябко ёжится и трёт друг о друга замёрзшие ладони. Чёрт его дёрнул выбраться из вагончика, чтобы найти неуловимого Сокджина и именно этим вечером поговорить о новых костюмах для выступлений. Он всё-таки не стриптизёр, а огневик, и поджидающие его то тут, то там дамочки, а иногда и мужчины, изрядно раздражали. Чёрт возьми, они же приводят в этот цирк своих детей! Так какого же чёрта Чонгуку вечно передают записки с номерами, письма, а порой и подарки? Не самые дешёвые, к слову. Это так сильно раздражало парня, что порой он почти подносил горящий факел к лицу или телу, чтобы оставить уродливые шрамы. Его всегда останавливал страх. Страх боли, страх уродства. Страх стать недостойным.
Последняя мысль вызывает в памяти миловидное улыбчивое лицо с мягкой линией челюсти и пухлыми губами, с миндалевидными глазами и родинкой на кончике носа. Чонгук даже останавливается на секунду, осматривается, будто не понимая, куда и зачем идёт, а после меняет направление. Тэхён наверняка ещё не спит и согласится выпить вместе чаю. У Чонгука как раз припасена для него огромная плитка шоколада с изюмом. Он его, к слову, терпеть не может. Парень почти доходит до места, когда слышит музыку, играющую в шатре. Знакомый плач скрипки заставляет сердце сжаться, и Чонгук направляется к входу, робко заглядывает внутрь и замирает.
- Красивые глазки на миленьком личике. Простая улыбка тоненьких губ. Марионетка - кукла на ниточках, с которой хозяин так нежен и груб.
Тэхён плавно движется по бревну в метре над уровнем пола и, несмотря на отсутствие грима и сценического костюма Арлекина, как никогда напоминает красивую хрупкую куклу. Он движется медленно и осторожно, но шаги его ломаные, как и движения приподнятых рук. Чонгуку кажется, он может видеть невидимые нити, тянущиеся к рукам Тэхёна, и от этого в груди образуется неприятный комок.
- Она каждый день выходит на сцену, - продолжает заунывно напевать Тэхён и сгибается пополам, будто в вынужденном поклоне. - Всё тот же спектакль, но вновь полон зал. Знает хозяин куколке цену, - резкий рывок и фальшивая улыбка на лице. - Он ей давно об этом сказал.
Завороженный тоской и одиночеством, сквозящими в низком бархатном голосе, Чонгук подбирается ближе, оставаясь в тени, и закусывает губу. Вблизи Тэхён ещё красивее, ещё нежнее, хрупче и миниатюрнее. Чонгук не знает, как это возможно. Они ведь одного роста, и Тэхён даже немного выше. У парня широкий разворот плеч, мощная шея, широкие запястья и крепкие мышцы во всём теле. Но всё равно, всё равно он кажется Чонгуку слабым и податливым, нуждающимся в защите и крепком плече. И красота его действительно немного кукольная. Особенно, когда лицо покрыто белым гримом и яркими разноцветными треугольниками под глазами, блёстками на щеках и кончике носа, красным тинтом на губах. Чонгук рассматривает волосы, некогда выбеленные, а сейчас немного пожелтевшие, с остаточными пятнами голубого и розового, всматривается в бледное лицо и тени под глазами. Тэхён выглядит уставшим и измученным, а ещё бесконечно потерянным и одиноким. Но всё равно красивым до одури.
- Вся их любовь просто фальшивка, - продолжает тем временем Тэхён, и голос его дрожит, срывается. - Дёргает ниточки злой господин. Счастья иллюзия слишком уж зыбка. Но за неё зритель деньги платил.
Когда Тэхён заканчивает напевать, по его щекам катятся слёзы. Он падает вперёд, как подкошенный, будто оборвались невидимые нити, удерживающие его куклой, и Чонгук в панике кидается вперёд, забывая о том, что там везде мягкие толстые маты на полу. Он ловит Тэхёна в падении, дёргает за пояс на себя и судорожно обнимает. Тэхён испуганно вскрикивает, резко оборачивается и тут же застывает, смотря огромными влажными глазами, сверкающими слезами в свете центрального прожектора.
- Ч-Чонгук? Что ты здесь...
- Не плачь, Тэхён. Пожалуйста, не плачь.
Тэхён закусывает дрожащую губу, хлюпает носом и растерянно хлопает ресницами. Чонгук бережно вытирает его щёки от слёз, а после обнимает, притягивая к себе, заставляя уткнуться лицом в шею. И Тэхён обнимает в ответ. Льнёт всем телом, вцепляется судорожно пальцами в плечи и шепчет надрывное «тёплый, ты такой тёплый, Чонгукки». И от этого дрожащего, наполненного затаённой лаской «Чонгукки» у Чона сердце сжимается, а сам он ещё сильнее сжимает в своих объятиях кукольную хрупкую фигуру. А после слабо улыбается и шепчет в чужое ухо:
- Потанцуешь со мной?
