Примечания:

Время действия: канонный возраст.
Дазай/fem!Чуя, не такая уж и (не)осознанная влюблённость, а потом осознание, и первый поцелуй, и соукоку созданы друг для друга~

Дазай в который раз задумывается о том, как всё-таки переменчивы все события и как быстро несётся вперёд время. Кажется, вот только что все собравшиеся в банкетном зале вместе находились посреди поля боя, зачищая очередную подпольную шайку, довёдшую за последние пять месяцев Портовую мафию до белого каления палками, вставляемыми в колёса их идеально отлаженного механизма работы, а вот уже все празднуют грандиозную победу, веселятся, пьют и танцуют. Все такие нарядные, ухоженные, счастливые. Если бы не перевязи, пластыри и гипсы на конечностях некоторых подчинённых, могло бы показаться, что всё случившееся было лишь сном. Взгляд карих глаз привычно быстро выцепляет среди собравшихся рыжую макушку. Чуя танцует с одним из подчинённых. До этого она танцевала с Хироцу-саном, со своим главным помощником и даже сумела вытащить потанцевать Накаджиму, после чего тот сумел набраться храбрости пригласить на танец Кёку. Дазай переводит взгляд на зарумянившуюся щеками от алкоголя Озаки, не сводящую глаз с парочки, и усмехается. Вот только усмешка эта выходит настолько же ехидной, насколько ядовитой. Коё оберегает свою ученицу от всего, от чего можно и нельзя, и Дазая это бесконечно забавляет, но не тогда, когда он ловит себя на сходстве с женщиной, потому что и сам не сводит взгляда с Чуи. Которая неожиданно оказывается прямо перед ним. И хорошо, что Дазай успевает отодвинуться вместе со стулом от стола, потому что подвыпившая с подачи Озаки Чуя, которая к тому же не целиком восстановилась за эти три дня после использования «Порчи», оступается и падает прямо на него, так удачно плюхаясь задом прямо на колени своего напарника. Где-то в стороне присвистывает Тачихара, пьющий на пару с Хигучи и Гин, но Дазай его игнорирует, потому что пьяная податливая посмеивающаяся Чуя - зрелище куда более приятное. Видеть напарницу такой расслабленной - а ещё целой и невредимой - приятно и успокаивающе. Не то чтобы Дазай переживает за Чую на поле боя, потому что эта девушка не просто так носит прозвище «мини-мафия», но это совершенно другое дело, когда вопрос касается «Порчи». Дазай отчётливо помнит каждый из тех раз, когда Чуя активировала тёмную часть своей способности. Дазай отчётливо помнит и безудержный безумный смех, и гравитоны, и злое веселье. Дазай отчётливо помнит кровь напарницы, льющуюся из ушей и носа, брызжущую изо рта, когда тело девушки переставало выдерживать напор необъятной силы. Дазай отчётливо помнит, какой слабой и хрупкой, ломкой становится Чуя в момент деактивации «Порчи», как падает в подставленные руки безвольным измученным куском мяса, скрученным судорогами. - Эй, Даза-а-ай, - тянет Чуя и щиплет его за щёку. - Улыбнись. Ты на празднике, не на похоронах. Да, это праздник. Вот только Дазай видит касания смерти в гипсах и перевязях, в пластырях, гематомах на лицах и хромоте. Многих в той битве потрепало, и пусть они выжили, это не меняет того факта, что могли и умереть. Поэтому Дазай не находит в себе сил, чтобы веселиться, пусть где-то в толпе бродят и Анго, и Одасаку. Потому что даже сейчас, когда Чуя сидит на его коленях, когда смотрит на него пьяно блестящими глазами, когда на её щеках лёгкий румянец, Дазай видит разводы сажи, и изодранную одежду, и кровь, залившую красивое лицо. От Чуи пахнет сладким вином, духами и сигаретами. Дазай чувствует лишь запах металла, пороха, сырой земли и дыма. - У меня нет настроения, подставка для шляпы, - криво улыбается Дазай и мстительно щипает напарницу за запястье под поистине кошачье - или змеиное - шипение. - Это только тебя здесь уносит с пары бокалов. Мне нужно намного больше, чтобы забыться и начать веселиться на пустом месте. - Хм-м-м, - задумчиво тянет Чуя, а после резко наклоняется к нему. Так, что их глаза оказываются на одном уровне, а носы почти сталкиваются. - Но это неправильно. Все веселятся, и ты должен. Что мне сделать, чтобы развеселить тебя? Мой напарник не может просто сидеть здесь и распространять тёмную ауру. Пьяная Чуя на самом деле нравится Дазаю, что бы он ни говорил. Пьяная Чуя открытая, подвижная и по-своему счастливая. Пьяная Чуя - беззаботная, заводная и постоянно творит глупости, за которые потом краснеет, и это двойной приз. Пьяная Чуя - много компромата, которым после можно шантажировать строптивую напарницу. Но прямо сейчас, глядя в ярко-голубые глаза, не подёрнутые пеленой боли и страдания, Дазай не хочет издеваться и не хочет придумывать что-нибудь