FACE MYSELF - Elley Duhé & Teddy Swims

Два года спустя

Экипаж «Мунсальвеша» в очередной раз прибыл в Прааду — в третий раз за полгода, надо сказать. Юнги сходит на берег, вальяжно поправляя длинный, потрёпанный временем плащ, затем растрёпывает волосы, запуская в них пятерню. Тяжелые кольца путаются в прядях, из-за чего пират немного морщится, выпутывая пальцы. Ночной тёплый ветер обдувает лицо, ласкает сухую кожу, и Юнги на мгновение блаженно прикрывает глаза. В Прааде всегда был особый воздух: пряный, с нотками цитруса и жареного мяса из лавки в конце главной улочки рынка, смежного с пристанью.

За долгие годы жизни моряка он побывал во многих портах, но порт Праады — самый особенный, уникальный из всех. Раньше так было потому, что именно пиратская республика была для матёрого капитана отдушиной и местом покоя, где не нужно было переживать за штормы, курсы и экипаж, который втихую пропустит стаканчик-другой рома, нарушая главное правило на «Мунсальвеше»; место, где есть Сокджин, принимающий друга-пирата с распростёртыми объятиями, дающий, в первую очередь, капитану волю и пару дней хорошего отдыха. А сейчас праадский порт стал особенным для Юнги местом по той простой причине, что остановка здесь значит одно: он снова увидит Шиён.

Шиён, которая за прошедшие два года ему никак не сдалась и даже не приготовила белый флаг. Шиён, которая так прочно засела в его мыслях, что Юнги оставил все попытки её оттуда вытравить. Не получится, да и пытаться не нужно. Ему бы, руководствуясь этим же правилом, оставить свои попытки очаровать неприступную ровалийку, да только здесь Юнги уверен: у него всё получится. Даже если три года до этого он с позором терпел поражение.

С позором, потому что в каждый его визит в Прааду Шиён не упускала шанса унизить его едва ли не публично. И делала она это особенно виртуозно.

Юнги, наконец, открывает глаза, окидывая взглядом пристань. Часть его надеется, что он сможет увидеть, как Шиён его приветствует, что за время его отсутствия произошло что-то этакое и она решила сдаться ему. Но Юнги знает, что этого не произойдет. Три года попыток завоевать её — три года неудач. Она играет с ним: в один момент нежна, в другой — непокорна и строптива. Иногда она манит его, подпускает ближе, а потом отталкивает. Шиён просто играется, но Юнги знает, что в каждой игре есть проигравший: он проигрывать не намерен, так что пират согласен позволить ей играть и дальше. В конце концов, рано или поздно она в своей собственной игре проиграет.

Но, несмотря на настойчивость и уверенность, Юнги в какой-то степени теряет надежду. Три года погони за ней, надежды на толику её внимания, которое она то даёт слишком много, то вообще не даёт. Это сказалось на нём, и капитан по-настоящему устал от этой игры в кошки-мышки.

Юнги качает головой, пытаясь отогнать воспоминания об их прошлых встречах. Ему надоело чувствовать себя дураком, влюблённым щенком, что гоняется за женщиной, которая его не хочет. Но Юнги также знает, что не может сдаться, не может прекратить пытаться. Ощущение Шиён, пусть и редкое, в его объятиях, звук её голоса, её запах… это укоренилось в нем, теперь это — часть его. Он пристрастился к ней, хотя Шиён, кажется, одержима идеей свести его с ума.

Каждый раз, когда он возвращается в Прааду, Юнги проводит время в её компании, добиваясь её внимания. Он знает, что ей нравится, знает, какие сладости она предпочитает — знает о ней всё, но не знает, как её завоевать. Раньше он чувствовал к ней желание, но теперь… Юнги уверен, что любит её.

Чувства Юнги к Шиён выросли и изменились за эти годы. Это уже не просто физическое влечение, не просто вожделение к её телу. Это глубокая, всепоглощающая любовь, любовь, которая заставляет его тосковать по её присутствию, по её прикосновениям. Он хочет её во всех отношениях. Но Шиён продолжает отстраняться, играть с ним в игры, заставляя его сомневаться в себе.

Он пробовал всё, чтобы завоевать её, заставить её увидеть, что он действительно любит её. Он осыпал её подарками, осыпал её комплиментами, чуть ли не на колени вставал перед ней, сдаваясь в её власть, показывая ей, как сильно он её хочет. Но, похоже, ничего не работает. Она продолжает отталкивать его, держать на расстоянии вытянутой руки. Это постоянная битва, постоянная борьба между его желанием Шиён и её упрямой решимостью держать его на расстоянии.

Сменивший гнев на милость Сокджин, сдавшись перед напором друга, периодически напоминает: насильно мил не будешь, раз уж Шиён не сдалась за три года, то не сдастся никогда, но… Юнги не может сдаться. Шиён — это острая нужда. Настолько острая, что в последнее время Юнги кажется, что только с ней ему и дышится спокойнее.

Несмотря на то, что губернатор больше открыто не высказывает своего негодования, Юнги чувствует, что многое в их дружбе изменилось. Сокджин не доволен выбором друга, и это так или иначе сказывается на их взаимодействии. Влияет и то, что большую часть времени, что пират находится в Прааде, он проводит с Шиён, а не с Джином. Юнги разрывается между другом, которому он обязан жизнью, и женщиной, что поставила его на колени, и это по-настоящему утомляет.

Юнги расстроен, устал от этого постоянного движения туда-сюда. Он хочет её в своих объятиях, в своей постели, в своей жизни. Но она продолжает дразнить его, издеваться над ним, заставляя его думать, что его чувства для Шиён — шутка. Пират знает, что должен сохранять спокойствие, должен продолжать пытаться, если он хочет хоть как-то завоевать её, но с каждым разом это становится всё труднее и труднее. Если она взяла за цель извести его, то у неё прекрасно получается. Если она взяла за цель погубить его, чтобы соответствовать её чёртовому предсказанию, у неё прекрасно получается. Идеально, надо сказать.

Юнги идёт к дому губернатора, в то время как его команда разбегается, каждый в своем направлении: кто в таверны, кто к шлюхам, а кто и всё вместе. У Юнги одна цель: добраться до дома губернатора — знает, что она будет там.

В последнее время Сокджин даже не встречает приятеля на пристани. Обычно ему тотчас докладывали, как только «Мунсальвеш» входил в гавань, так что губернатор был тут как тут. Юнги знает, что и сейчас это не изменилось, Сокджин уже наверняка знает о его прибытии. Как предполагает пират, тот просто потерял в этих встречах всякий смысл — Юнги, увидев Шиён, тут же убежит за ней. В последние визиты пирата в Прааду встречи друзей происходили на день-два позже формального прибытия. Да и у Сокджина прибавилось забот: убежденный, что он не только губернатор, но и муж, а в последний год и отец, Сокджин каждую свободную минуту уделяет сыну и жене.