Тэхён смотрит удивлённо, но после кивает и даже слабо улыбается. Это так глупо, но они неловко кружатся в тишине под звуки собственного дыхания и начавшегося на улице дождя. И Чонгук чувствует себя Кукловодом. Чувствует себя им, когда мягко ведёт Тэхёна в танце, придерживая его за пояс и за тёплую ладонь. Он управляет им, наклоняет и заставляет послушно отклоняться назад, прогибаясь в пояснице, и Тэхён слушается его, доверяет, следует направляющим ладоням и взглядам. Они кружатся так какое-то время, а после Тэхён снова начинает напевать.
- Кружимся и кружимся, как лошади на карусели, - улыбается он и прикрывает глаза, когда Чонгук в очередной раз начинает его кружить. - Догоню ли я любовь? Я не могу сказать. Я знаю, что мчаться за тобой похоже на сказку, но я... Мне кажется, я накрепко приклеен к этой карусели.
- Ты должен быть достаточно высоким для этой карусели, - подхватывает Чонгук, и Тэхён удивлённо смотрит на него, а после тихо смеётся. - Подойти, возьми меня за руку. Мы побежим через парк развлечений.
- И всё это забавная игра, пока кто-нибудь не влюбится, - продолжает Тэхён и резко останавливается, из-за чего они с Чонгуком замирают совсем близко друг к другу. - Но ты уже купил билет, и здесь нет пути назад.
Когда Чонгук подаётся вперёд, сокращая раздражающий минимум расстояния, и целует его в губы, у Тэхёна вновь на глазах наворачиваются слёзы. Парень жмётся ближе, обвивает руками за шею, чувствуя крепкую хватку на поясе, и привстаёт на носки, будто его, как куколку, вздёрнули на ниточках вверх. Чонгук тёплый. Даже горячий. Чонгук такой по странному родной и близкий, несмотря на постоянную угрюмость, нелюдимость и молчаливость. Тэхён просто видел, какими глазами этот тихий огневик смотрел на него, и прекрасно знает, какие взгляды дарил в ответ. Они вообще-то не так уж и хорошо знакомы и разговаривали совсем мало, смущаясь присутствия друг друга и встреч наедине, но Тэхён всё равно тянется к этому парню. Тянется к пламени внутри него, способному согреть.
Чонгук удивительный. Он танцует с огнём, играет с огнём, укрощает огонь. Он будто феникс, рождённый в самом пламени, бесстрашный и не боящийся жалящих жарких касаний. Чонгук умеет вырисовывать фигуры драконов и тигров, птиц в воздухе, а ещё умеет дышать огнём и даже пить его. Тэхён когда впервые увидел его на сцене, понял, что пропал. Что просто сгорел в ярком алом пламени, окружающем завораживающего юношу, стоящего перед зрителями в одних лишь штанах и жилете с блестящим от защитного покрытия торсом. И не красота лица или тела привлекла Тэхёна. Его привлекла скрывающаяся в парне сила, его стойкость и смелость, его... Его всё. Тэхён пропал с головой и не желал выбираться из сладкого, но болезненного плена безответной любви. В своих выступлениях он раз за разом выплёскивал на зрителей собственную боль и отчаяние, но теперь... Теперь он будет лишь играть. Теперь это не потребуется, и копить в себе все эти тяжкие мысли и чувства не придётся, потому что Чонгук целует его, приподнимая над полом так, что стопы оказываются в воздухе, и крепко прижимает к себе.
«Кукольный мальчик, одинокий и никому не нужный. Тебя из-за несчастного случая рано покинула семья. От тебя отказалась родня. Ты остался один в этом мире. Одинокий, сломленный, напуганный. Тебе не нужно было ничего, кроме тепла и хорошего отношения, но люди бывают жестоки. Они всегда жестоки, просто каждый по-своему. А Чонгук? Беспризорный мальчишка, выросший в приюте. Он и не знал, что такое «семья», не знал, каково это - полагаться на кого-то кроме себя и заботиться о ком-то кроме себя. Вы совпали как два идеальных кусочка пазла, сочетающихся всеми своими гранями. Между вами вьётся сама магия, но вы этого не замечаете. Глупые, глупые, бесконечно глупые» - думает Хосок, наблюдая за нежащейся в объятиях друг друга парой, продолжающей крепко обниматься и с нежностью и лёгкой робостью во взглядах смотреть друг другу в глаза.
***
Ночное небо раскрашивается огнями фейерверков. Восторженно визжат Тэхён и Чимин. Широко улыбаются, глядя на них, все остальные. У Намджуна с Сокджином давно раскрасневшиеся из-за алкоголя лица. Юнги, смешивающий с алкоголем кофе, едва ли не засыпает, сидя на бревне возле разведённого Чонгуком огромного костра: яркого, завораживающего, согревающего в холодный октябрьский вечер. Хосок запускает ещё пару фейерверков и лохматит шумным младшим волосы, чтобы после усесться рядом с Намджуном. Мужчина окидывает взглядом всех собравшихся и тепло улыбается, вновь по привычке доставая колоду из кармана и начиная перебирать карты, трепещущие от ласковых прикосновений своего хозяина.