сумасшедшее, чтобы Чуе потом было стыдно из квартиры нос показать. Нет, прямо сейчас всё, чего хочется Дазаю, это... - Просто посиди со мной, - просит он, не пытаясь насмешничать и скрывать истинные эмоции, потому что знает - Чуя всё равно потом ничего не вспомнит. - Просто посиди со мной, Чуя. - Ха? - вскидывает брови девушка. - И всё? Так просто? А потом что-то идёт не так, потому что Чуя не просто остаётся сидеть на его коленях к нему боком - норма для попоек, на которую давно перестали обращать внимание - а крепко обнимает его. И всё бы ничего, но обнимает за голову, при этом поворачиваясь корпусом, и поэтому лицо Дазая утыкается прямо в грудь девушки. Вот это точно происходит в первый раз, и Дазай не может винить неугомонного Тачихару за ещё один свист, и смех, и за «вау, вы видите это, я принимаю ставки на то, убьёт потом Накахара-сан Дазая-сана или нет». В чём, по всей видимости, активно собираются поучаствовать все, потому что Дазай уже краем уха слышит принимаемую ставку от Мори-сана - как подло. - Лучше? - спрашивает Чуя, игнорируя шумиху вокруг и опуская подбородок на его макушку. И начинает поглаживать по затылку и загривку, как щенка. Ох, как унизительно, в самом деле. В иной ситуации Дазай обязательно бы всё это припомнил и уж точно не позволил бы тискать себя как питомца для расслабления нервов, но... Но он помнит окровавленные и обожжённые полы кимоно Озаки и Кёки. Помнит отвратительно выглядящую сломанную ногу Хироцу. Помнит усеявшие землю вокруг Ацуши трупы со вспоротыми животами и вскрытыми глотками. Помнит кровь, залившую землю вокруг Акутагавы. Помнит суетящегося Одасаку в дымящейся одежде, прорывающего сквозь огонь и прикрывающего своих подчинённых. Помнит взрывы и дым, и пламя. Помнит звонкий дикий смех и чёрные всполохи, и усыпанные бетонным крошевом рыжие волосы рухнувшей в его руки после обнуления «Порчи» Чуи. - Да, - отзывается Дазай, крепко обнимая напарницу за талию. - Да, мне лучше. Это странно и даже неловко. Кожаный галстук-боло Чуи где-то потерялся во время пьяных плясок, и ворот её рубашки раскрылся настолько, что при определённом ракурсе видно ленты чёрного атласа по кайме чашек лифа. Это выглядит почти вульгарно, будто Чуя - типичная секретарша большого босса, соблазняющая кого-то своими формами. Такими же крошечными, к слову, как и она сама, ха! Притираясь щекой к мягкой груди девушки, вдыхая запах её духов, нанесённых в ложбинку, Дазай вдруг остро жалеет о том, что Чуя на самом деле не крошечная фея, которую можно было бы спрятать в своём кармане. Тогда Дазай мог бы... Мог бы держать её в своих ладонях и оберегать от всех бед. Это было бы здорово. Это было бы так здорово... «И что за мысли только лезут в голову?» - мысленно фыркает Дазай. А сам покрепче прижимает к себе напарницу, думая о том, что в последнее время у него постоянно каша в голове, когда Чуя рядом. Почему-то когда её нет рядом, становится ещё скучнее, чем обычно. Почему-то во время миссий Дазай начал переживать о том, сколько пуль зацепит девушку, и какие будут последствия. Почему-то в последнее время очень раздражает, когда Чуя любезничает с Тачихарой или Акутагавой, треплет по волосам краснеющего от похвалы Ацуши. Почему-то в последнее время «Порча» видится не идеальным, пусть и крайним выходом из ситуаций, а неизбежным злом, рождающим внутри Дазая чёрное отвращение и злобу. Мыслей о том, чтобы оградить Чую от полевой работы, становится всё больше. Всё чаще Дазай думает о том, что сильная и волевая Чуя, являющаяся сильнейшим эспером и бойцом Порта, а то и всей Японии, на самом деле такая слабая, уязвимая и ломкая. Всё чаще Дазай думает о том, что... Что хочет её беречь. А теперь Чуя сидит у него на коленях и обнимает его, и Дазай вжимается - пусть и не по своей воле - лицом в её грудь. Это очень откровенная близость для них двоих, потому что никогда между «Двойным Чёрным» не возникало притяжения, которое другие могли назвать романтическим или сексуальным, но... Чуя в его руках маленькая, тёплая и льнущая всем телом. Чуя трётся подбородком о его макушку, поскрёбывает короткими ногтями за ушами и... Ну... Её грудь, да. Мягкая и буквально подставленная Дазаю, как какой-то десерт или мягкая подушка для сна. Чуя обнимает его, гладит, прижимает к себе и не чувствует себя неловко от того, в каком они положении. Чуя делает всё это, потому что пьяна, конечно, но ещё и потому, что Дазай попросил её. Дазай попросил, и Чуя осталась рядом, и поэтому они сидят вот так. Это неожиданно приятно согревает промёрзшую тёмную душу - то, что напарница не посмеялась и не ушла веселиться, а действительно