— Ну и где они? — откинувшись на диван, спросил Юнги. — Сами больше всех орали, что давно не виделись, и еще где-то ходят.

      — Если они выкинут что-то вроде того, что произошло в кафе недавно, я их больше не позову, — фыркнув, отвечает Чимин и укладывается головой на голые колени брюнета, чувствуя вплетенные в волосы холодные пальцы.

      — Ну, из квартиры, как из кафе, нас хотя бы никто не вышвырнет, — произносит зашедший с подносом разных вкусностей Джин и усаживается на мягкий ковер, располагаясь между ногами Намджуна и ощущая спиной теплоту чужого тела даже через слои свитеров. Ким оплетает талию впереди сидящего парня и ловит ртом подсунутое печенье. — Можем начать, а они ко второй игре подойдут.

      — Мы играем на желание, и они не отвертятся от его выполнения, — Мин ловит подкинутую старшим шоколадку и сразу сует половину в открытый рот лежащего на коленях блондина. — Но если Тэхен решит разнести мне квартиру, я спокойно смогу их вышвырнуть. Ладно, доставай карты, сейчас папочка вам покажет, как нужно играть.

      Чимин поднимается с нагретого места, кидая быстрый лукавый взгляд и тихо произнося «папочка?», а после зависания Юнги спускается на пол к остальным. Намджун, выглядывая из-за широких плеч Джина,  профессиональной скоростью растасовывает карты, когда в коридоре слышится оглушительный басовитый смех и топот ног.

      — Не начинайте без нас! — в комнату вваливается Чонгук с сидящим у него на спине Тэхеном.

      — О, вы вовремя, — улыбаясь младшим, говорит Чимин и освобождает место для плюхнувшихся рядом парней, а после поворачивается ко всем, забирая в руки карты. — Ну что, сначала разминочную, а потом уже на главное желание?

      Прозвучало всеобщее согласие, и игра началась. Сначала все шло беззаботно, весело, шли обсуждения, разговоры и смешки. Во второй игре уютная атмосфера с каждой минутой становилась напряженнее, и в воздухе искрило желание всех победить. Впрочем, то, что каждая пара считалась одним целым и могла между собой советоваться, облегчало общую задачу, но при этом поворачивала ход событий неожиданным для всех образом.

      — Черт, повезло Хосок-хену, отдохнет в любом случае на халяву, — пробурчал Намджун, сосредоточенно отвечая на нападки со стороны пары Юнги и Чимина.

      — Это же наш подарок ему на день рождения, так что все честно, — пожимая плечами, ответил на риторическую реплику брата Тэхен, попутно пытаясь высмотреть карты в руках Джина.

      — Ага, очень честно, — закатил глаза Юнги, попутно закидывая НамДжинов козырями. — Подарок «наш», а платит одна пара.

      — Не ворчи, — Чимин пихает локтем брюнета, а сам старается прикрыть карты от наглеющего друга, которого даже молчаливый и неожиданно хороший игрок Чонгук не в силах остановить. Хотя у блондина закрадываются сомнения, что младшего интересует что-то помимо массирующей мочку уха руки Тэхена.

      За наблюдениями за трогательной парой младшеньких, которые не способны отлипнуть друг от друга, Чимин не заметил, как Юнги, забрав у него из рук карты, заваливал старших, тем самым не давая сделать им ход. После пропуска сосредоточенный Мин переключился на Чонгука с Тэхеном, последний из которых был явно больше заинтересован белым потолком, чем ходом игры. Чон талантлив и безусловно перспективен, однако Юнги — опытный игрок, а потому выигрыш в этой схватке один на один берет за собой именно он, пафосно кидая последние две карты удивленному младшему под нос и улыбаясь так, что глаза превращаются в щелки, а у Чимина в груди щемит. Он полностью не осознает победу, которая сулит то, что в предстающем путешествии они не останутся с грошом в кармане, потому как плавится от рук, обнимающих со спины и забравшихся немного под свитшот, остужая холодными касаниями горящую кожу. Покоящаяся на плече голова будоражит контрастно теплым дыханием в шею, а темные волосы щекотят щеку.

