Примечания:

Время действия: Дазаю и Чуе по девятнадцать лет.
Дазай/fem!Чуя, взаимная неозвученная влюблённость, проницательный Ода, страдающий Анго и типичные причуды Дазая.

- А может, она потеряла мой номер? Или не дозвонилась? Тут такая плохая связь... Или... Ах! А что если её сбил автобус? Она же такая крошечная! Водитель мог её просто не заметить! Анго бросает взгляд на Оду и качает головой. Взгляд его так и кричит: «Не смей его поощрять!». Сакуноске добродушно улыбается и едва заметно пожимает плечами, делая глоток виски. В отличие от Сакагучи, он рад, что Дазай наконец-то познал прелесть первой любви, раскрашивающей мир яркими красками. Даже если Дазай сам ещё не понял, что отчаянно, по уши влюблён. - Конечно, - с неприкрытым сарказмом отвечает Анго, в итоге не выдержав первым. - Конечно, Накахара-сан потеряла твой номер. Это ведь такая большая проблема. Она ведь не выучила его наизусть за эти годы. И, конечно же, она не может до тебя дозвониться из-за плохой связи. Все могут, а она не может. - Ты пытаешься мне что-то сказать, Анго-кун? - с улыбкой поворачивается к нему Дазай, вскидывая брови. Анго мученически стонет и снимает очки, начиная протирать линзы. Обычно это успокаивает, но прямо сейчас он готов биться головой о столешницу, потому что всё это повторяется из месяца в месяц, и это так очевидно, что Накахара не хочет иметь с Дазаем ничего общего! Но этот мальчишка только и знает, что стенать о своей напарнице, в которую так очевидно влюблён, и о которой только и может, что говорить разные гадости. Впрочем, уж лучше гадости, чем его любовные пьяные воспевания чужой неземной красоты. Потому что даже комплименты у Дазая весьма своеобразные, и Анго точно не хочет больше никогда ничего слышать о том, что Дазая порой тошнит от восхищения чрезмерно прекрасной напарницей так же сильно, как когда он - однажды, чисто ради эксперимента - глотнул крысиного яда. Фу! - Я думаю, что Накахара-сан в тебе не заинтересована, - взяв себя в руки, вздыхает Анго и вновь надевает очки. - И не звонит она тебе, потому что вас ничего не связывает помимо миссий «Двойного Чёрного». Линзы угрожающе бликуют, когда он разворачивается к Дазаю и впивается в него серьёзным взглядом. Но, судя по всему, всё, что слышит Дазай, это «Накахара» и «бла-бла-бла», потому что парень дует губы и растекается по барной стойке, ёрзая щекой по тёплому дереву и тыча пальцем в шарик льда в стакане с виски. - Ах, - вздыхает он. - Чиби точно сбил автобус. Что же мне делать? Она такая крошечная. Считается ли это убийством или чем-то подобным, если водитель не виноват в том, что не увидел такую крошечную её? Люди наверняка даже не заметили ничего, потому что Чиби можно рассмотреть только под лупой... - Но это ведь хорошо, правда? - спрашивает Ода, сжалившись над готовым удушиться собственным галстуком Анго. - Накахара-сан такая маленькая и незаметная, верно? Это значит, что только ты можешь видеть её и любоваться её красотой. - Ах, Одасаку-у-у-у, ты слишком добр, - похлопывает его по плечу Дазай. - Ты так обходителен с дамами, но Чуя совсем, совсем не красивая. Вы же видели её, верно? Одна её шляпа уже чистый ужас, а если уж смотреть дальше... Тем не менее, уже через минуту Дазай говорит о ярко-рыжих волосах, мягких и густых, пахнущих мёдом и солнцем, и полевыми травами, и горьким вереском. Дазай говорит о крошечных веснушках, напоминающих золотые звёзды, которые высыпают на переносицу Чуи в жаркие летние дни. Дазай говорит о том, какая мягкая и нежная у Чуи кожа, какая чувствительная - стоит провести подушечкой пальца, и тут же появляются мурашки. Дазай говорит о том, какие красивые у Чуи глаза: яркие, завораживающие, похожие на бушующее море, полное самых разных эмоций. Дазай говорит об узких запястьях и ладонях, об