Юнги каждый раз убеждал себя, что в этом всё дело, хотя и он, и сам Сокджин прекрасно понимали, отцовство — не главная причина. Причина в Юнги, а если заглянуть глубже — в его чувствах к Шиён.

Многое меняется, так всегда было. Но Юнги никогда не был готов к тому, что начнет меняться то единственное, что всегда оставалось неизменным — дружба с Сокджином.

Юнги сохраняет свой шаг твёрдым и целеустремлённым, его сердце быстро бьётся в груди. Его разум лихорадочно ждёт реакции Шиён, когда она увидит его. Он знает, что не должен возлагать на это большие надежды, знает, что она, вероятно, снова будет дразнить его и обращаться с ним как с игрушкой. Но он ничего не может с собой поделать — ему нужно увидеть её, пусть даже на мгновение.

Юнги проходит мимо главной площади, когда слышит громкую музыку. И тут…

Боги, боги, боги.

Его взгляд цепляется за знакомый силуэт, который он узнает, даже если почти полностью потеряет зрение. Он видит её, и сердце внутри делает кульбит, падая в ноги. Юнги кажется на мгновение, что у него земля из-под ног уходит, когда он видит по-прежнему до ужаса прекрасную Шиён.

Пират замирает, ошеломлённый, его сердце подпрыгивает в груди. Вот она, танцует на площади, окружённая группой красочных танцоров. Её бедра покачиваются под музыку, а руки грациозно двигаются. Он не может оторвать от неё глаз, его дыхание перехватывает. Шиён захватывает дух — настолько, что пират готов упасть ей в ноги на глазах у всех.

Юнги смотрит, заворожённый тем, как она движется с грацией и плавностью, от которых у него перехватывает дыхание. Он и раньше видел, как Шиён танцует, но никогда так, с такой страстью и самозабвением — даже в их первую встречу, которая положила начало его падению в пропасть чувств к ней, ровалийка танцевала иначе. Её лицо светится радостью, глаза сверкают дерзостью и вызовом, она вполне прекрасно себя чувствует, окружённая мужчинами и женщинами, что полностью очарованы ею.

Юнги буквально не может отвести от неё глаз, очарованный тем, как её тело движется под музыку.

Наконец, Шиён замечает Юнги. Она смотрит на него, улыбаясь, и… как будто начинает танцевать только для него. Пират знает, что не может быть уверен в этом, что может выдавать желаемое за действительное, однако сейчас Юнги каждой клеточкой своего тела чувствует, что прав. Шиён смотрит ему в глаза, не смеет разорвать зрительного контакта, словно от этого зависит её собственная жизнь. Ровалийка улыбается ему прежней коронной улыбкой, такой, от которой у него каждый раз останавливается сердце.

Юнги никогда не видел, чтобы она танцевала так, с такой чувственностью и таким очевидным приглашением. Шиён словно бросает ему вызов подойти ближе, поймать её, украсть у всех на глазах, похитить желанное всеми сокровище — она и правда сокровище желанное. И не только для него, просто только у Юнги хватает наглости едва ли не кричать об этом на весь чёртов остров — пират вполне себе уверен, что в Прааде каждая крыса знает, что матёрый капитан «Мунсальвеша» — у ног чужестранки-ровалийки, которая даже на расстоянии сводит мужчин острова с ума. Здесь считают, что Шиён грешна, и грех в её красоте — настолько совершенного лица здесь никто и никогда не встречал.

Шиён желают, как особый лакомый кусочек, но никто не может осмелиться бросить вызов — то ли ей самой, то ли Юнги. Вероятнее, всё вместе: обладать ровалийской женщиной — беда, а пытаться завоевать её, зная, что за ней бегает Мин Юнги — беда двойная. И обе беды суммарно не сулят ничего хорошего.

После танца Шиён вдруг исчезает в толпе, будто она была видением, будто она появилась только в сознании Юнги. Растворяется, как сон, оставляя его гадать, было ли что-то из этого реальностью. Пират же застыл на месте. Его сердце колотится, а дыхание становится быстрым и поверхностным. Не могла она ему привидеться, Юнги в этом уверен. Но то, как она исчезла, просто сбивает с толку — она и правда настоящая ведьма. Злобная, жестокая и коварная, Шиён точно вплела себя в его судьбу с помощью опасного заклинания, иначе пират просто не может объяснить ничего из того, что он чувствует по отношению к этой женщине.

Воспоминание, как она танцевала, словно только для него, запечатлелось в его сознании, как мучительное напоминание о том, что Шиён может свести его с ума одним лишь взглядом, улыбкой, движением бёдер.

Юнги стискивает зубы, пытаясь заглушить разочарование и потребность, которые его поглощают. Он измотан этой игрой в кошки-мышки, постоянными перебежками, толчками и попытками завоевать её внимание. Шиён — настоящий шторм, дикий ветер, рвущий паруса и ломающий мачты.

Внезапно Юнги чувствует нежное прикосновение к своей спине. Нежное, осторожное, то, что он узнает среди тысячи других и которое желает больше всего на свете ощутить на своей коже.

Его сердце падает в груди от ощущения её прикосновения. Шиён рядом, так близко, касается его лопаток сквозь одежду, а Юнги жалко цепляется за этот момент, чтобы полностью сохранить его в своей памяти и навсегда оставить его при себе. Он хочет помнить каждое мгновение её близости, каждую секунду ощущения её руки на его спине.

Юнги делает медленный, ровный вдох, пытаясь подготовить себя к тому, что будет дальше: вот-вот ему придётся повернуться и увидеть ровалийку, и это будет ударом прямо по его голове. В этот момент пират не хочет ничего, кроме как сделать это: обнять её, прижать к себе и вообще никогда не отпускать — хотя он и знает, что она будет сопротивляться так сильно, что точно выцарапает ему глаза. В конце концов, он имеет дело с настоящей дикой кошкой.

Впрочем, Юнги знает, что должен быть терпеливым, ждать её знака, позволить ей вести этот их танец, в котором ему самому безумно хочется поставить точку: закрутить её на последних аккордах и сжать в своих руках навсегда.

— Капитан, — нежно зовёт Шиён, сжимая его плечо. Её рука на нём ощущается так правильно и хорошо, что пират совершенно не хочет поворачиваться, лишь бы она продолжала касаться его. Хотя бы вот так.

Звук её голоса, ощущение её ласковой руки на его плече — словно удар молнии для его и без того измотанных нервов. Юнги не может сдержать дрожь, пробегающую по его телу. И всё же он медленно, словно неохотно, поворачивается к ней лицом. Шиён стоит там, её глаза встречаются с его глазами, её выражение лица — смесь игривости и до боли очевидного и громкого вызова, как если бы она открыто бросила ему перчатку в лицо, приглашая на дуэль.

