Бывают такие моменты в жизни, когда всё катится под откос. Всё валится из рук, ничего не получается, все идеи оказываются пустыми и глупыми, а попытки что-то исправить не приводят ни к чему хорошему. Эти моменты наступают, как часто бывает, неожиданно. Бывает, живёшь себе, никого не трогаешь, всё у тебя хорошо, а потом раз — и летит твоя жизнь в помойку. Кто-то ещё может достать её оттуда, почистить, разгладить смятые края, и всё вскоре становится так же, как до фатального провала. Это даже не очень-то обидно или горько, ведь у всех есть взлёты и падения, чёрные и белые полосы в жизни. Ничего страшного, пережить можно. Другое дело, когда тебя вытаскивают из дерьма, дарят надежду на что-то хорошее, светлое, лучшее, а после безжалостно втаптывают тебя обратно в грязь, насмехаясь с высоты своего полёта над твоими не менее жалкими, чем ты сам, стонами разочарования и отчаяния.

Юнги почти месяц радовался своей жизни. Он уже и забыл о том, что когда-то в его жизни не было ничего, кроме вечно холодной двушки, неработающих батарей и мыслей, которые превращались в рэп-партии, украшающие собой чистые и не очень листы бумаги. Да и кто бы стал вспоминать о чём-то плохом, когда окружают друзья, когда появился некровный брат, когда работа настолько нравится, что если бы не нужда во сне, то и не отрывался бы от любимого дела. Вот и Юнги не вспоминал. Он по прежнему писал для агентства, но уже не испытывал по этому поводу никаких эмоций. Он по-прежнему работал в клубе, и да, работа ему чертовски нравилась. Намджун тоже никуда не делся, альфа был рядом почти постоянно, просто так получалось само по себе. А после вся их небольшая, но дружная компания начала перетекать в клуб, где работали альфы. Началось всё с Чонгука, который заглянул по какому-то делу к Намджуну, за ним, естественно, потянулся Тэхён, а потом и остальные начали захаживать. Шуга, работающий в ночную смену, так вообще постоянно видел кого-то из ребят. И всё так хорошо, так правильно, так волшебно выходит. Наконец-то после стольких лет одиночества и злобы на весь мир, на родителей, на судьбу, последняя сделала подарок. Жизнь наладилась, Юнги расслабился. Слишком расслабился.

— Молодой человек, покиньте, пожалуйста, зал.

— Но я...

— Я прошу вас. Иначе мне придётся вызвать охрану.

Юнги не понимает, какого чёрта происходит. Он пришёл в самый лучший магазин, который только смог найти поближе к дому, чтобы купить наконец-то музыкальную установку. А его выгоняют. Но менеджер музыкального отдела был явно настроен решительно, а препираться не хотелось. Пожав плечами, Мин направился к выходу, слыша, как мужчина идёт следом. Выйдя за пределы отдела, блондин достал телефон и, пожёвывая губу, начал искать в интернете ещё какие-нибудь магазины поблизости.

— ... и проследите, чтобы эта пьянь не заходила больше внутрь. Не хватало ещё, чтобы дорогую аппаратуру повредил.

Зубы впиваются в губу, разгрызая в кровь, и по подбородку течёт бордовая капля, кажущаяся почти чёрной на фоне бледной кожи. Пальцы с силой сжимаю смартфон, и корпус скрипит в руке. Медленный, очень медленный выдох, а в душе пропасть, в душе корка льда медленно, но верно ползёт по стенкам.