аккуратных пальцах, покрытых мелкими шрамами от сильных ударов, о сбитых костяшках, которые любит поглаживать, когда Чуя вырубается на его плече после особенно тяжёлых миссий, пока служебная машина везёт их обратно в Порт. Дазай говорит о том, какая Чуя гибкая и изящная, как ей идут кимоно сестрицы Коё и как бы он хотел увидеть в живую представление Чуи с катаной, которой та умеет пользоваться подобно своей наставнице. - Ах, эта Чиби, - вздыхает под конец своей пылкой, долгой, красочной речи Дазай, ещё сильнее - хотя, казалось бы, больше некуда, только стать настоящей лужей - растекаясь по стойке. А затем, как и всегда после приступов неосознанного - или тщательно отторгаемого - восхищения хватается за телефон, что-то агрессивно набирая в текстовом поле сообщения под беззлобное посмеивание Оды. Что-то, что каждый раз остаётся неизвестным Анго, которому всё никак не удаётся заглянуть в чужой телефон - да и не хочется, откровенно говоря - но каждый раз вызывает один и тот же результат. Этот пятничный вечер в «Lupin» не становится исключением. Двадцати минут не проходит, как наверху с грохотом распахивается дверь, и слышится стук каблуков по бетонным ступеням. Мгновение, и в узкий проход бара выбегает растрёпанная Накахара, судорожно осмотревшая бар и тут же направившаяся к ним. Анго никогда ни за что не признается вслух - потому что всё ещё хочет жить - что считает напарницу Дазая очаровательной, но так оно и есть. Даже уставшая после тяжёлого пятничного графика, на который обычно приходятся либо зачистки, либо проверки крупных поставок товара, что частенько заканчивается драками и перестрелками, Чуя выглядит... Прекрасно. Её одежда к девяти часам вечера несколько помята, и волосы, забранные в высокий хвост, довольно растрёпаны. Узкие плечи под тканью блузки, серого жилета и укороченного пиджака поникшие, но её подбородок всё равно вздёрнут, взгляд цепкий и внимательный, шаг плавный и уверенный, а спина идеально прямая, как будто она не в баре, а в кабинете босса. - Дазай... - раздражённо начинает она, как только видит сидящего за барной стойкой напарника. Анго уже знает, что будет дальше. Очевидно, что Дазай каждый раз обманывает напарницу, заверяя через сообщения в том, что что-то случилось. Накахара может отлично знать своего напарника и подозревать, что всё это лишь очередная спланированная издёвка над ней, но она также из тех, кто прекрасно знает присказку о человеке, кричащем «волки!», и явно не хочет стать ответственной за смерть Дазая, если однажды действительно что-то произойдёт, а она проигнорирует его маяк. Поэтому каждый раз она мчится из Йокогамы в Токио, в этот бар, добираясь в рекордные сроки, чтобы в итоге найти своего напарника целым и невредимым. И попытаться сразу же это исправить. - Чуя... Анго так и замирает с недонесённым до губ стаканом с виски. Привычный сценарий неожиданно меняется, и удивление отпечатывается не только на его лице. Разве что степень этого удивления у всех разная. Ода вскидывает брови, а после мягко улыбается и отворачивается, вновь уходя в свои мысли. Сам Анго уверен, что спроси его кто о чём, он бы слова из себя выдавить не смог, изумлённый чужой многогранной манипуляцией. Чуя тоже выглядит растерянной, когда прошептавший её имя Дазай сползает с барной стойки и повисает на её плечах, крепко обнимая. Не дразнит. Не издевается. Не разыгрывает драму, представление. Обнимает. Мягко, но крепко, обвиваясь вокруг невысокой девушки всем собой будто огромный плащ. - Дазай? - растерянно зовёт Чуя и неуверенно опускает ладони на лопатки напарника. - Что такое? Что случилось? Я думала, ты опять просто дурач... - Ошейник, - ляпает Дазай. Красивая мирная - даже уютная - картина идёт трещинами и разбивается вдребезги. Анго слышит этот несуществующий звон и под