— Здравствуйте, мой капитан, — сладко говорит она, складывая руки перед собой.

Юнги тяжело сглатывает, его горло внезапно пересыхает. Он видит, как её глаза сверкают, а улыбка невинна и в то же время полна озорства. То, как Шиён называет его «мой капитан», заставляет его сердце останавливаться каждый раз: она делает это так часто, а он всё ещё не привык к тому, какую это вызывает у него реакцию.

— Шиён, — приветствует он её. Его голос тих, как будто пират думает, что она ведение, которое растворится, если он посмеет её потревожить.

Юнги делает шаг к ней, его тело движется само по себе. Он хочет сократить расстояние между ними, прижаться к ней своим телом, почувствовать тепло её кожи на своей. Но он останавливает себя, заставляя себя сохранять уважительную дистанцию, хотя все инстинкты говорят ему обнять её и заявить о своих правах на её губы поцелуем.

— Вы очень часто бываете у нас в последнее время, — замечает ровалийка, наклонив голову на бок, словно по-настоящему задумалась над истинной причиной того, что он так часто бывает в Прааде. Как будто она не знает, в чем причина его частых визитов. Как будто не знает, что дело исключительно в ней одной.

Юнги заставляет себя сосредоточиться на её словах, хотя его отвлекает её вид: то, как она смотрит на него этими невинными глазами, совершенно не скрывающими её истинную природу. Шиён — дикая кошка, и никакие невинные взгляды, подаренные ему украдкой, не обманут пирата, потому что он видел, и неоднократно, то, как она — настоящая она — смотрит на него своим непокорным взглядом. Он прочищает горло, пытаясь казаться равнодушным.

— Да, полагаю, так и было. Можно ли меня в этом винить?

— Ни в коем случае, капитан, — хохочет Шиён. — В конце концов, вы же знаете, в Прааде вам всегда рады.

Юнги не может не улыбнуться звуку её смеха, тому, как улыбка озаряет её лицо и заставляет его забыть обо всём остальном. Он делает ещё один шаг к ней, не в силах усидеть на месте; его влечет к ней, как мотылька к пламени.

— Прекрасно, — усмехается пират, словно вторя её абсолютно очевидному вызову. — Потому что я планирую навещать тебя гораздо чаще, женщина.

— Вы снова за своё? — насмешливо ворчит Шиён, хотя всё в ней выдаёт факт того, что ей до безумия нравится вот так с ним играть. — Вы снова начинаете флиртовать? Каждый раз, когда вы уплываете, я надеюсь и верю, что вы откажетесь от вашей идеи обладать мной, как только вернётесь. И каждый раз вы расстраиваете меня, мой капитан. Очень сильно, я бы сказала.

Его улыбка погасла, в глазах промелькнуло разочарование.

— Я не пытаюсь обладать тобой, Шиён, — говорит он твёрдым голосом. — Я пытаюсь любить тебя. В этом разница.

Юнги это место кажется совершенно не подходящим. Не потому, что его в очередной раз точно примут за полного глупца, который не может справиться с чувствами к женщине, а потому, что каждый разговор с Шиён раздевает его догола, обнажает его душу и чувства — а это то, что Юнги просто не может показать никому, кроме неё одной.

— Вы уже любили однажды, — вдруг напоминает Шиён. — Это разбило вам сердце. Зачем пытаться снова?

Юнги ощетинился от её слов, выражение его лица стало жёстче. Это напоминание о его прошлом, о прошлом, о котором он не хочет думать. Он не обманывался, когда рассказывал ей эту часть своей жизни: с самого начала пират знал, что Шиён станет использовать эту историю против него. Тогда она и слова ему не сказала, кажется, только пожалела, но Юнги знал: рано или поздно ровалийка точно скажет ему что-то подобное.

Шиён не упустит шанса, а Юнги всё равно.

— Потому что я не могу ничего поделать с тем, что я чувствую, как бы больно это ни было. Даже если в этот раз ты сама вырежешь мне сердце. Не волнуйся, милая, я точно переживу это. Ради тебя, — невозмутимо улыбается Юнги, даря ей свою фирменную улыбку. После такой обычно даже самые приличные дамы поднимали перед ним свои юбки, а Шиён только усмехается, корча выражение полного сострадания к нему.

И она просто очаровательна в том, как ведёт себя в такие моменты. Кажется, что капитан будет восхищаться ей даже тогда, когда она и правда решит вырезать ему сердце. В конце концов, это Шиён — он что сделать против неё может, кроме как смотреть, как на божество? Вот именно, абсолютно ничего.

Шиён делает шаг вперед, а затем нежно касается его щеки.

— Мой бедный пират. Я же говорила вам, что погублю вас. Но вы не послушали, — в очередной раз напоминает ровалийка, а Юнги в этом даже не нуждается. Он ведь прекрасно знает, что она сделала это ещё в тот злополучный день, когда он встретил её три года назад.

Юнги невольно наклоняется к её прикосновению, его глаза закрываются от ощущения нежной ласки. Её слова пронзают его, но он не отстраняется, не двигается. Он просто стоит там, пойманный в ловушку момента, пленённый ею, что для него уже привычное состояние. Быть очарованным ей, но непринятым.

— Тогда позволь мне погибнуть, — призывает он, смотря на неё тяжелым, полным эмоций взглядом. — Если я погибну из-за тебя, позволь сделать это в твоих объятиях.

Юнги протягивает руку. Его рука слегка дрожит, когда он нежно берёт её подбородок в свою ладонь. Её кожа, мягкая и гладкая, под его пальцами, тепло её тела так близко к его. Он смотрит Шиён в глаза, его выражение грубое и напряженное.

— Вы сейчас торопитесь, мой капитан? — внезапно тихо спрашивает Шиён, не давая ему ответа, и будто даже не реагирует на его касание. — Или… у вас есть время для вашей ведьмы? — она шепчет «вашей» с лёгкой насмешкой, но её голос нежен и ласков. Удивительно.

Её вопрос застаёт Юнги врасплох, но то, как она обращается к нему с оттенком привязанности и насмешки, заставляет его сердце пропустить удар. Он изучает её лицо, пытаясь расшифровать её эмоции, что у него, впрочем, никогда не получается. Это что, проверка? Шутка? Этому пират совсем не удивится.

— У меня всегда найдётся время для моей ведьмы, — бормочет Юнги, смотря на неё практически умоляюще: он просит, чтобы она хоть один раз не разбила ему сердце жестокой шуткой.

— Тогда следуйте за мной, — Шиён нежно берёт его за руку, а затем с мягкой улыбкой тянет за собой.

