Юнги разлепляет влажные глаза, с неохотой пытаясь осознать, где и что он делает. Чимин мягко трясет за плечо, шепча, что через минуту нужно будет выходить. Вокруг колкие взгляды и насмешки, недоумения со стороны соседей и открытая неприязнь, но и Пак, и Мин цепляются друг за друга, пока идут к квартире, как за спасательный круг. Кажется, будто, если отпустят хоть на секунду, все пропадет и растворится. А перед глазами будет все тот же кровавый закат и одиночество — за спиной.

      Чимин все так же шепотом, на полувыдохе предлагает еду или кофе, отправляет Юнги в горячую ванну, чтобы хоть как-то согреть продрогшее тело, но тот не отпускает. Тянет блондина за край кофты в комнату и валит вместе с собой на кровать. Никакой пошлости, неуместного подтекста, лишь интимная обстановка, когда кончиками оледеневших пальцев можно прочувствовать душу. Прикоснуться, огладить, ощутить. Сломать и разорвать.

      Любое действие, вздох и взмах ресниц значимы. У обоих дыхание спокойное, глаза полуприкрыты и смотрят в чужие подрагивающие веки. А за грудной клеткой гулко и быстро бьется одно сердце на двоих. Юнги не отпускает, прижимается ближе, Чимин утыкается светлой макушкой куда-то в чужое плечо, выдыхая горячий воздух и чувствуя, как от влаги начинает блестеть бледная кожа в свете луны. Они не помнят, как уснули, но точно знают, что сделали это вместе.

***

      Утро настает вместе с хриплым, громким и продолжительным кашлем брюнета, чьи плечи затекли от лежащего на нем блондина и несменяемой позы. Привычно белая кожа на лице окрасилась в розовый, а лоб блестит от испарины. Заболел.

      Чимин приходит в себя спустя секунд тридцать, пытаясь поднять опухшие ото сна веки и сфокусировать взгляд на задыхающемся Юнги. Быстро подрывается, рыская в аптечке и на ходу ставя чайник.

      Оживление длится полчаса, в ходе которых Мин обтерт влажным полотенцем, потому что «во время болезни нельзя горячий душ принимать, а холодный будет еще хуже», переодет, уложен в уже расправленную постель и вынужден слушать причитания в духе «кто ходит в рубашках вечером осенью». Кажется, именно в этот момент, видя, как Пак, аки заботливая женушка, возится с больным, Юнги чувствует себя счастливым. В порыве чувств тянет блондина на себя и целует, вкладывая в прикосновения рук и губ всю благодарность за спасение души и тела.

***

      Тэхен спит, когда в его дверь громко стучат и она, чуть скрипя, открывается Намджуном. Проснувшись от таких манипуляций, он непонимающе смотрит на брата, молча спрашивая, что от него хотят. Намджун несколько минут терпеливо ждет, что скажет младший в свое оправдание, но тот молчит и все так же делает вид, что не знает, где провинился. В итоге Ким-старший сдался и спросил:

      — И чьей идеей было рассказать все Чимину, твоей или Чонгука? — без предисловий, четко. Так, что от вопроса уйти невозможно, но Тэ тупо уставился на брата, осознавая ситуацию. Что они могли рассказать Паку?

      — Он все знает? — не веря, задает Намджуну очевидный вопрос, имея в виду Юнги. Кажется, они своими руками испортили все.

      Джун же, поняв, что младший до этого момента ничего не подозревал, лишь тяжело вздохнул и махнул рукой.

      — Разбирайся с Чонгуком сам, — а после вышел и уже тише закрыл за собой дверь, оставив Тэхена наедине со своими мыслями. Ему нужно было сделать один звонок.