      Побежденный Чонгук — злой Чонгук. Неважно, будь тот проигрыш незначителен или судьбоносен, его жажду быть всегда во всем первым не сломать. А потому, кидая взгляд на трех заинтересованных в том, кто же выйдет победителем, парней, и аурой самоуверенности убеждая Тэхена в их несомненном выигрыше, Чон поворачивается к Намджуну, который слушает советы со стороны склонившегося над ним Джина.

      Ким-старший расслаблен, его не сильно заботит сам факт проигрыша и потери, которые он понесет за этим, так что спокойствие и умиротворение, излучаемое парнем, расслабляет и насупившегося Чонгука, и игра проходит не так напряженно, как предполагалось ранее. Однако Джин и Тэхен, аки волнующиеся жены, почти не моргали, смотря на ожесточенные бои своих мужей.

      В последний момент, когда у обоих остается по две карты, а исход игры может решить лишь удача, ход идет за младшим. Оставив раздумья позади и положившись на природную удачу и интуицию, Чонгук со спокойной душой кладет более симпатичную по его мнению карту и ждет. Намджун ухмыляется, делает все нарочито медленно. Хмыкает, поворачивается ко всем затихшим и раскрывшим рты, двумя пальцами захватывает карту. И кладет ее вниз, обозначая свой проигрыш.

      Чонгук совершенно по-детски открывает рот, сразу теряя весь образ и превращаясь в кролика, которого хочется лишь затискать. Что и делает Тэхен, вешаясь на плечи того и потираясь щекой о его щеку. Но только он знает, каким младший может быть папочкой, смотря сверху вниз с ухмылкой, приказывая, наказывая и поощряя.

      — Ну, значит, у нас старшие оплачивают поездку, — трепля Чона за волосы, произнес вставший с насиженного места Юнги. — Я лично рад, что это вы. Со студентом и человеком, только что закончившим школу мы бы дальше Пусана не уехали.

      — Эй! — кидая в смеющегося брюнета подушку, возмутился Тэхен и повернулся к Намджуну. — Так куда поедем, хен?

      — В аэропорту послезавтра узнаете, — бросая перед охреневшей компанией билеты, под шумок переданные Джином, говорит Джун, ловя восторженно-удивленные «выпендрежник». — А теперь, мелкие, нам уже пора, — толкая к выходу Чонгука с Тэхеном, Ким попрощался с хозяевами квартиры, подмигнул Юнги и вышел.

      — Малыш? — невесомо обнимая блондина, тихо обращается Мин. — Может, сыграем еще раз?

      — Если только один раз, — разворачиваясь в чужих объятиях, улыбается Чимин и быстро целует парня в уголок обветренных губ, резко ныряя из замка бледных рук и пробегая в зал. Приглушает свет, оставляя теплое и ненавязчивое освещение, раздает карты и наблюдает за приглушенными бликами, расплывающимися на оголенных участках родного тела. Искусство.

      Игра проходит без особой сосредоточенности, плавно и словно фоном. Основным действом обоих является любование и наслаждение от нахождения в обществе друг друга. Уютно.

      Однако Чимин, скользя по Юнги взглядом, натыкается на волновавшие его с самого вечера голые ноги в не самых длинных джинсовых шортах и зависает. А потом, сощуривая глаза от лукавой улыбки, решает воспользоваться случаем, кладет руку на бледную ногу, слегка поглаживая и тем самым расслабляя до невозможности брюнета.

      — Юнги? — парень поворачивает голову в его сторону в немом вопросе, а тот продолжает: — Может, сыграем на желание?

      — А тебе не хватило предыдущих азартных игр? — выгнув бровь, спросил старший, лежа уже на полу и опираясь головой на подставленную ладонь. А после хитро щурится, задавая риторический вопрос: — Или мы будем играть уже по-взрослому? М, малыш?

      Чимин максимально плавно наклоняется к застывшему в ожидании Юнги; улыбается, когда между лицами остается пара сантиметров; смотрит прямо в чужие блестящие глаза и отстраняется, шепнув «да». Раскладывает нарочито медленно карты, выгибается, облизывает губы и манит мягкими движениями, матовым блеском кожи с мелкими бликами от играющего света.