Юнги усмехается. Он готов идти, куда бы ровалийка его ни повела. Он переплетает свои пальцы с её, наслаждаясь ощущением её маленькой руки в своей гораздо большей и тем, что Шиён не торопится прервать этот контакт. Пират следует за ней молча, его сердце колотится, когда он задаётся вопросом, что она задумала.

Когда они идут по городу, их руки всё ещё переплетены. Улицы заполнены людьми, но они движутся по ним, как пара, незамеченная никем или, наоборот, всеми увиденная. Юнги не спрашивает, куда они идут, а просто следует за Шиён, довольный тем, что находится в её присутствии и чувствует её руку в своей. Ему пришлось научиться радоваться мелочам.

Небо над ними тёмное, свет звёзд приглушен слоем дыма и тумана. Единственный свет исходит от факелов, которые держат люди на улице, создавая тёплое сияние, танцующее на лице Шиён, когда она ведёт его по улицам.

Глаза Юнги прикованы к её профилю, его взгляд прослеживает линию её челюсти, изгиб её рта. Она так чертовски красива, что у него перехватывает дыхание — и это просто незаконно. Он не знает, какими были её родители, но уверен: они сделали что-то особенное, раз их дочь — такая сказочная красавица, какую он даже в самой смелой фантазии не смог бы выдумать.

Шиён вбегает в одну из таверн, оставляя Юнги снаружи одного. Она и слова ему не говорит, и пират даже не знает, что ему думать — от ровалийки можно ожидать чего угодно. Юнги не терпится узнать, что она задумала, но он терпеливо ждет, когда Шиён снова появится.

Через пару минут Шиён выходит с маленькой корзинкой, а затем снова берёт пирата за руку, уводя его прочь. Она не говорит ему и слова, сохраняя интригу, а Юнги так и хочется задать сотню вопросов, чтобы узнать, какая коварная идея появилась в её голове.

Но пират молча следует за ней, а его сердце колотится в предвкушении. Он не знает, куда она его ведёт или что задумала, но доверяет Шиён безоговорочно. Он полностью в её власти, и его это нисколько не смущает.

Через некоторое время Юнги понимает, что она их ведёт в ту же уединенную бухту, которую он показывал ей два года назад — в тот день, когда у него появилось одно из самых нежных воспоминаний о ней. Юнги чувствует, как волна ностальгии накатывает на него, когда они приближаются к бухте. Он не приводил её сюда так давно, боясь, что воспоминание о чём-то нежном будет омрачено её грубостью и жестокостью.

Бухта выглядит сейчас почти так же, как и два года назад: гладкий белый песок, кристально чистая вода, укрытие, предоставляемое возвышающимися скалами, защищающими пляж от сильного ветра со стороны острова и оставляющими здесь только тёплый ветер с моря. Праадский воздух всегда был особенно тёплым и приятным к коже.

Шиён ставит корзину на тёплый песок, отпуская руку пирата.

— Сегодня для меня особенный день, — тихо говорит Шиён. — Обычно я провожу его одна, но… звёзды сошлись, и я встретила вас. Надеюсь, это не станет моей большой ошибкой и ваше эго не возрастет так сильно, что вы ещё сильнее будете бегать за мной, — добавляет она с ухмылкой, полностью поворачиваясь к нему.

А Юнги просто кивает. У Шиён день рождения, и он знает об этом, хотя она сама никогда не говорила ему об этом — но её сестра всё ему рассказала ещё в прошлый его визит в Прааду. Пират знает, что обязан Соре по гроб жизни — она, в отличие от мужа, не высказывалась против кандидатуры Юнги на звание партнёра её сестры. Возможно, была так же против, но хотя бы не говорила об этом, а наоборот, иногда давала маленькие, незначительные советы, периодически помогавшие Юнги на мгновение приблизиться к Шиён.

Так что о дне рождении Шиён Юнги знал: он специально вернулся. И последнюю неделю пирату пришлось проводить в жутком стрессе, поскольку он выбивался из графика и мог не успеть. В его изначальном плане «Мунсальвеш» должен был пришвартоваться к берегу Праады ещё утром.

Но подавать виду Юнги не будет. Пока что.

— Особенный день, да? — поддразнивает он, прислонившись плечом к поверхности одной из скал, наблюдая, как Шиён скидывает обувь и с блаженным видом ступает на тёплый песок. Лёгкий ветер начинает играть с её волосами, юбкой и рюшами на её широком топе.

— Мне сегодня двадцать три, — сообщает Шиён тихо, словно говорит ему какую-то великую тайну. Она смотрит на пирата через плечо, даря ему усмешку. — С тех пор, как я оказалась в Прааде, я ни разу ни с кем не отмечала свой день рождения, — она указывает на песок рядом с собой, приглашая пирата.

Сама ровалийка вальяжно плюхается на песок, вытягивая ноги и откидываясь на прямые руки.

Юнги покорно следует к ней, а после, прежде чем сесть рядом с ней, скидывает плащ.

— Двадцать три, да? — спрашивает с ухмылкой на лице. — Мне теперь начать называть тебя «старой»? — иронизирует, намекая на то, как она всегда шутила над его возрастом.

— Говорит древний тридцатипятилетний пират! Кажется, вы видели прародителя моего народа, — смеётся Шиён, лениво глядя на капитана. Она достаёт из корзины бутылку рома и два стакана. — Рому, мой капитан?

— Эй, я не такой уж и древний, — протестует Юнги, притворяясь обиженным. Но когда ровалийка предлагает ему ром, он поднимает бровь, на его лице появляется наглая улыбка. — Ты пытаешься меня напоить, не так ли?

— Да. Я вас напою, потом мы переспим, и вы всё забудете, — насмешливо говорит Шиён. — Вам будет грустно от того, что вы наконец-то меня заполучили, а в итоге просто… забыли? — дразнит она, наливая ром в деревянные кружки.

Юнги понимает: у неё сегодня особенно хорошее настроение. По крайней мере она пока что не хочет в очередной раз разбить ему сердце.

— А что, если я не забуду? Что, если я запомню каждую секунду?

— Поверьте мне, это случится только если я буду знать, что вы всё забудете, — саркастически говорит Шиён. Она делает небольшой глоток рома, задумчиво глядя на море.

Юнги не может сдержать укол боли, который пронзает его грудь от её слов. Он погорячился, думая, что она не будет разбивать ему сердце хотя бы в этот раз. Пират знает, что это не более чем её обычный саркастический тон, но мысль о том, что Шиён хочет его только в случае, если он всё забудет, подобна кинжалу в сердце.

Несмотря на это, Юнги старается сохранять нейтральное выражение лица, скрывая эмоции за своей обычной самоуверенной маской.

— Даже так? — невозмутимо хмыкает пират. — Это довольно большое требование, моя милая ведьма.

