Шин их не одобряет. Но когда Манджиро волновало чужое мнение, пусть даже и мнение брата? Главное - одобряет Вакаса.
- Хороший мальчик, - два слова будоражат похлеще американских горок, заставляя поджиматься стопы, а воздух искать заново путь в лёгкие.

Манджиро важны прикосновения и Вака-сенсей щедр на них. Каждое что-то значит.
Потрепал по макушке - доволен ударом. Пара хлопков по спине - отличная защита, так держать. Сжал плечо - постарайся, постарайся, Майки, ты можешь лучше.
Но когда они остаются вдвоём и прикосновений становится больше, им на помощь приходят слова.

- Вот так, Майки, умница, - в ответ на робко прикасающиеся губы.
- Ты так глубоко вбираешь меня, Майки, у тебя отлично получается, - и Манджиро задыхается не от заполнившего глотку члена, а от пробегающей по телу сладкой дрожи.
- Посмотри, какой ты красивый, Майки, - пока он обустраивается на его паху, а Вакаса целуя сзади шею, кивает на зеркало напротив.
- Посмотри, какой ты сильный, - Майки может вынести с одного удара парня на полметра выше его и в три раза тяжелее, а ещё - может минут двадцать простоять в планке и не шелохнуть и мускулом (хотя так хочется), пока Вака-сенсей снизу дразнится, всячески сбивает настрой, покусывая живот и спускаясь коварно ниже.
- Ты такой узкий, Манджиро, такой горячий, такой... - Вакасе уже не хватает слов, - самый лучший, самый лучший, - шепчет он, пока Майки обхватывает его тугими стенками и от каждого падающего с языка слова сжимается сильнее, впускает Вакасу глубже, хнычет, не в силах выдержать то, как готов Вака его обласкать голосом, руками, всем телом, и не сдерживает тонкого крика, когда слышит в такт толчкам внутри себя:
- Обожаю тебя, Майки... Лучше тебя нет никого... Никто... С тобой... Никогда... Не сравнится...