      Юнги откровенно забил на все, кидая первые попавшиеся карты в ответ на те, что кладет предусмотрительный Чимин, чьи навыки в игре ниже среднего. Однако применяемые методы действенны, и вот уже несколько минут Мин, находясь в прострации и почти не моргая, оглаживает взглядом изгибы чужого тела под безразмерным свитером. По памяти. Кончики пальцев фантомно ощущают гладкую и неизменно теплую кожу, отзывчиво проминающуюся каждый раз под напором его ладоней.

      — Я выиграл! — из мыслей выводит громкий для привыкших к тишине ушей возглас счастливо улыбающегося и хлопающего в ладоши Чимина. — Даже не представляю, как так могло получиться, — ухмылка и выжидающий реакцию взгляд.

      — Это было подло, к твоему сведению, — хмыкнув и размяв затекшую шею, ответил брюнет. — Ну, и чего же ты хочешь?

      — Боюсь, все мои желания относительно тебя ты за сегодняшний день не выполнишь, — многообещающе выдал блондин, подрываясь и воодушевленно раздвигая дверцы шкафа, краем глаза наблюдая через зеркало за реакцией старшего, — но одно точно под силу.

      — Это смахивает на дешевую интригу, Чи… — Юнги не успевает договорить и давится печеньем, засунутым в рот пару секунд назад, а после недоуменно смотрит на предмет в руках счастливого парня. — Ты серьезно?

      — Серьезнее некуда, Юнджи, — обаяние, немного хитрости, и Мин Юнги сокрушенно стонет, выхватывая мешок из чужих рук, и шагает в ванную комнату.

      Десять минут отборных матов, ударов об всевозможные косяки в узкой комнате, похихикиваний Чимина и из-за нетерпения блондина смятие в очередных порывах покрывала. Неторопливые шаги, и Чимин застывает. Сначала в ожидании, а потом от вида чужих худых ног в одних чулках. Чулках в сетку, что доходят до половины бедра, повторяя изгиб гладких ног, верхняя часть которых прикрыта длинной футболкой. Чимин конкретно зависает и отходит лишь после того, как натыкается на чужой недовольный взгляд и скрещенные на груди руки.

      — Ты выглядишь, как дурачок, — фыркает брюнет, отводя взгляд в сторону и делая вид, что это не он стоит сейчас посреди комнаты в женских чулках. — Прямо как в нашу первую встречу.

      Чимин по-доброму усмехается и перехватывает чужие руки, перетягивая на себя и заставляя раздвинуть ноги и упереться коленями по бокам бедер на кровать. Почти невесомо ведет от выпирающих ключиц до лица, оглаживая и давая волю воспоминаниям. Как красиво обрамляли лицо пряди смоляных волос; как подведенные темными тенями глаза щурились при редких улыбках; как плавны были движения бледных рук. Сейчас перед ним что-то еще более прекрасное.

      Юнги прерывисто выдыхает, когда рука, до этого покоящаяся на бедре неподвижно, резко сжалась, впиваясь через сетку в молочную кожу. Это словно дает спуск на дальнейшие действия: Мин ведет по бокам, забираясь под свитер, и чувствует разгоряченную спину, которая покрывается мурашками от холодных прикосновений. Он все так же чувствителен к этому контрасту температур. Пламя и лед. Чуть более настойчивое движение, и спина блондина послушно прогибается под этим натиском, а рука идеально ложится на поясницу, забираясь двумя пальцами под кромку джинсов и оттягивая ее. Чимин заводит ладонь на затылок, хватая отросшие волосы в кулак, и буквально врезается в чужие губы, стукаясь зубами и прикусывая язык. Юнги никогда не закрывает глаза при поцелуе и смотрит на дергающиеся ресницы и нахмуренные брови, на липнущую к вискам челку и румянец от духоты помещения.