«А чего ты злишься? Чего удивляешься?», — голос в голове пропитан неподдельным изумлением. — «Ты что, настолько погряз в своих розовых мечтах с мыльными пузырями, что решил, будто что-то изменилось? Нет, дорогой, всё как прежде. Ты —всё тот же бомжеватый проспиртованный альфа, которого никогда не признает общество. Намджун с тобой лишь потому, что пожалел, а приручённого щенка всегда сложно выкинуть. Начальник клуба тебя принял из жалости и по старой дружбе с Намджуном. А его друзья? Ты думаешь, что взаправду им нравишься? Да с тобой рядом дышать невозможно, чтобы не опьянеть до состояния не стояния. Они все тебя терпят. Вспомни хотя бы, как вы с Чонгуком домой шли? Да он еле сдерживался, чтобы на другую сторону дороги не перейти, так морщился и кривился. Они все так приветливы лишь из-за своего воспитания, из-за просьбы Намджуна. Они не хотят обидеть своего друга, а не тебя. Так чему же ты удивляешься? Ты что, правда, не видел всего этого?».

Юнги стирает кровь с подбородка и облизывает губу, а после спешно идёт на выход из торгового центра. Теперь, когда радужная пелена спала с глаз, парень из-под чёлки смотрит на других посетителей. Голос в голове прав, ничего же не поменялось. Презрительные взгляды никуда не делись. Его только что выгнали из магазина только из-за его запаха. В памяти всплывает день, когда он покупал себе наушники для работы. Альфа уже тогда был так окрылён своими мечтами, что не обратил внимания на то, как смотрел на него продавец, как с подозрением проверял на свет бумажные купюры, как швырнул ему пакет с товаром, не желая даже в руки передать. Мысли тут же свернули в сторону Намджуна и его друзей. А ведь Голос прав. Намджун его пожалел, это было ясно. И со щенком верное сравнение. Это ведь Юнги первым попросил чужой номер телефона. Может Ким и не хотел с ним связываться, но отказать несчастному гонимому альфе не смог. И друзья его... Юнги точно знает, что Намджун хорошо с ними поработал, дабы те не расставляли акценты на минусах блондина. Да, есть у них общие увлечения, но это ничего не значит. В том клубе полно ребят, у которых общие увлечения. Но нет же компаний по сорок человек, где каждый другого считает другом, приятелем, братом. Тут же мысли цепляются за недавний поход домой вместе с Чонгуком. Мальчишка действительно кривился, но Юнги было хреново из-за болезни и эмоционального вечера. Он не замечал, точнее, старался не замечать.

— Смотри, куда прёшь, придурок, — рычит какой-то альфа и так сильно пихает его плечом, что Юнги еле на ногах удерживается.

Он и не заметил, как вылетел на оживлённую улицу перед торговым центром. И снова волна неприязни со всех сторон, кудахчущие старухи и возмущающиеся мамаши с детьми. Хорошо, что неожиданно полил сильный дождь, и все эти глупые людишки бросились в разные стороны в поисках укрытия. Стоп, дождь? Юнги запрокидывает голову, и лицо тут же становится мокрым, чёлка промокает, как вскоре и весь альфа полностью. Не просто дождь, а настоящий ливень. Холодный, как и полагается осенью. И ветер, куда без него. Мин думает о том, что стоит как идиот посреди улицы, а шансы слечь с ангиной медленно, но верно повышаются.

— Хочу выпить. Нажраться, как свинья, чтобы не только вонять этим дерьмом, но и быть проспиртованным изнутри, — хрипит блондин, слизывая с губ дождевые капли и встряхивает головой.

«Так пошли в клуб. Только в „NMD", а не в наш, а то там Намджун», — отвечает Голос, и Юнги решительно направляется в сторону парка.

В клубе как всегда шумно и жарко, но нет больше деление на зоны. Видимо, такая тема имеет место быть только по пятницам. Юнги плевать. Он пробирается к бару и просит налить ему самое крепкое пойло, что только есть. Бармен окидывает его взглядом и усмехается, явственно поводя носом.

— Парень, мне кажется, тебе уже хватит, — скалится он, и альфа внутри Юнги уже перегрызает этому мудаку горло.

— А мне кажется, что мы не в дораме, чтобы ты пытался мозгами блеснуть. Либо ты наливаешь мне, либо я жалуюсь управляющему, и ты вылетаешь отсюда, как пробка из бутылки, — почти рычит Юнги, и парень тут же перестаёт скалиться, а просто ставит перед ним гранёный стакан и бутылку из чёрного матового стекла.