смешок Оды впечатывает ладонь себе в лоб. Он уже знает, что будет дальше, и Дазай, разумеется - к сожалению - не разочаровывает. - Тебе нужен ошейник. Огромный, с моим именем, - продолжает Дазай, не обращая внимания на закаменевшую Чую. - Я вдруг подумал, что тебя может сбить автобус, и никто даже не заметит, потому что ты такая крошечная. Но все заметят тебя, если на твоей шее будет ошейник с моим именем, потому что каждый, у кого есть инстинкт самосохранения, не посмеет не обратить внимание на что-то, что принадлежит мне, и тогда водитель автобуса никогда не собьёт тебя, и я смогу и дальше скидывать на тебя все отчёты и тренировки новичков нашего отряда. У которых ноль мозгов, и которых я хочу отравить всех до единого, чтобы... Дазай не в первый раз несёт бред и не в первый раз его вырубают из-за этого. Анго уверен, что его приятель и коллега - мазохист, потому что отходняк после пережатия сонной артерии тот ещё, пришлось несколько раз испытать на себе, но Дазай, прекрасно знающий о том, что Чуя попытается его вырубить, никогда не уворачивается и не пытается этому противостоять. Он просто несёт всякую ахинею, доводя Накахару до нервного тика, а после вырубленный сползает по ней на пол, как будто заранее уверен на все двести процентов, что напарница не бросит его просто валяться на полу бара, а заберёт с собой обратно в Йокогаму. - Прошу меня простить, - цедит Чуя, хватает вырубленного Дазая за шкирку и утаскивает к лестнице. - Она святая, - припечатывает Анго, залпом допивая свой алкоголь. - Или просто тоже влюблена в него, - улыбается Ода, подпирая щёку ладонь, а на недоверчивый фырк только негромко посмеивается. - О, поверь мне. Раз за разом срываться сюда, невзирая на усталость и свои заботы. Можно вестись на это месяц, два или три, но это продолжается уже полтора года, стабильно и регулярно, и она всё равно приезжает. Зная, что Дазай всегда с нами. Зная, что в случае чего мы о нём позаботимся. Зная, что ты, Анго-кун, нигде не появляешься без тайного сопровождения, и что если на нас нападут, Порт тут же будет в курсе. Это помимо того, что Дазай всегда всё планирует на двадцать шагов вперёд, и вероятность того, что на нас нападут в этом месте, не то что нулевая, а в минусе. Но Накахара-сан приезжает каждый раз, забирает Дазая, а потом после всех его выходок ещё и позволяет спать на своём диване, а не бросает в штабе. И каждый раз, каждый, она вбегает сюда взволнованная тем, что с Дазаем может что-то случиться. Зная обо всех его манипуляциях и глупостях, которые он любит творить, она всё равно переживает о нём. Если это не влюблённость, то я не знаю, как ещё это назвать. - Возможно, «Двойной Чёрный» просто оба сумасшедшие, - предлагает более вероятную версию Анго. - Может, ты и прав. А может, прав я. Время покажет, - пожимает плечами Ода и делает ещё один глоток виски. Остаток вечера Анго размышляет о том, будут ли влюблённые Дазай и Чуя подтверждением их сумасшествия или сумасшествие породит эту влюблённость, или это просто знак, что двинутые на голову действительно притягиваются, несмотря ни на что. А может, Накахаре Чуе по судьбе написано стать сестрой милосердия, и поэтому она так носится с Дазаем, который этого - по авторитетному мнению Анго - совершенно не заслуживает. Так или иначе, не то чтобы Сакагучи на самом деле волнуют чужие отношения. Он просто хочет провести хоть один вечер в этом баре без стенаний Дазая и иметь возможность дышать спокойно, когда ему приходится видеться с Накахарой по работе за закрытыми дверями конференц-зала, и весь штаб Порта буквально окутывается тёмно-фиолетово-чёрной аурой чужой ревности. Жуть. Сакагучи Анго - бедный, несчастный, простой информатор Портовой мафии. Он всего этого - по мнению самого молодого мужчины - абсолютно не заслужил.

|...|