Пират наблюдает за Шиён, его глаза изучают её профиль. Он видит отстранённый взгляд на её лице, то, как она потеряна в своих собственных мыслях. Сейчас он особенно сильно хочет протянуть руку и коснуться её, притянуть к себе и осыпать поцелуями. Но Юнги заставляет себя держаться на расстоянии, боясь её реакции. Он делает большой глоток рома, пытаясь заглушить боль в груди.

— Абсолютно! — хмыкает ровалийка. — Но вы сильно не переживайте, мой капитан, если вы всё забудете, я даже не буду вас дразнить из-за этого. Считайте, что это будет наша маленькая тайна, которую я великодушно унесу с собой в могилу.

— Ну, похоже, у меня проблемы, да? Но должен предупредить, что не славлюсь плохой памятью — тебе придется очень постараться, и этого, — он указывает на бутылку рома, — Не хватит.

— У вас проблемы, — соглашается Шиён, а затем, как обычно, резко меняет тему. У неё вообще слишком хорошо получается увиливать и менять тему, когда ей это удобно. — Расскажите мне о своих плаваниях, капитан. Мне интересно.

Но Юнги, однако, благодарен за смену темы, это даёт ему возможность привести мысли в порядок и отвлечься от разочарования. Да и к тому же эта особенно греет ему душу — Шиён интересуется им. Он делает ещё один глоток рома, прочищая горло, прежде чем начать.

— Мои плавания, да? Если я буду рассказывать всё, ты точно застрянешь со мной надолго, моя дорогая ведьма.

Юнги откидывается на камень, его разум кружится от воспоминаний о его многочисленных приключениях. Он смотрит на звёзды, на мгновение задумавшись и прикидывая, что лучше ей рассказать.

— Ну, однажды мы с моей командой исследовали необитаемый остров в поисках сокровищ…

Шиён слушает его. По мере того, как ром заканчивается, она немного пьянеет, но всё равно продолжает слушать, подтянув колени к груди и положив на них голову. Юнги почти не пьёт, зная, что ему будет трудно контролировать себя рядом с ней даже с малейшим количеством алкоголя в крови.

Пират замечает, как ровалийка расслабляется, когда пьёт, её тело становится более свободным и беззаботным. Он продолжает рассказывать, но его глаза прикованы к каждому её движению, к каждому выражению лица.

Пока он говорит, он замечает, как её веки начинают слегка опускаться, будто Шиён изо всех сил пытается не заснуть. То, как ром медленно ослабляет её защиту, просто удивительно — Юнги-то думал, что в этом мире нет ничего, что могло бы заставить её расслабиться рядом с ним. Пират чувствует укол нежности в груди, желание позаботиться о ней. Шиён сейчас выглядит как хрупкая маленькая птичка, такая уязвимая и беззащитная.

Хотя он рассказывает историю, его мысли остаются прочно зафиксированными на ней. То, как ровалийка склоняет голову на колени, как прядь волос падает ей на лицо, как её глаза опускаются от усталости. Всё это так чертовски мило, и его сердце разрывается от потребности прикоснуться к ней, защитить её от мира, как сокровище, каким она и является в его глазах.

— О-о-о, так вот какой вы! — Шиён смеётся и становится на колени на песок, перед этим немного приподнимая юбку. Следом она нагло забирает его треуголку, удобно надев её на себя. — Я бесстрашный и опасный капитан Мин Юнги! — пародирует ровалийка. — Я не боюсь штормов и опасностей! Я самый красивый пират в мире!

Юнги не может не расхохотаться над её глупым представлением. Она пьяна, ром явно действует на неё, и это совершенно очаровательно. Он смотрит на неё со смесью нежности и веселья, пленённый её игривой стороной — Шиён абсолютно раскрепощена сейчас.

— О, правда? Ты думаешь, я действительно так самоуверен? — поддразнивает пират, его глаза искрятся весельем.

— Разве нет? — Шиён картинно перекидывает волосы. — Любая женщина хочет быть со мной! Я великолепен! — продолжает она копировать пирата.

Тот не может не рассмеяться ещё громче над её преувеличением. Ровалийка такая чертовски милая, что у него щемит сердце, а желание поцеловать её растет с жуткой силой. Пират хочет осыпать её поцелуями: не интимно, без подтекста, просто нежно — чтобы Шиён поняла, насколько она дорога и ценна для него.

— Великолепен, да? — спрашивает Юнги с ухмылкой, его глаза бродят по её телу, отмечая растрёпанные волосы и румяные щеки.

— Абсолютно! — Шиён пьяно соглашается, несуразно кивая.

— Ты действительно пьяна, не так ли? — хмыкает он, его тон дразнящий, но ласковый.

— Я совершенно трезвая, — неубедительно говорит Шиён, а затем снова смеётся, даже не понимая, над чем.

Шиён очаровательно хмурит брови, когда Юнги вдруг просит её встать — если получится, потому что она, очевидно, пьяна — и смотрит на пирата так, словно он предложил ей что-то неприличное.

— Зачем? — спрашивает она, вскинув бровь.

— Просто доверься мне, — цокает Юнги с ноткой озорства в голосе, ожидая, что Шиён скажет что-то похожее на: «Вам доверять не могу». Он роется в кармане плаща, пока не находит то, что ищет. Затем он поворачивается к ней, держа в руке небольшую деревянную коробку.

Шиён с трудом встаёт, её босые ноги погружаются в песок, она пошатывается, глядя на сидящего на песке Юнги. У неё явно кружится голова, хотя, по меркам Юнги, она не так много выпила. У ровалийцев не принято много выпивать, так что пират даже не удивлён, что она так быстро опьянела. Пират становится на колени перед ней, прося её поставить одну ногу ему на бедро.

— Вы пытаетесь приставать ко мне? — Шиён хихикает, глядя вниз на открывающего коробку капитана.

Юнги ухмыляется ей, его глаза полны любви и обожания. Он нежно берет её ногу, поднимает её, ставя ступню к себе на бедро.

— Да, я определенно пытаюсь к тебе приставать, — дразнит пират, ухмыляясь. — Теперь перестань ёрзать, я тут занят, если ты не заметила. Или стоять ровно уже не можешь, маленькая пьянчужка?

Шиён закатывает глаза и цокает:

— Да, вы слишком прекрасны, капитан, я теряю перед вами голову.

— Наконец-то ты это признала. Я только что стал самым счастливым человеком в мире, веришь?

— Верю, уверена, вы бы были счастливы, если бы я поцеловала вас в нос, — хмыкает ровалийка, а следом добавляет, — Если что, на моем теле нет карты сокровищ, не ищите её, мой капитан, — она тянет сладко, но в то же время чертовски пьяно, снова пошатываясь, пока Юнги достаёт тонкий золотой браслет с красными камнями и звенящими подвесками. Вместе с тем ему приходится следить за тем, чтобы она не упала.

