Юнги всё больше привыкал к обществу Чимина в своём настоящем облике. И всё более неловко было общаться с ним в образе Юнджи. Пак рассказывал о том, какой у неё хороший брат, а та лишь могла коротко кивать, мысленно ухмыляясь невинным приукрашиваниям ситуаций. Всё шло до омерзения гладко. В некоторые моменты Мину хотелось, чтобы Чимин подошёл к нему и прекратил это всё. Просто сказал бы, что знает. Возможно, отвесил бы пощёчину, но всё бы прекратилось. Общение в виде Юнджи, Юнги, неважно. Сам брюнет не мог уже этого сделать. Не мог вырывать из своей жизни блондина, который заполнял всю пустоту, что становилась больше с каждым годом, до краев своим теплом и уютом.

      Всё остановилось на мертвой точке. Юнги больше не мог. Если говорить на чистоту, то уже, как и полагается парочкам, пусть сомнительно было называть Юнджи с Чимином так, они уже должны были перейти к чему-то большему, чем к недолгим встречам в различных кафе, зоопарках, площадях. Но всё остановилось и текло так стабильно, что Мину было тошно. Тошно было брать деньги и воспринимать однообразную похвалу Джуна, что был вполне доволен воодушёвленным Паком и не скупился на различного рода обновки для Юнджи.

      Но это всё.

      Конец.

      Так продолжаться не может. Юнги не выдержит.

      Это то, что промелькнуло в голове перед сном, и Мин сорвался. Одиннадцать часов вечера, Хосок уже без задних ног валяется на диване, на котором уснул при просмотре фильма, а брюнет, быстро собравшись, вылетел из квартиры, успев захлопнуть дверь, тем самым разбудив красноволосого. Дождь бьёт холодными каплями прямо в лицо, а перед глазами знакомый до боли дом. Громко постучавшись в дверь, Юнги стал думать об опрометчивости своего поступка. Возможно, в квартире уже спят, и тот хотел было уйти, но нет. Джин весь растрепанный, с румянцем на щеках и в одних шортах. Кажется, такие он видел на Намджуне в прошлую пятницу. Неудобно вышло, думает Юнги, но в жизни:

      — Мне срочно нужен Джун.

      — Ну, проходи, чучело ты наше, — интонация отдаленно напомнила ему мать, но в голосе чувствовались нотки заботы, а в голову прилетело махровое полотенце.

      — Хён, кто там? — Намджун был менее скромен, потому вышел в одних боксерах и с явным недовольством на лице. Однако, увидев, кто пришел в столь поздний час, Ким удивился. — Что-то случилось? Что-то с Чимином?

      — Нет, Намджун, — покачав головой и вытерев с лица воду, ответил Мин. — Я заколебался. Так не может продолжаться вечно.

      — Что именно? — разумеется, тот понимал, о чём речь. Кивком головы показав нахмурившемуся Джину, что всё в порядке и дождавшись, пока тот выйдет, Намджун продолжил слушать.

      — Чимин привязался ко мне. В виде Юнджи и в виде меня.

      — А ты? — хмыкнув, Ким прошёл к дивану и присел.

      — Что я?

      — А ты привязался к Чимину, Юнги? — взгляд у Намджуна, как никогда серьезный. Пронизывающий. Мудрый. Тот, который не оставляет сомнений в образованности и уверенности его владельца. Хладнокровного Мина передернуло.

      В голове заскрипели шестеренки, которые отвечали за любовь, симпатию и привязанность. Кажется, они перестали работать с раннего возраста. Осознание реальной причины, почему брюнет пришел сюда, стукнуло неожиданно и больно. Так не должно быть.

      — Ладно, — после минуты молчания светловолосый продолжил говорить: — Я дам тебе последний шанс. Шанс найти нормальную работу, придумать адекватную причину для расставания с Чимином и шанс разобраться в своих мозгах прежде всего. Для Чимина сейчас Юнджи уехала. Юнги разгребает всё дерьмо, что та натворила. Думаю, достаточно. А теперь пойди и извинись перед Хосоком, который переживает за своего друга.