- Это что такое? - шипит Дракен, заталкивая Ханму в темноту. Ханма хихикает дурацки, отпихивая его от себя. Рюгудзи хватает за запястья. А тот вырывается, выпутывая свои длинные руки.
- Костюм, Кен-чин. Всего лишь костюм для Хэллоуина.

Костюм, ага. Для Хэллоуина. Скорее для того, чтобы Рюгудзи в могилу свести раньше срока. Как иначе объяснить это непотребство, замаскированное под школьную форму?

Ханма, похоже, с какой-то школьницы её и снял. Потому что ей-то она немногим выше колена, а ему - едва задницу прикрывает. Весьма, сочную, надо сказать, задницу. Которая так и просится в руки. Особенно, когда Ханма тянется за очередной конфетой.

Из-под тёмно-синей кромки выглядывает краешек трусов. Розовых трусов с Хэллоу, мать её, Китти. Кожа поблёскивает от складки под ягодицей до трёх полосочек высоких гольфов. Край ткани прикрывает багровеющее пятно. Не рассчитал, Дракен, не рассчитал - прикусил вчера слишком сильно.

Зато Шюджи рассчитал. На его длинные ноги засмотрелся не только Рюгудзи. Дракен всё замечает. Сглатывают жадно оба Хаитани, обряженные в демонов. Обычно скромный Тетта спрашивает у Ханмы, принести ли ему чего-нибудь, задирая вверх кошачьи ушки. Даже Майки в плаще Танджиро отрывается от тайяки. Подзывает Ханму и что-то шепчет на ухо.

А пока Ханма слушает, все, кто рядом замирают. Ему приходится чуть наклониться. Концы красного галстука задевают плечо Майки. Подол юбки задиристо скользит вверх. Дракен не выдерживает.

- На пару слов, - кажется, здесь была свободная комната.

- Ты что творишь, придурок?
- Ай-яй-яй, Кен-чин, ты что, педофил? Пристаёшь к невинным школьницам. Как некрасиво, - дразнится Ханма. А у самого уже соски чуть натянули тонкое полотно матросски. Взять бы их...
- Доведёшь меня, Ханма, - рычит Рюгудзи.
- Куда именно, Дракен? Ахххх... - прикрывает глаза Шюджи.

Большая ладонь не церемонится. Одно движение - жалобный треск рвущейся ткани заставляет проститься с трусишками, летящими на пол. Они, впрочем, и так уже были на пределе. В руку ложится увесистый предмет, которого у школьниц между ног не должно быть.

Дракен защёлкивает замок. Ему похуй, что их могут услышать. Не похуй, что могут увидеть такого Шюджи. Закусившего губу. Прижатого к стене. Задницу его, так идеально ложащуюся в ладони. Ноги его охуенные, сжавшие бока.

Блядскую его эту юбку, уползшую на талию. Блядские глаза, одним качком ресниц передающие похоть. Блядский вихор на макушке.

Оттянуть его и впиться зубами в услужливо подставленную шею. Даром, что не вампирский образ выбрал.

Быть внутри. Где горячо. Где тесно. Где можно поймать точку и сделать Ханму покладистым, пусть и на пять минут.

Зажать рот, чтобы слишком уж сильно не выдал, как ему хорошо. Самому прильнуть к плечу, чтобы никто не знал, как Дракену с ним хорошо. Там, за дверью, конечно, догадываются, что не воспитательную беседу Рюгудзи ведёт, но - похуй.

Дракен перевязывает презерватив. Выкидывает в найденную мусорку. Натягивает на Шюджи со своего плеча самурайское кимоно - как знал, что этому еблану пригодится.

- Ещё раз увижу тебя в этом наряде перед кем-то - ты у меня сидеть не сможешь.
Ханма на это только толкается задницей, со спрятанной под длинной накидкой юбкой ему в пах.