Юнги не может не рассмеяться над её бессмысленным заявлением. Она такая чертовски милая, когда пьяна. Её обычно холодная и независимая маска полностью исчезает, пока Шиён просто очаровательно хмурит свои бровки, глядя на него как-то по-иному, словно впервые видит. Он осторожно надевает золотой браслет на её ногу, закрепляя его на лодыжке.

— О, не волнуйся, милая, — дразнит Юнги, его тон ласков, когда он смотрит на неё. — Я никогда не спутаю твою лодыжку с картой сокровищ.

— Ещё скажите, что я для вас больше не сокровище, — Шиён хихикает и смотрит вниз на пирата. Она поднимает ногу на носок, всё ещё держа её на бедре Юнги, и немного дёргает ею в воздухе, слыша тихий звенящий звук.

Юнги не может не усмехнуться её вопросу, его желудок переворачивается от её пьяной глупости: он совершенно не понимает, как карта сокровищ связана с тем, является ли она сокровищем для него. Потому что ответ, как ему кажется, более чем очевиден — она сокровище. Ценнее, чем что-либо на свете: чем корабль, чем все его богатства, чем всё на свете. Она ведь прекрасно знает это, хотя и не может открыто принять это.

Юнги наблюдает, как она поднимает ногу, его взгляд прикован к тому, как она двигает лодыжкой, вид золотого браслета на её гладкой, голой коже заставляет его сердце биться чаще.

— О нет, ты определенно сокровище для меня, — отвечает пират, его голос тихий и ласковый. Он протягивает руку и нежно проводит пальцами по коже её лодыжки, ведя кончиками пальцев по линиям браслета.

— Значит, вы хотите украсть меня? — игриво спрашивает Шиён.

Капитан смеётся и продолжает нежно гладить кожу её лодыжки, его прикосновения осторожны и ласковы. Затем он смотрит на неё снизу вверх. Он стоит перед ней на коленях — впервые перед женщиной — но не видит в этом ничего зазорного. Пару лет назад Юнги и представить не мог, что охотно встанет на колени перед женщиной, особенно такой, как ровалийка, не ставящей его ни во что.

— О, милая, ты даже не представляешь, как сильно я хочу украсть тебя.

Шиён совершенно не удивлена его словам, словно именно это она и хотела услышать.

— В честь чего подарок? — хихикает Шиён, с прежним виртуозным мастерством перепрыгивая на другую тему. — Вы не знали, что у меня день рождения. Я не говорила.

Юнги ухмыляется её вопросу, его рука всё ещё лежит на её лодыжке. Она такая очаровательно-наивная, когда пьяна — думает, что, если она не сказала, он не узнает, что у неё день рождения. Пират вообще считает вопиющим недоразумением то, что он узнал об этом только сейчас — он пропустил два шанса сделать её счастливой. И, если в первый год её жизни в Прааде он настойчиво избегал пиратскую республику, то в прошлом году он бы приплыл к ней с другого конца света.

— Разве мужчина не может просто подарить красивой женщине подарок в обычный день? — поддразнивает Юнги, его голос сочится напускной невинностью.

— Я уверена, что вы, хитрый лис, каким-то образом узнали, — парирует Шиён, глядя на Юнги.

Юнги ухмыляется ей, не отрицая этого. Он видит игривость в её глазах, то, как ровалийка пытается бросить ему вызов. Пират легко проводит пальцами по её ноге, дразняще прослеживая дорожку вверх к её колену.

— Что я могу сказать, у меня есть свои источники.

— Отвратительно, — смеётся Шиён. Она внезапно отстраняется от пирата и с интересом кружится на песке, слушая звон браслета.

Юнги не может сдержать смеха, наблюдая, как она кружится. Её лицо полно ребяческого волнения. Невероятно, как она очарована браслетом, и он не может не чувствовать, как в его груди разливается нежность. Нежность, которая, как он думал, давно похоронена в его сердце.

— Осторожно, не закружись, пьяная красавица, — дразнит он, наблюдая, как она кружится на песке с нежной улыбкой на лице.

— Я абсолютно трезва! — возражает Шиён, глядя на капитана.

Усмехнувшись её протесту, Юнги откидывается на локти, растягиваясь на песке и бесстыдно наблюдая за ней.

— О, ты явно пьяна, моя милая ведьма, — повторяет, голос его сочится нежностью, пока глаза блуждают по её телу, подмечая каждый изгиб и рябь. — Ты чертовски пьяна, красавица, это точно.

Юнги не может оторвать взгляд от кружащейся Шиён: её длинные волосы развеваются вокруг неё, как занавес, а щёки раскраснелись от алкоголя. Он умирает от желания притянуть её к себе и поцеловать до бесчувствия, попробовать её на вкус, хотя он до сих пор прекрасно помнит тот их единственный поцелуй, который навсегда похоронил его для других женщин.

Тогда губы Шиён были сладкими и нежными, и Юнги чувствует потребность убедиться, что ничего не изменилось, что её губы такие же прекрасные и невероятные, что они всё так же идеально ощущаются на его собственных.

— Таких комплиментов мне ещё никто не делал, — смеётся Шиён. — Пьяная красавица. Обязательно запомню. А то всё ведьма да женщина. Не ведьма я, капитан, как бы сильно вы не хотели думать, что я вас околдовала.

Видно, что Шиён хочет сказать что-то ещё, снова поддразнить его, но её ноги внезапно путаются в длинной юбке, так что ровалийка с громким то ли визгом, то ли хохотом спотыкается.

Юнги едва успевает поймать её, потянув на себя, из-за чего Шиён неуклюже приземляется к нему на колени; его руки инстинктивно обхватывают её талию, чтобы удержать, будто она тут же решит убежать от него куда-нибудь подальше. Пират чувствует, как её тело прижимается к нему, её запах наполняет его нос, и его сердцебиение подскакивает от внезапной близости. Он откидывается на локти, расслабляя давление на её талии, когда понимает, что его порыв был лишним, и тем самым оставляет ей шанс сползти с его колен.

Даже если ровалийка это сделает, Юнги не обидится. Главное, чтобы она не убилась, напившись в его присутствии — такого он себе точно не простит.

— А говоришь, что не пьяна, — хмыкает пират, глядя на неё с нотками веселья.

Шиён закатывает глаза:

— А ещё я сказала, что не могу устоять перед вашим очарованием, — заявляет она. — Вы чем слушали?

Тем не менее, с его колен она — по какой-то причине — не встает. Лишь склоняет голову на бок, задумчиво глядя на пирата. Тот видит, что в её голове идут какие-то мыслительные процессы, но не может определить их сущность. Впервые она не скрывает, что размышляет о чем-то, и Юнги практически уверен, что ровалийка думает о нём.

Пират расценивает это как маленькое разрешение. Он несмело, лениво проводит руками вверх и вниз по её ногам, от щиколоток до колен, прикосновения легкие и почти рассеянные, но каждый нерв в его теле на пределе: он не хочет спугнуть её, не хочет перейти грань.