Дальнейшая пара часов пролетает незаметно. Выпив всю бутылку с ядрёной бурдой и шарнув бармену достаточно приличную сумму денег, Юнги разворачивается и идёт в толпу. Ему настолько же весело, насколько хреново. Всё вокруг прыгает и кружится, из-за ярких бликов ламп сложно определить, где верх, а где низ. Впрочем, какая разница, что и где, если со всех сторон облепляют омеги. Мозг отказывается работать из-за такого количества алкоголя, но блондин ещё успевает понять, что вокруг него точно несколько омег, запахи смешиваются и переплетаются, и какого-то чёрта все эти омеги липнут именно к нему.

— Шуга, Шуга, Шуга, — шепчут горячие бестии и трутся о него, вешаются на шею.

«Тебя запомнили в этом клубе, брат, ты же Шуга, крутой рэпер, который нахрен никому не сдался», — ржёт Голос, и Юнги чувствует, как его затапливает злость, а веселье испаряется.

Ему хочется вытворить какую-нибудь хреноту, чтобы бы больно не только ему, чтобы кому-то тоже было так же дерьмово. И судьба, злобная сука, слышит его тогда, когда не надо. Со спины прижимается тёплое гибкое тело, блондин чувствует сладкий запах фруктов, в букете которых преобладает черешня.

— Сахарочек, мне кажется, тебе уже хватит, — улыбается Тэхён, когда Юнги оборачивается и хватается за плечи омеги.

Пьяный мозг активируется, желая помочь своему хозяину расслабиться. Раз Тэхён здесь, то и Чонгук где-то рядом. Он почему-то не признаёт Ви, но при этом всегда присматривает за парнем, как сторожевой пёс. И это просто идеально. Тэхён даже не сразу понимает, что произошло, а его уже крепко прижимают к себе и целуют. На губах — горечь алкоголя, и Ви понимает, что Юнги настолько пьян, что уже не соображает, что творит. Он пытается оттолкнуть альфу, но ничего у него не выходит. Хрупкий на вид Юнги оказывается очень сильным, когда пьян. Или он всегда такой, Тэхён не знает. Помощь приходит через пару секунд, и Чонгук уже стоит между ними.

— Ох, нам помешали, — притворно разочарованно тянет Юнги. — Как жаль. А я-то думал, что сегодня всё же соглашусь на отсос, а то Тэ меня уже несколько раз умолял.

Юнги разворачивается и проталкивается сквозь толпу к бару. Настроение стремительно катится вниз, нужно повысить градус. Альфа заказывает ещё одну такую же чёрную бутылку, и в этот раз бармен не спорит, просто протягивает требуемое. Юнги пьёт залпом, часть льётся мимо рта, стекая по шее, и впитывается в ворот кенгурухи. Толпа вокруг гудит, все начинают считать глотки или секунды, Юнги не знает. Но когда он допивает и отшвыривает пустую бутылку, все вокруг взрываются визгами, аплодисментами и восторженными комментариями. Наверное, он пьёт что-то действительно крепкое, раз парочка альф пожимает ему руку. А после Голос вновь просыпается.

«Юнги-я, смотри, кто здесь!», — вопит Голос с интонациями малолетней фанаточки. — «Это же наш распрекрасный SB, кумир миллионов! Только липовая позолота-то на звёздочке».

Мин разворачивается к сцене, и кулаки сжимаются. На сцене крутится этот мажорный придурок, для которого блондин пишет рэп. Толпа вопит, приветствуя своего героя, бога, а Юнги хочет забраться на сцену и набить этому напыщенному индюку, увешанному золотыми цепями, холёную мордашку.

— ..., а мне он не нравится. И пусть бы симпатичный, но у нас некоторые парни и то лучше читают, чем он, — слышит Юнги часть разговора стоящей рядом парочки, и в душе поднимается ликование.