- И всё-таки... Кто же ты? - вдруг спрашивает Намджун, оборачиваясь к нему, и Хосок вскидывает брови. - Я серьёзно на этот раз, Хоуп. Не может всё происходящее быть простым совпадением. Ты нашёл всех нас, собрал вместе под сводами купола этого цирка. Меня, глупого жадного бизнесмена, и прогоревшего банкира Сокджина. Тонущего в болоте Юнги и страдающего от болей в спине Чимина. Брошенного всеми Тэхёна и изначально одинокого Чонгука. Ты всех нас собрал вместе. Ты был тем, кто подарил всем нам хорошую счастливую жизнь и друг друга. Кто же ты, Чон Хосок? Кто и почему сделал для нас всё это?
- О, - проникновенным шёпотом начинает Хосок и обводит всех собравшихся у костра лисьим прищуром. - Говорят, Данте в своё время в «Божественной комедии» описал беса Алекино. Тот по глупости своей натворил дел и был вышвырнут на землю, вынужденный скитаться по ней и маяться от скуки. И вот он я. Только скукой маяться действительно надоело, и я решил попробовать творить хорошие дела. Говорят, даже душу беса можно очистить. Было бы забавно вознестись на Небеса. Вот бы там все перекривились, будто объелись лимонами.
Намджун тяжело вздыхает. Сокджин фыркает, закатывает глаза и подливает ему ещё алкоголя.
- Ты ведь не думал, что он действительно расскажет нам правду, если не сделал этого с самого начала? Да и не место среди нас правде, как мне кажется. У нас у всех есть свои тайны, которые мы храним и не хотим раскрывать. Пусть мы и знаем друг о друге многое, ещё большее навсегда останется запертым под семью печатями. Оно и к лучшему. Я, например, не желаю, чтобы вы знали, что я до сих пор иногда засыпаю лишь в обнимку с плюшевой альпакой. Чёрт!
Сокджин заливается краской и мученически стонет, ругая алкоголь и свой длинный язык. Смеющиеся вокруг парни добродушно улыбаются, а проснувшийся под шум Юнги заявляет, что Сокджину наливать больше не надо.
- И Хосоку тоже. А то придумает ещё какую-нибудь муть, а мелкие потом пищать от страха будут и спать с включенным светом, - добавляет Мин и залпом допивает остатки своего «коктейля».
Хосок улыбается и пожимает плечами, вереницей перекидывая карты из одной ладони в другую. Под собственное негромкое мурчание Тэхён вместе с Чимином кружится в танце возле костра, запрокинув голову и любуясь проглядывающими сквозь нависшие над землёй тучи звёздами. В какой-то момент голова начинает кружиться, и он останавливается. Запыхавшийся Чимин улыбается ему и тихо смеётся, когда ему корчат рожицу. Они кокетливо хлопают ресницами, глядя друг на друга, а после приседают в реверансе. Тэхён звонко смеётся, слегка пихает пародирующего его сценический образ друга и спешит усесться рядом с Чонгуком, который тут же обнимает его за плечи и мягко целует льнущего парня в висок. Чимин же подсаживается к Юнги, и тот сразу же впихивает в его руки термос с горячим чаем, улыбаясь в ответ на смущённое «спасибо, хён».
За воцарившейся уютной атмосферой, наполненной звуками ветра и потрескиванием костра, и навалившейся лёгкой дрёмой никто не замечает, как Хосок неторопливо поднимаемся со своего места, одаривает собравшуюся компанию тёплой улыбкой и удаляется. Лишь Намджун в какой-то момент оборачивается к месту, где тот сидел, чтобы задать тут же позабытый вопрос, и замечает выпавшую из колоды карту с фиолетовой рубашкой и золотым узором. Мужчина тут же осторожно поднимает её с влажной земли, поворачивает к себе лицевой стороной и вздрагивает. На карте на латинском написано «бес», а сверху красуется изображение Хосока в тёмно-фиолетовом плаще. Изображение это ехидно улыбается ему и подмигивает. Намджун в шоке смотрит на картинку, нервно передёргивает плечами и растерянно промаргивается несколько раз. Жмурится, тряся головой, и вновь распахивает глаза. Никакой карты в его руке уже нет.
- И мне больше не наливать, - бормочет мужчина и отставляет подальше бутылочку саке.
Где-то в своём вагончике громко смеётся Хосок, навсегда запомнив бесконечное изумление, отпечатавшееся на лице Намджуна.
♠End♠
Bạn đang đọc truyện trên: Truyen247.Pro