Юнги чувствует, как тело Шиён удобно расположилось на его коленях, она немного наклонила голову на бок, смотря на него ласково, но до чертиков пьяно и сладко.

— Дайте-ка угадаю… — Шиен пьяно хихикает. — После всех таких очаровательных комплиментов вы скажете, что я совершенна, да, мой капитан?

Юнги смотрит на неё, его глаза впитывают её выражение лица, её губы слегка приоткрыты, глаза сверкают озорством, а щёки потрясающе румянятся. И он не может не улыбнуться её вопросу, его сердце переполняется любовью и обожанием.

— Это ведь правда, не так ли? Ты совершенна, просто потрясающе идеальна. Абсолютно идеальна.

Шиён улыбается, очаровательно моргая глазами.

— Хотите поцеловать меня? — вдруг шепчет она, как будто играя на его желании любить её.

Юнги замирает, каждая клеточка его тела напряжена до предела; он чувствует, как сильно хочет сказать «да», притянуть её к себе и поцеловать так, что она навсегда забудет о своих играх, о своих жестоких шутках.

Но ещё пират знает, что это будет неправильно — хотя бы потому, что она чертовски пьяна. Он делает глубокий вдох, пытаясь контролировать дыхание и вернуть самообладание.

— Я не хочу ничего, кроме как зацеловать каждый миллиметр твоего восхитительного тела, — отвечает Юнги, его голос тих, словно символизирует о его борьбе. — Но ты пьяна, милая. Я не могу.

Шиён громко хохочет, словно бросая ему вызов:

— Пират не может поцеловать пьяную девушку? Сколько чести!

Юнги на мгновение закрывает глаза, сдерживая стон отчаяния — он борется со своими желаниями долгие годы, и, если бы Шиён так открыто предлагала ему свои поцелуи, будучи трезвой, он бы тут же опрокинул её на песок и зацеловал так, что она забыла бы собственное имя.

Но сейчас ровалийка пьяна — и пусть и предлагает свои поцелуи так явно, Юнги не может согласиться, хотя и борется в этой ситуации в разы сильнее, чем тогда, когда он понимает, что она мыслит здраво и ясно.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу поцеловать тебя, женщина, — говорит он. Его голос тихий, но твердый, словно он пытается привести её в чувства, заставить её здраво мыслить. — Но я не буду делать этого, когда ты пьяна. Я не буду пользоваться тобой таким образом.

Шиён продолжает смотреть на него с вызовом:

— А что, если это единственное состояние, в котором я позволю вам сделать это? — шепчет Шиён, пока её нежная холодная ладонь скользит под его рубашку через вырез у горла, игриво поглаживая его кожу. — А что, если я хочу, чтобы меня поцеловал мой капитан?

Её слова и её прикосновения посылают толчки удовольствия по телу Юнги, и он чувствует, как его самообладание постепенно ускользает. Он хочет её так сильно, что это почти больно. Но он заставляет себя говорить ровно, даже когда его тело дрожит от тоски.

Потому что не может позволить себе не думать.

Юнги прекрасно понимает, что может даже не дождаться от неё таких слов, когда Шиён будет в своем привычном состоянии, но также он не может поддаться ей. Пусть ему потребуются год, чтобы услышать от неё то же самое, когда она будет трезва, но он не станет делать ничего, пока она едва ли стоит на ногах и путается в собственной юбке.

Пират чувствует её пальцы на своей коже, и это прикосновение обжигает, как огонь. Его руки на её бедрах замирают, а пальцы сжимают её кожу почти отчаянно.

— Милая, пожалуйста, — Юнги бормочет, его голос практически отчаянный. — Пожалуйста, не делай это чертовски неправильным и тяжелым для меня.

Шиён к нему так близко, её лицо всего в нескольких дюймах от его собственного. Пират видит пьяный румянец на нежных щеках, видит, как её глаза сверкают озорством и какой-то нуждой.

— Пожалуйста, — повторяет он, его голос — сдавленная мольба.

Но Шиён только пьяно хихикает, словно пропускает его слова мимо ушей. Надо отдать должное: её навык полностью игнорировать его слова никуда не делся.

— Я чувствую, каким тяжёлым я делаю это для вас, — говорит она абсолютно бессовестно, пока её руки на его груди ласкают кожу через ткань рубашки. Тонкие пальцы поднимаются к его плечам, нежно массируя его мышцы. — И мне это нравится. Почему бы вам не отбросить эти глупости, мой капитан? Я не думаю, что буду сильно против. На самом деле, я бы, наверное, даже умоляла вас взять меня прямо здесь, на песке, — шепчет ровалийка и нежно тыкается носом в кончик его носа.

— Ш-ш-ш, — выдыхает капитан, качая головой.

Он знает, что ему ничего не стоит опрокинуть её на песок, задрать эту чёртову юбку и воплотить в реальность все свои фантазии. Юнги не боится, что она будет сопротивляться — не будет, это абсолютно очевидно — но он боится того, что будет завтра. А завтра не будет ничего хорошего. Как с её стороны, так и с его собственной. Он не может воспользоваться её состоянием, даже если желает её столь долго: просто не имеет права. Не имеет права на неё и её любовь.

Юнги хочет, чтобы она желала его не только после рома, который Шиён, как оказалось, совершенно не умеет пить.

— Женщина, пожалуйста, прекрати играть на моих желаниях, — умоляет Юнги, его голос хриплый от усилий. — Я умоляю тебя. Ты же пожалеешь об этом завтра, ты возненавидишь меня, если я сделаю это. Не хочу этого. Не могу вынести мысли о том, что ты меня ненавидишь. И это будет абсолютно неправильно: я хочу, чтобы ты сказала мне о своих желаниях, будучи в здравом уме.

— Какая разница, что будет завтра, если я хочу, чтобы ты любил меня сейчас? — шепчет Шиён, нежно целуя его линию подбородка. Она забывает свои прежние формальности, и сейчас кажется Юнги совершенно другим человеком.

Юнги чувствует её мягкие губы на своей коже и просто не может сдержать резкий вздох.

— Я люблю тебя не только сейчас. Так сильно. Но я не буду пользоваться тобой, когда ты в таком состоянии. Ты не думаешь здраво, ты не знаешь, что говоришь, о чем просишь.

— А что, если это то, чего я всегда хотела, мой капитан? О чем я не осмелилась бы просить тебя, будучи трезвой?

Юнги чувствует, как его сердце замирает от её слов. Мысль о том, что Шиён тайно хочет его, жаждет его так же, как он жаждет её, сильнее, чем он может вынести. Но он просто не может поверить в это сейчас — не тогда, когда она пьяна.