Он пробирается к сцене, думая о том, как бы пробраться сквозь охрану, которая кольцом оцепила сцену, но этот SB сам даёт ему оружие в руки.

— Говорят, крутые у вас здесь ребята есть. Давайте батл устроим, — смеётся этот разукрашенный мажор, и в его голосе — открытая насмешка.

Толпа гудит, никто выходить не хочет, но подталкивает другого. Все хотят зрелища, и Юнги даст его им. Он вскидывает руку, размахивая своей красной шапкой, и его замечают. Толпа восторженно вопит и скандирует «Шуга, Шуга, Шуга», когда звезда миллионов его замечает и приглашает на сцену.

— Эй, парень, да ты же пьян. Ты два слова связать не сможешь, не то что читать, — хохочет звезда, но Юнги, нет, Шуга, его внутренний рэпер, выхватывает микрофон.

— А ты не беспокойся за меня. Как бы сам не опозорился.

Эти сладкие минуты Юнги запомнит на всю жизнь и будет вспоминать на смертном одре. Батл начинается, и всё сначала идёт хорошо. Они зачитывают куски своих партий, звёздочка держится довольно уверенно, но Юнги знает, что тот текст, что читает рэпер — его текст. Да и все вокруг знают эти песни. То ли дело Юнги, который сочиняет на ходу. Голос в голове не перестаёт нахваливать его и умолять размазать этого выскочку, который украл у Шуги, у Юнги его славу, его светлое и прекрасное будущее.

— Ладно, окей, а теперь давай на скорость и чёткость, — выдаёт SB, когда у него кончается запас выученных текстов.

Наверное, он считает, что пьяный альфа перед ним просто удачлив. От соперника несёт как от бочки со спиртом, а, значит, проиграет точно. Язык просто откажет шевелиться. Но это его личное фиаско. Потому что у звезды выдержки-то не хватает, дыхание сбивается, и под конец он сбивается. А Шуга смеётся, громко хохочет, и толпа смеётся вместе с ним, потому что инстинкты, видимо.

— Парень, может ты и звезда где-то там, где тебе включают фанеру, но так позориться как-то уж слишком, — усмехается Юнги и начинает читать.

Он читает свою песню, которая официально принадлежит выскочке перед ним. Её же только что читал его противник. Мин читает её под простой бит, который ди-джей врубил на установке, читает почти в два раза быстрее, читает правильно, не путая ни единого слова, слога или ударения. Он пьян настолько, что всё вокруг кружится, но не сбивается с ритма, прочитывая весь текст почти на одном дыхании. А потом отвешивает охреневшему от такого выступления SB шутовской поклон, разбегается и прыгает в толпу. Его тут же подхватывают чужие руки, а он смеётся, распластавшись звёздочкой, и перед тем, как его опустили перед барной стойкой, успевает показать пылающему яростью артисту средний палец, из-за чего по толпе вновь проходит толпа хохота. Дальше всё смазано, потому что ему наливают и наливают за чужой счёт. Вспышкой проносится лицо какой-то омеги, которая затаскивает его в кабинку туалета и отсасывает. Потом ещё какая-то омега, которая седлает его у барной стойки и целует настолько глубоко и слюняво, что Юнги давится, спихивает её и вновь вливает в себя уже более дешёвое пойло. А потом из толпы выныривает Сокджин. Да судьба сегодня на удивление щедра!

— Привет, — как всегда с вежливостью здоровается омега и садится на соседний стул, который ему услужливо уступает какой-то альфа. — Юнги-я, может, тебе хватит?

— Ты мне не мамочка, чтобы указывать, — грубо рявкает ему в лицо Юнги и усмехается, когда видит, как тот морщится от мерзкого запаха перегара. — Впрочем, ты ведь действительно всегда как мамочка. Такой чистенький, добренький, заботливый. Поэтому-то Намджун и не хочет с тобой встречаться, хотя ты — его омега. Это же как со своим родителем трахаться. Но ты не расстраивайся, мордашка смазливая, найдётся какой-нибудь извращенец.