      Брюнет отстраняется, тяжело дышит, оставляя на лице напротив тонкую блестящую пленку, и ведет кончиком языка по скуле, прикусывая и сжимая руками бока, распаляя. Чимин дергается от смешанных ощущений щекотки и поглощающего вожделения, неосознанно царапает кожу на бедре и рвет тонкую ткань. Во рту пересохло от частых вдохов и выдохов, горло нещадно дерет, и из груди вырываются чересчур хриплые тихие полустоны. Юнги сам стягивает с себя футболку, берет чужую руку за запястье и ведет от плоского живота по своей груди, задевая соски, по шее, пока не обхватывает пальцы губами, прикусывая и перекатывая фаланги между языком. Вбирает в рот, посасывает с характерными звуками, а блондин тем временем окончательно хмелеет от чужого влажного взгляда и припухших губ. Накрывает через ткань член, массируя и чувствуя, как с каждым движением плоть становится все тверже. Одним пальцем залезает под резинку трусов и оцарапывает нежную кожу, на что ощущает сильный укус со стороны старшего и его недовольный стон.

      Чимин играет: резко опускает резинку, оставляя от удара красную полосу на чувствительном месте, вынимает руку из захвата чужого рта и сам облизывает коротко пальцы, проходясь по ним широким движением языка. Глаза в глаза.

      Ноги и Пака, и Юнги затекли от неудобного положения, потому Чимин встает, укладывая Мина на спину, а сам залезает на его бедра, не отказывая себе в удовольствии снова порвать резким движением чулки, слушая их треск и наблюдая за извращением перед его глазами. Юнги видит чертей в глазах парня, усмехается и резко тянет его на себя, схватив за свитер. Наклоняет затаившего дыхание блондина так, чтобы тот услышал еле различимое «Чимин-и воплощает свои мечты касательно Юнджи?».

      — Знаешь, хен, — перенимая правила игры Юнги, Пак выставляет по обе стороны головы брюнета руки и шепчет так же в ухо: — Юнджи, конечно, горячая, но не смогла бы так меня трахнуть.

      А после запускает руку тому под ткань трусов, оглаживая красные борозды-следы от нижнего белья, спускаясь и дразняще слизывая с текущей головки предэякулят. Приподнимает худую ногу, ведя носом по порванной ткани, и цепляет зубами, задевая бледную кожу. Тянет вниз, делая очередную крупную дырку, а после стягивает с себя, наконец, теплый свитер. Юнги смотрит на влажную кожу с испариной, на тяжело поднимающуюся грудь и расстегнутую неизвестно когда ширинку. Бесцеремонно и неожиданно для блондина накрывает виднеющуюся головку ногой. Стягивает, насколько это возможно, вниз джинсы большим пальцем ноги и массирует плоть ребристой от сетки тканью, слушая задушенные стоны. Чимин снимает с себя оставшиеся вещи, а Юнги продолжает свою пытку, пока Пак силится стянуть и чужие боксеры.

      Мин тянется и кладет ладонь на бледное горло, чувствуя дернувшийся кадык, и тянет несильно на себя, пару секунд смотря на пьянящий взгляд, дыша одним воздухом, выдыхая на ярко очерченные влажные губы буквально всего себя: близко, жарко, слишком мало. Каждый поцелуй с заломанными от переизбытка чувств к этому невинно-опасному парню с улыбающимися глазами получается неровным, будто урванным тайком и с опаской у судьбы. Будто с желанием как минимум вдохнуть кусочек этой прекрасной души, что умеет любить и быть любимой.

      Кусая скулу с оттягиванием тонкой кожи и слушая нетерпеливый скулеж со стороны блондина, которому буквально некуда деть руки, Юнги перехватывает ладони Чимина, кладет на свои ноги, проводя по мелкой сетке и давая ощутить ее полностью. Он наверняка знает, как действуют на него с тех самых пор его стройные бледные ноги. Пока Пак, поддаваясь на провокации брюнета, оглаживает кожу, периодически надрывая отверстия в сетке, Юнги проводит по бокам, опуская ладони на рефлекторно подающуюся в родные руки задницу, засовывает пальцы в карманы джинс, двигая ими. Острая коленка, обтянутая сеткой, скользит по покрывалу и упирается в ярко выраженное возбуждение Чимина, на что тот остро реагирует шипением и укусом в сгиб плеча, получая в ответ на неожиданную реакцию сжатые пальцы на заднице.

