Где новшество папарацци
фотографируют свежие раны,
Сколько можно пытаться
Подняться,
Когда ты в нулину пьяный.
Миром отравленный,
Лезвием бритвы вскрываешь старые шрамы.
Духовная смерть - это гвоздь программы,
И всем до пизды, что он ржавый.
Давайте начистоту,
Кому интересна твоя душа?
Ведь каждый из нас ищет выгоду
В виде самого малого, но гроша.
Я не гадаю уже сто лет
По кофейной гуще.
И пуще прежнего
Самого самоотверженного,
Самого нежного
И самого ножевого момента
Я с каждый днём убеждаюсь, что меня просто нет.
Сюррелистичный бред:
Каждый поэт
Обязан дома иметь пистолет,
Чтобы однажды он выстрелил.
Когда не хватает сил
Смотреть,
Как убегают календарные числа.
И только смерть -
Это то, что ты реально просил
У Бога.
Затворы прочны и сточные воды
Смывают последние блики счастья.
Мне не хватает смелости,
Чтобы спустить курок.
Тебе не хватает зрения,
Чтобы читать между строк.
Меня разрывает на части
С каждым мгновением.
Глаза болят от чистоты белого снега,
Настолько чистого, что сквозь него я вижу свою подноготную,
Всю свою грязь,
Всю свою ложь.
Я вижу время,
Но мне никто не верит.
И я ненавижу себя ещё больше,
И меня ненавидит мой угасающий Бог.
И меня ненавидишь ты.
Потому что я ничто иное как мразь,
Самая настоящая,
Состоящая из пустоты.
Ты думаешь о будущем,
Пока я уничтожаю себя прошлым.
Столько фраз в пустую,
И я прошу тебя, не нужно больше
Верить, что всё однажды изменится
Там, под одеждой,
Бьётся моё ледяное сердце.
Поганая метаморфоза:
Поэт превращается в пистолет,
И сам прошибает свой мозг.
Я слушаю дыхание времени,
И оно бездыханно.
Одно касание вечности —
И вскрыта старая рана.
И папарацци лживой славы
На аллеи душ морозных
Воткнут этот гвоздь программы
В мой простреленный мозг.
Промерзши насквозь,
В темноте,
Наощупь,
Я буду искать твой голос...