Гаденько ухмыльнувшись и послав омеге липкий взгляд, Юнги поднимается и, подхватив свою шапку, которая в каком-то смысле помогла воплотить мечту всей жизни, направляется к выходу. Хочется уже оказаться дома и улечься спать, но до него ещё идти и идти, а ноги почему-то не слушаются, как и тело, которое вечно куда-то пытается наклониться, завернуть, упасть. Но Юнги стоически, хотя и очень медленно, добредает до парка.

А потом кто-то резко разворачивает его, отчего к горлу подступает тошнота. Намджун в ярости, его терпкий запах даже отрезвляет немного. Удар резкий, сильный, прицельный.

«Пиздец челюсти», — растерянно шепчет Голос, и Юнги отключается.

***

Часы тикают слишком громко. Тик-так. Тик-так. Сердце бьётся в такт, и это немного успокаивает. И раздражает. Лучше бы чёртово сердце остановилось. Юнги всё помнит, хотя после влитого в себя алкоголя не должен. Он помнит, как орал на бармена, как пил какую-то высокоградусную дрянь, помнит, как поцеловал Тэхёна и фактически выставил омегу шлюхой перед Чонгуком, помнит свой момент славы, помнит, как умыл SB, помнит Сокджина, которому тоже наговорил всякой херни. Запоздалая мысль о том, что с батлом он погорячился. Остаётся только рассчитывать на то, что уязвлённая гордость не позволит мажорику рассказать менеджеру, что его кто-то умыл. Юнги ведь в лицо знают, пальцем сразу укажут, и прощай, контракт и зарплата.

«Придурок, нашёл, о чём волноваться. У тебя сейчас проблемы покрупнее», — шипит Голос.

И Голос прав. Потому что Намджун вчера не привиделся, и челюсть дико болит. А ещё альфа сейчас в квартире Юнги, наверное, в гостиной или на кухне. И он всё ещё в ярости. А ведь прошло достаточно времени. Юнги взглянул на часы. Ну, да. Он из клуба около четырёх утра вывалился, а сейчас часы показывают начало пятого вечера. Почти двенадцать часов прошло, а Намджун всё ещё здесь, всё ещё в бешенстве. Чужая аура заставляет воздух разве что не вибрировать. Юнги знает, что друг ждёт его для разговора. Это же Намджун. Да и мочевой пузырь умоляет завернуть по пути к плахе в туалет. Терпеть вскоре сил не остаётся, и Юнги всё же поднимается, покачиваясь, и направляется в ванную. Избавившись от переработанных галлонов алкоголя, альфа на секунду замирает перед зеркалом. Огромный лиловый синяк на пол лица на удивление хорошо смотрится на белой коже.

Намджун ждёт его в гостиной. Альфа сидит и смотрит в одну точку. Юнги кажется, что тот так и просидел всё это время.

— Протрезвел? — спрашивает Намджун и поднимается со своего места.

— Да, — хрипло отвечает Юнги.

— Хорошо, — кивает Ким и делает шаг вперёд.

В пылу драки они разносят всю гостиную. Разбивают столик, переворачивают диван, умудряются свалить шкаф с книгами и разбить пару горшков с кактусами, стоящими на подоконнике. У Юнги знатно разбито лицо, кровь хлещет из носа. Намджун тоже неплохо уделан. И отстраняется он первым, ведь последние несколько секунд он, а не Юнги, седлал чужие бёдра, нанося уже не столь сильные, сколько злые удары. Поднявшись, альфа стаскивает через голову порванную футболку и кидает на пол. А после уходит. Юнги слышит, как хлопает дверь, и усмехается. Взгляд безразлично скользит по разрухе вокруг.

— Ну, теперь ты доволен? Теперь НАМ будет заебись жить? — хрипло выдыхает он в тишину.

Голос молчит.