Пусть пират даже считает, что алкоголь развязывает язык. Но когда дело касается Шиён, речь не идёт о его собственных убеждениях — речь идёт о том, чтобы не оттолкнуть её ошибочным действием. А Юнги знает, что точно оттолкнёт её, если сделает то, о чем ровалийка просит.

Он потеряет её, и это совершенно не то, чего капитан желает.

Юнги знает, что он должен это прекратить. Но это сложно. Так чертовски сложно, когда она так близко к нему, когда она просит его, когда ему стоит только руку протянуть. Как бы он не хотел поступить правильно, каждая секунда толкает его дальше от неё.

— Не говори так, прошу. Ты убиваешь меня. Я не могу.

— Ш-ш-ш, любовь моя. Не притворяйся порядочным, когда ты никогда не бываешь порядочным или честным. Мы ведь прекрасно знаем, что ты пират — чести в тебе маловато.

Не дожидаясь его ответа, Шиён медленно находит одну из его рук, нежно сжимая его ладонь, а затем нежно прижимается своими губами к его, захватывая их в нежном поцелуе. Её волосы щекочут его лицо, на её губах остался привкус рома — и пират просто не может понять, что в эту секунду пьянит его.

Ощущение мягких губ на его, её вкус — почти невыносимы. Он не может не застонать ей в губы, его тело жадно отвечает на её прикосновения, и Юнги невольно сжимает её талию сильнее, из-за чего его пальцы сильнее впиваются в её открытую плоть.

— Любовь, — выдыхает он между поцелуями, его голос хриплый от желания. — Ты меня сведёшь в могилу.

Юнги хочет её, хочет её так отчаянно, что его трясет. Каждая часть его тела горит от желания, его сердце колотится в груди, его кожа становится сверхчувствительной, а ощущение её тела на его бедрах просто сводит его с ума.

Шиён так чертовски красива, и она предлагает ему себя так бесстыдно. Он хочет её так сильно, что это почти больно. Юнги знает, что проигрывает битву, его самообладание все больше и больше ускользает из его рук.

— Я пытаюсь быть джентльменом, я пытаюсь поступить правильно с тобой. Не делай этого со мной.

Юнги чувствует, как его тело отвечает ей, его сопротивление рушится. Его руки трясутся, его дыхание прерывистое, каждая фибра его существа взывает к ней. Но он всё ещё пытается удержаться, не хочет сдаваться, не так.

— Боги, ты…

Пират отчаянно отодвигается от её губ, зажмурившись, а после, сделав глубокий вдох, обнимает её лицо руками, не давая Шиён снова наклониться к его губам. Глаза его блуждают по её лицу, впитывая каждый дюйм её красоты. А сердце колотится в груди, тело кричит ему, чтобы он взял её, сдался.

— Нет, — Юнги произносит слово твердо, хотя это почти убивает его. Он смотрит ей в глаза, его голос грубый, но твердый. — Я не буду пользоваться тобой, когда ты в таком состоянии. Ты слишком пьяна, милая. Это было бы неправильно.

— Юнги, пожа…

— Шиён, я сказал «нет», — он отстраняется от неё, его голос становится резче, чем Юнги предполагал. Ему сложно отказывать ей, особенно тогда, когда Шиён так сильно хочет его. — Я сказал нет, любимая. Ты слишком пьяна. Я не буду воспринимать такие твои желания, когда ты пьяна. Ты пожалеешь об этом утром, — теперь он добавляет мягче, нежно лаская её щеки большими пальцами.

Юнги чувствует разочарование в её взгляде. Шиён смотрит на него своими невозможными глазами, вся такая пьяная, раскрасневшаяся и… красивая настолько, что у него внутри всё ломается под таким жестоким натиском совершенства. Она тянется к нему, умоляя, хотя она никогда не была такой, как будто всё, что она скрывала, вырвалось наружу.

— Ш-ш-ш, милая, — нежно говорит Юнги, ласково целуя кончик её носа. — Я дам тебе всё, что ты только пожелаешь, но только тогда, когда ты попросишь об этом, не будучи так сильно пьяна, хорошо?

Шиён колеблется, но всё-таки сдается. Разочарование от отказа быстро покидает её тело, когда она прячет лицо в изгибе его шеи. Её ровное дыхание опаляет кожу, а руки слабо обнимают его торс, путаясь в свободной ткани его рубашки.

— Хорошо, я воспринимаю это как «да», — бормочет пират ей на ухо, теперь целуя в висок.

Шиён не сопротивляется, когда Юнги осторожно откидывается назад, укладываясь на песок, а после осторожно устраивает её тело на своём, чтобы она не спала на песке.

Он обнимает её, прижимая её к своей груди, чувствует мягкость тела напротив своего, теплое дыхание на своей коже. Обнимая её одной рукой, теперь крепко лежащей на её спине, Юнги опускает вторую на её затылок. Его пальцы, украшенные драгоценными кольцами, путаются в мягких, немного спутанных волосах.

— Никому не говори, — бормочет ровалийка, хотя и не поясняет, о чём именно пирату не стоит говорить.

— Не скажу. Только попроси однажды, хорошо? Даже если тебе потребуется десятилетия, чтобы решиться.

Юнги крепко прижимает Шиён к себе, укачивая её в своих объятиях, пока они лежат на песке. Её голова покоится у него на груди, пока он сам нежно проводит пальцами по её волосам, пытаясь успокоить, пока ровалийка медленно засыпает.

Он лежит там в тишине, устремив взгляд на тёмное небо и чувствуя, как её тело расслабляется напротив его.

Юнги не уверен, что она когда-нибудь попросит. Не уверен, что этот момент повторится. Момент, когда она просила его дать то, что он и сам так сильно желал ей дать.

Но есть то, в чем он уверен: лучше не знать, будет ли ещё такой шанс, чем воспользоваться женщиной, которая значит для него так много. И пусть он и был гнусным пиратом и подонком, поступать так с ней ему совершенно не хотелось.

Шиён — самое ценное сокровище в его жизни. И Юнги хочет, чтобы его сокровище само попросило его привести в реальность все его самые смелые мечты. Лучше он останется расстроенным, разгоряченным и взволнованным, но знающим, что она не возненавидит его утром.

Хотя ему вдруг кажется, что она всё равно возненавидит его с утра. Не потому, что он что-то сделал или не сделал, а потому, что сделала она — он видел её желание, видел, как она действовала так, словно освободила все свои давние желания.

Лучший исход для Юнги — тот, в котором ровалийка забудет, чем закончился вечер. И, держа её в своих объятиях, пират ловит себя на мысли, что едва ли мысленно не умоляет её забыть.

И он, надо признаться, чувствует, как его накрывает волна успокоения, когда Шиён, шутя и издеваясь, следующим утром подтверждает, что не помнит ничего после того, как он подарил ей браслет.

Для Юнги это становится настоящим подарком свыше.