      Юнги смакует распаленное и возбужденное выражение лица Чимина, заранее знает слабые места младшего и умело орудует своими познаниями: кусает, поглаживает в особо чувствительных зонах, забирается холодными пальцами через полюбившиеся ямочки на пояснице к оголенной гладкой коже под тканью джинс, остужает и хрипит на ухо тихое: «Думал, я не услышу, как ты готовился к этому?». А после проводит сухими пальцами по растянутому отверстию, собирая на кончиках смазку с отвратительным запахом, который нравится Чимину. Он своей приторностью и насыщенностью перебивает естественный и едва уловимый запах самого блондина, но Юнги едва ли горит желанием поведать об этой причине недовольств самому Паку.

      Два пальца входят, растягивая еще тщательнее и расслабляя, давая забыться от ощущений, возможно, не самых приятных, с помощью другой руки, что, подобно отдельно существующему организму, распаляла желания Чимина своими движениями до пика.

      — Думаю, так будет быстрее, хен, — блондин, выпрямляясь, заводит руку назад и добавляет свой палец к двум чужим, переплетая его с ними и помогая растянуть. Юнги добавляет еще смазки, морщась от запаха и ощущая, как та начала капать уже на его собственные ноги. А Чимин, думает старший, совершенно не изменился с их первого раза. Такой же любопытный, распаленный и ужасающе любящий доводить до иступления своего парня, каждый раз пряча натуру искусителя под маской вечно смущенного мальчика.

      Пресс блондина напрягается, показывая четкий контур мышц, когда Юнги, удобно держась за выпирающие тазобедренные кости, помогает тому самому насаживаться на мелко подрагивающий от предвкушения и мыслей самого брюнета член. Висящие на щиколотках джинсы и стекающая по виску капля пота мешают, но никак не отвлекают: все будто на острие иглы, напряжено до предела и при этом предвосхищающее грандиозное.
Чимин с тяжелым выдохом опускается и останавливается, переводя дыхания, пока Юнги, сжавшись до скрипа зубов и подрагивающих кончиков пальцев, мелко царапает крепкое бедро. Больно обоим, несмотря на растяжку, но блондин, закусив губу, пытается начать двигаться, кладя поверх чужой руки свою, поглаживая. Юнги коротко улыбается и толкается бедрами навстречу, а Чимин, явно зная, что в этом ракурсе выглядит максимально соблазнительно, чуть выгибается и проводит по своей груди пальцами, поднимаясь выше и прикусывая кончик с ожидающей реакции улыбкой на губах, на что Мин действительно реагирует. Преодолевая уже менее болезненное чувство узости, толкается сильнее, ударяя бедрами по выпяченной заднице, привстает и кладет на спину уже Пака.

       А Чимин, кажется, только этого и добивался: охотно подставляет ногу, которую Юнги тут же приподнимает, входя более свободно и медленно, со вкусом двигаясь внутри, постоянно облизывает свои сохнущие от дыхания в миллиметре от себя губы, задевая языком и чужие. Мин знает, что тому доставляет отдельное удовольствие выводить на эмоции преимущественно спокойного Юнги, а потому даже не пытается сопротивляться ласкающим рукам и всему виду Чимина — это бесполезно. Проще сразу капитулировать, стимулируя парня изнутри и рукой, слизывая с шеи солоноватый пот и ощущая, как на каждое движение идет реакция такая, что Юнги чувствует себя действительно зависимым и двигается еще сильнее, еще более чувственно, целует глубоко и до полуобморочного состояния от нехватки воздуха.

      У Чимина высокий музыкальный голос, и Юнги срывает все заслоны каждый раз, когда тот пусть и не очень громко, но чувственно начинает стонать. Зажмуривается, царапает все, что находится у него в руках, и, бормоча «Юнги-Юнги-Юнги», кончает. И еще некоторое время морально погибает, прижимая за бедра к себе максимально близко Мина, который утыкается в изгиб шеи, изливаясь и оставляя на влажной пленке пота на коже поцелуй.

      Чимин долго не дает выйти из себя, не выпуская из рук порванную в клочья ткань, и слушает хрипящие вдохи и выдохи Юнги. В висках стучит нещадно, влажные волосы разметаны по подушке, а чересчур громкий в данный момент звук стрелок часов оглушает.

      — Ну что, фетишист, доволен? — ухмылка и уставший довольный взгляд, а после поцелуй в уголок губ, от которого щеки краснеют, а сердце заходится в частом пульсе.

      — А ты никогда не думал о корсете?