осталась рядом с ним, несмотря ни на что. «Поступила бы ты так, если бы была трезвой?» - думает Дазай, поднимая голову и заглядывая в затуманенные пеленой алкогольного опьянения, сверкающие прозрачными сапфирами глаза. - Эй, Чуя, - вместо этого говорит он. - Давай напьёмся вместе? - Напьёмся? - щурится Чуя и хмыкает, склоняя голову к плечу. - Ты не любишь, когда я напиваюсь. Ты говоришь, что я висну на тебе коалой и пускаю на тебя слюни. - О, ты делаешь это, - усмехается Дазай, потому что если Чуя действительно напивается, именно такой и становится - слюнявой липучкой, которую он вынужден доставлять домой. - Но на этот раз я предлагаю сам. - Почему? - не скрывая любопытства, спрашивает Чуя. И Дазай... Дазай просто говорит первое, что приходит ему в голову. И так уж получается, что каким-то чёртовым образом это оказывается чистая, незамутнённая правда. - Тогда я смогу поцеловать тебя и свалить всю вину на алкоголь. В зале по-прежнему шумно из-за музыки и людских разговоров. Смех и звон бокалов доносятся со всех сторон. Скрежет ножек стульев по полу, шуршание одежды, шаги, хлопки открываемого шампанского и возгласы и выкрики - ничего из этого не исчезает, но Дазаю кажется, в тот момент, когда это признание слетает с его губ, они с Чуей оказываются в вакууме. Всё, что он слышит, это удивлённый выдох. Всё, что он видит - широко распахнувшиеся глаза Чуи. Всё, что чувствует под пальцами, скользнувшими на чужое запястье - это начавший зашкаливать пульс. «Вот и всё», - проносится в голове. - «Назад дороги нет». Но мысль эта возникает не из-за озвученной правды, а из-за того, что делает Чуя. Она не смеётся и не уходит обратно танцевать. Она не проверяет его лоб и не спрашивает о температуре и ударах по голове во время миссии. Она не вскрикивает громко, привлекая к ним внимание, и не влепляет ему пощёчину, и не шипит что-нибудь гадкое, и - опять же - не оставляет его сидеть в одиночестве. Вместо этого Чуя только хмурится на мгновение, а после мягко обхватывает за щёки ладонями, склоняется и целует. Кажется, Тачихару пора сделать мальчиком на побегушках по прозвищу «свисток», потому что сквозь гулкий шум крови в ушах Дазай опять слышит это идиотское присвистывание - на этот раз куда более громкое и удивлённое. Но ему наплевать. Наплевать, если все смотрят. Наплевать, если все сейчас их обсуждают. Наплевать, если по всему Порту поползут сплетни. Наплевать, кто и в каких ракурсах всё это заснимет - Дазай даже попросит копии. Потому что Чуя целует его. Она целует его, и её губы сладкие от вина и персикового бальзама, липковатого, но очень приятного на мягких губах. Чуя целует его, и Дазай наконец-то чувствует, как её запах, аромат её духов выбивает из лёгких остатки осевшей там копоти и тяжёлой гари. Именно в тот момент, когда Чуя склоняется к нему, проводя большими пальцами по скулам, когда заглядывает в глаза перед тем, как прижаться к его губам своими, Дазая наконец-то отпускает это неприятное тревожное ощущение, что Смерть всё ещё бродит по залу, полному гостей. Что Смерть всё ещё стоит в стороне и дожидается того момента, когда Чуя сгорит в огне своей способности, и Костлявая сможет собрать свою бесценную жатву. - Вот так, - бормочет Чуя, отстранившись. Это был лёгкий, поверхностный поцелуй, простое прикосновение губ, лёгкое томное трение, но её щёки горят ярко-алым. - И нам не нужно напиваться, чтобы ты мог поцеловать меня. С похмелья ты ещё больший придурок, чем обычно. - В самом деле, - негромко посмеивается Дазай и оставляет лишь одну ладонь на талии девушки, скользит второй по боку и руке, по плечу и шее, пока не начинает поглаживать пылающую щёку, такую мягкую и нежную под его пальцами. - Но ты тоже не подарок, знаешь ли. Весь день потом шипишь на всех, из-за чего все в штабе на цыпочках ходят. - Приятное разнообразие вместо постоянных склок и драк в коридорах между младшим дуэтом, - посмеивается Чуя и вжимается лбом в его лоб. - Эй, Дазай... Теперь у тебя всё хорошо? - Ну, я даже не знаю, - шкодливо сверкает глазами Дазай и игриво дует губы. - Я хотел поцелуй, но ничего толком и не почувствовал. Чиби уверена, что поцеловала меня? - Ты такой придурок, Дазай, - фыркает девушка. - Наглый, жадный придурок. Но обнимает его за шею и целует снова. На этот раз это больше похоже на поцелуй в общепринятом смысле, и Дазай на самом деле убьёт любого, кто посмеет им помешать в этот момент. Потому что именно сейчас, когда Чуя крепко обнимает и целует его, именно сейчас, когда он держит напарницу в своих руках, и её жизни ничто не угрожает, всё действительно, на самом деле становится очень, очень хорошо.

|...|